– Простите. Я объясню. Все представители агентств знают друг друга, но в агентствах работают сотни моделей. Я могу не знать их… Я знаком только с наиболее важными персонами, но при этом понятия не имею о девушках, с которыми они могут быть связаны.
– Тяжелая работа. – Он впервые улыбнулся.
– Да. Со стороны она кажется развлечением, но на самом деле… Девушкам часто не везет. И к тому же они нередко ведут себя самым неожиданным образом…
Я удивлялся, как тщательно он записывал чушь, которую я нес. Но особенно меня это не беспокоило. Что ж, решил я, пусть пишет, если ему так угодно.
– Я не могу представить, что значит неожиданным…
– Весьма неожиданным. Поверьте.
– Так вы и мистер Казанова бизнес-партнеры?
– Да.
– Но при этом, встретив его на вечеринке, даже не заговорили с ним.
Я вдруг почувствовал, что у меня развивается комплекс вины, причины и истоки которой мне не известны.
– Да, но…
– Как близко вы знакомы с мистером Казановой?
– Много раз встречал его на различных мероприятиях. Некоторые девушки из нашего агентства работают с ним. А некоторые модели из его агентства сотрудничают с нами.
– И такое положение дел может стать… причиной конфликта?
– Девушки могут перейти из одного агентства в другое в любой момент, это специфика нашего бизнеса.
– У вас лично не было конфликтов с мистером Казановой?
– Нет! – воскликнул я. – Черт возьми!
– Вы видели мистера Казанову с кем-нибудь, кроме мисс Мартин?
– Нет. Я видел его на матче. И на вечеринке. И я не могу вспомнить, с кем он разговаривал – Мне не очень нравилось то, как Мендез смотрел на меня. – Поверьте, никаких трений между нами не было. Когда я видел его на вечеринке, было ясно, что его не интересует ничего, кроме…
– Кроме?
– Мелани…
– Мисс Мартин?
– Да.
– Которую вы совсем не знаете.
– Верно. – Я как-то не мог привыкнуть называть ее «мисс».
– Как долго вы пробыли на вечеринке?
– Час или полтора.
Мендез продолжал записывать. Но мне показалось, что писал он гораздо больше, чем я говорил.
– А как вы вообще попали туда? Вас пригласил мистер Джаннини?
– Нет, меня привел Джамал Томпсон, мой приятель– баскетболист.
Мендез понимающе кивнул.
– Вы играете в баскетбол?
– Играл в колледже.
– А что за колледж?
– Йель.
Он кивнул с удивленным видом, не переставая писать. Мне так и хотелось задать ему вопрос, что он думает об этом.
– Так это была нормальная вечеринка?
– Это была гламурная вечеринка. Люди из мира моды и всякие знаменитости.
– Вы с кем-нибудь разговаривали?
– С ребятами из команды. Еще меня представили Мадонне…
– Правда? – Детектив внезапно оживился. – Ну и как она?
– Как вам сказать… гораздо меньше ростом, чем я полагал…
Мендез рассмеялся.
– Еще я говорил с Миммо Понтекорво…
Он снова принялся писать.
– И кто это такой?
– Простите… я сразу не объяснил. Итальянский художник. Я поклонник его произведений.
– Да? – Он продолжал строчить в блокноте, а я даже представить не мог, зачем ему все это. – А еще?
– Еще… все. Я поехал назад в отель. Я должен был рано встать, чтобы сопровождать на съемки одну из наших моделей.
– Сопровождать?
– Да. Мы должны были поехать в Эверглейдз. Такая уж у меня работа.
Мы улыбнулись друг другу.
– Кто-нибудь видел, когда вы уходили с вечеринки?
– Хм… не думаю. Я ни с кем не прощался.
Мендез снова улыбнулся безмятежной добродушной улыбкой. Закрыл блокнот, и я внезапно почувствовал облегчение.
– Позвольте спросить еще об одном. У вас нет никаких соображений, кто мог напасть на мистера Казакову?
Я задумался, пытаясь припомнить всех врагов Казановы, которые мне известны. Возможно, это все-таки Эдди Веном… А быть может, и Роттвейлер… Или Юшка… но это также могла быть любая из девушек, соблазненных и брошенных Казановой, обратившаяся к кому-нибудь за помощью…
– Нет. Если честно, я не могу назвать никого конкретно. Понимаете ли, у него было столько любовниц… что любая из них…
– Да, я слышал.
– Но назвать кого-то… нет…
Он выглядел разочарованным, но не переставал улыбаться и любезно кивать мне.
– Может быть, Мелани Мартин укажет вам кого-то…
– Да, мы уже говорили с мисс Мартин.
Он встал со своего места и направился к выходу. Вдруг повернулся ко мне, почти как лейтенант Коломбо из сериала, когда его осеняло неожиданное предположение.
– Между прочим… я забыл спросить у вас… кое-что еще… то есть деликатный вопрос… как вы попали в этот бизнес?
Я опешил от его напора, в первую минуту не зная, что отвечать.
– Хороший вопрос. У меня был простой в работе, и я согласился заняться тем, за что мне обещали неплохо платить.
Мендез посмотрел на меня с искренним любопытством, а затем рассмеялся:
– Что ж, удачи в вашем нелегком деле. И еще можно спросить…
На сей раз я взял себя в руки и подготовился к любой неожиданности.
– Конечно.
– Вы когда-нибудь делали ставки на баскетбольных матчах?
Я посмотрел на него в недоумении:
– Вообще никогда не ставлю ни на что.
– Даже если наверняка знаете, кто победит?
– Даже тогда.
Он, наконец, ушел, и я спокойно допил коктейль. На дне осталось несколько кусочков льда, окрашенного в коричневый цвет.
Почему он задавал мне странные вопросы перед уходом? Что все это могло значить? И чем могло закончиться для меня?
КАК В ШОУ-БИЗНЕСЕ
Два раза в году в фэшн-бизнесе случалось настоящее помешательство, именуемое «неделей моды». На самом деле неделя обычно длилась не меньше месяца. Весной и осенью вся пресса, посвященная моде, разрывалась от переизбытка новостей, скандалов и восторгов, описывая происходящее в основных столицах индустрии – Нью– Йорке, Лондоне, Милане и Париже. Не было ни одного журнала, в котором бы не писали о новейших революционных тенденциях в коллекции кого-нибудь из дизайнеров. В эти периоды дух конкуренции достигал апогея, а все конфликты между творцами моды, заказчиками, покупателями, моделями и всеми, кто их обслуживал, обострялись и принимали самые болезненные формы. Так что за время этого ажиотажа успевали порядком утомиться даже самые амбициозные личности.
Недели моды изобиловали огромным количеством показов, в которых участвовали сотни дизайнеров, стремившихся затмить друг друга экстравагантными фантазиями, воплощенными в созданных ими нарядах и аксессуарах. Их «похождения» преподносились в прессе как захватывающие триллеры. Откровенное соперничество в такие моменты воспринималось как норма, и поэтому все тайные враждебные отношения в период коллективной истерии становились видны невооруженным глазом даже стороннему наблюдателю.
Нередко все это приводило к серьезным кризисам. Дизайнеры беззастенчиво пытались саботировать чужие показы и шоу, столкновения имели место даже на вечеринках и приемах. Разумеется, борьба шла и между зрителями. Буквально все, от редактора заштатного издания до самых именитых персон в мире моды, желали сидеть в первом ряду, и, уж конечно, ни в коем случае не дальше третьего, поскольку только этот сектор зала обычно попадал в объективы телекамер и фотоаппаратов.
Для моделей недели моды были самой горячей порой для заключения перспективных контрактов, и они стремились преподнести себя с лучшей стороны, часто не соглашаясь на второстепенные роли, навязанные им в соответствии с замыслами дизайнеров, что тоже не способствовало спокойной обстановке во время подготовки к показам. Дизайнеры, в свою очередь, жаждали заполучить самых лучших моделей для представления своих коллекций, которые так или иначе должны были войти в ежегодно пополняемую историю моды. Таким образом, многим девушкам приходилось участвовать за день в пяти и более показах, и, конечно же, случались накладки, опоздания и прочие неурядицы, выводившие из себя «божественных творцов».
Была и другая неприятная сторона – начинающие модели, еще не привыкшие к специфике модных шоу, стремились всячески доказать свою работоспособность и вынуждены были в прямом смысле слова не сходить с подиума сутками, а после еще и присутствовать на вечеринках и банкетах. Ради надежды на блестящую карьеру в будущем они готовы были пройти через это нечеловеческое испытание. Но многие из них, к сожалению» не могли в это время обойтись без значительных доз наркотиков.
У Роттвейлер за месяц до начала недели моды в Нью– Йорке всегда портилось настроение, поскольку приходилось составлять и продумывать расписание работы девушек на показах для сотен заказчиков, координировать непростые взаимоотношения между дизайнерами, каждый из которых не желал ни на йоту уступить своим конкурентам.
Но для пессимизма, в который впадала Мисс, имелась и еще одна, более глубинная и значительная причина. Ее приводили в ужас постепенно снижающиеся требования к профессиональным стандартам, поскольку деградацию в мире моды она воспринимала как своего рода показатель деградации всей нашей цивилизации.
В силу того, что я был самым близким помощником и в некотором роде самым надежным протеже, я становился постоянным свидетелем ее приступов раздражения. А надо признать, недовольство Мисс Роттвейлер сильно напоминало мне назревающее потихоньку извержение Этны.
– В мое время… – начинала она, – никаких сверхнезаменимых моделей не было. Ни одна девушка не могла позволить себе таких капризов. Все они на коленях умоляли дизайнеров взять их на показы и еще благодарили потом. А эти совсем распустились, мнят о себе черт знает что…
В мое время девушки знали, как ходить по подиуму. Как надо ноги ставить правильно! И научиться этому несложно, если есть желание! А эти даже выйти на каблуках как следует не могут. Это их работа! Они должны уметь ходить как дышать! А они как идут? Словно у них на ногах кроссовки! Бездарность!
Раньше девушки умели держать осанку. А теперь ходят как клюшки полусогнутые. Не идут, а крадутся! Половина из них вообще двигаются как калеки, а другая половина идут как замороженные.