— Кто ты? — спросил Казанова.
— Он не слышит, — перебила его Зули, — думает, что ты девушка.
— Я не девушка, я мужчина, — возмутился Данте.
— Ты сучка! — громко крикнула Зули и хлестнула его кнутом. — Займись делом!
— С ума сошла? Как я могу, не предохраняясь?
— Ты просто отвратителен!
— Надень ему презерватив, пожалуйста!
Зули презрительно посмотрела на Данте.
Думаю, будь у меня в руках фотокамера, я смог бы создать им большие проблемы. Бобу я уже не смог бы помочь, зато отомстить… Я побежал в дом искать камеру. У меня в ушах все еще звенели слова Зули: «Что ты о себе думаешь?» И действительно, впору задаться этим вопросом, пускаясь на такой неоправданный риск.
Мне пришлось потратить несколько минут, пока я нашел фотоаппарат и настроил вспышку. Я вернулся к бассейну и приготовился. Можно было делать цветную видеосъемку. Но смог бы я ухватить момент, снимая видео? И насколько хорошо различимо с такого расстояния лицо Данте?
«Наказание» Казановы скрывалось под маской, зато его член был отлично виден, и против этого факта бесполезно возражать. Данте Казанова брал в рот у мужика! Неплохо. Только для женщин такие игры друг с другом простительны и сходят им с рук. Современная культура не слишком жестоко преследует лесбийские шалости, но для мужчины любой засвидетельствованный документально сексуальный акт с представителем своего пола означал несмываемое клеймо позора. Не важно, гей неизвестный парень или натурал, в отношении Казановы это откровенное признание гомосексуальности. И оно, несомненно, может иметь фатальные последствия. В прямом смысле слова.
Возможно, общество уже и не преследовало геев, но для тех, кто знаменит и позиционирует себя натуралом, попасть в такое положение — скверное происшествие. Казанова, много лет зарабатывающий на репутации любителя женщин и плейбоя, мог признаться в своей гомосексуальности, только поставив крест на карьере.
Пока Данте отрабатывал наказание, Зули стояла над ним с хлыстом с полным безразличием, просто следила за тем, чтобы он не отвлекался и выполнял предписанное с усердием.
Но мне терять время понапрасну было нельзя. Я должен был сделать как можно более качественные снимки и получить за них деньги. А деньги Казанова заплатил бы только за фото, на котором хорошо виден его открытый рот. Так что надо было изловчиться любым способом.
Я тихонько подкрадывался все ближе и ближе, чтобы найти самый удачный ракурс. Поскольку я не знал, как долго будет длиться представление, то старался все сделать как можно быстрее. Мне нужны были самые откровенные снимки. И чтобы случайный предмет не загораживал происходящее.
В какое-то мгновение Зули повернулась и посмотрела прямо в мою сторону, но, к счастью, меня не заметила. Я стал снимать — один, второй раз… Вспышка заработала.
Чертов фотоаппарат был не слишком исправен. Что-то в нем заедало. Я опять навел объектив, так что теперь в кадре хорошо виднелся большой черный пенис. Парень потянулся к маске, но Зули остановила его, ожидая, когда Казанова закончит свою работу. Но тут Данте посмотрел в темноту именно в то мгновение, когда я снова нажал на кнопку. Зули вскрикнула от ужаса. Ситуация неожиданно для них вышла из-под контроля.
Я находился в самом темном месте, они вряд ли смогли разглядеть мое лицо, но выбора у меня не было — пора сматываться. Еще никогда я не мчался с такой скоростью, даже по полю во время игры. В несколько прыжков преодолел расстояние от бассейна до дома, чуть не врезавшись в светильник. Добежав, оглянулся. Мне не терпелось понять, кто же тот парень в маске. Он уже освободился, или Зули развязала его, и теперь держал пистолет. Бежать дальше было бы ошибкой, я стал бы для него отличной мишенью. Я уже слышал, как Зули вопила: «Остановите его!»
Казанова бежал ко мне впереди парня, пока я спешно рылся в кармане в поисках ключей от машины. В ту же минуту раздались выстрелы, и появилось несколько отверстий в лобовом стекле. В меня стреляли и, вероятно, собирались убить. Снова раздались выстрелы, и они были совершенно не похожи на те, что мы слышим, когда смотрим боевики. Эти были до ужаса реальны и угрожающи… Все трое приближались ко мне — Казанова, Зули и тот парень с пистолетом в руке, без маски… Я взглянул на него, садясь в машину… Это был Оу-Джи, мой приятель-рэпер.
Это он стрелял в меня пулями девятого калибра. Я вскочил в автомобиль и помчал его к воротам.
Казанова упал. Зули закричала в истерике. Я совершенно забыл, что ворота закрывались автоматически, нужно было успеть выскочить и нажать кнопку, чтобы они распахнулись. Несмотря на отчаянно опасное положение, я подумал, что Ротти могла бы мною гордиться. Я вел себя как настоящий суперагент. Но тут я вспомнил, что, кажется, оставил фотоаппарат на крыше «ламборгини». Я схватил его и снова юркнул в машину.
Загородное шоссе было плохо освещено, а фары моего авто прострелены, но фотоаппарат я не потерял. Немного придя в себя и дождавшись, когда сердце перестанет бешено колотиться, я начал хохотать. Смотрел на пулевые отверстия в стекле и смеялся как сумасшедший. Я смеялся, вспоминая, как глупо выглядел Казанова, облизывающий член рэпера, как забавно вела себя Зули и в каком дурацком положении оказался Оу-Джи, не знавший, что перед ним не женщина. Я осторожно покатил дальше, размышляя над тем, как буду объясняться с Джамалом по поводу испорченного автомобиля.
Я врубил музыку и постарался отключиться от переживаний и все еще кипящего в крови адреналина. Надо было придумать себе хоть какое-то алиби.
Падение
Припарковав машину у гаража Джамала, я отдал ключи его помощнику. Тот даже не заметил повреждений. Я взял такси до дома и принялся гадать, как лучше поступить с отснятым материалом. Камера краденая, а снимки и того хуже — нелегальные. Нельзя просто так заявить о них, не поставив себя в положение человека, сознавшегося в преступлении.
Мне удалось сбежать, но это половина дела. Первое, что пришло мне в голову, — обратиться к Барту Мастерсону. Но он находился под арестом, ему самому надо было оправдываться. Зато Мастерсон единственный мой знакомый, кто мог бы подсказать, что делать дальше. Ему можно доверять. У Барта скверный характер, тяжелый и непредсказуемый, и у него проблемы, но он, скорее всего не выставил бы меня вон, попроси я у него помощи. И потом, Барт не только самый надежный, но и самый профессиональный фотограф.
Но что бы я ни планировал, нужно подождать до утра. Пока я не сомневался — никто не знает, что я был в доме Казановы. Ведь я побывал на его вечеринке, и никто не подозревал о моих намерениях.
Когда я вернулся домой, обнаружил два сообщения от Зули. Вообще-то она звонила не менее восьми раз. Можно было не удивляться такой навязчивости: она всегда искала меня в ситуациях, когда у нее возникали проблемы. Но сообщения я прослушивать не стал, а сразу перезвонил ей.
Она сняла трубку.
— О, привет, Чарли. — Ее голос прозвучал совершенно спокойно, а между тем Зули никогда не разговаривала со мной нормальным тоном.
— Да, дорогая, я перезвонил тебе, потому что увидел твой номер на автоответчике. Все в порядке?
— Все прекрасно, конечно. А как ты?
Вопрос поставил меня в тупик. Не означал ли он, что она подозревала меня и проверяла мою реакцию? «Как ты?» Она никогда не спрашивала меня об этом, ее это просто не интересовало.
— Я в порядке. Все отлично.
Она слушала меня молча.
— Но ты мне звонила… несколько раз. Я же знаю.
— О, это так, ерунда. А как поживает Хелен?
Такого еще не бывало. Зули в жизни не интересовалась делами Хелен. Меня бы насторожил этот вопрос, даже если бы она задала мне его в состоянии сильнейшего наркотического опьянения, — Зули вообще не проявляла интереса к кому бы то ни было, кроме себя. Когда родная бабушка умирала в больнице, она даже не пришла повидать ее.
— Хелен? С ней все хорошо.
— Ты скучаешь по мне, Чарли?
— О, я все время думаю о тебе!
— А как ты считаешь, Хелен скучает по мне?
— Если честно, она очень занята и… у нас почти не было времени поговорить… о тебе.
Она опять замолкла. Я слышал, как кто-то рядом с ней разговаривает приглушенным шепотом.
— Так что случилось, Зули? Что-то с Казановой?
— О, я не знаю. Когда я работала с тобой и с Хелен… я всегда понимала вас. А с ним… не знаю, что меня ждет в будущем.
Возможно, в ее словах было правды больше, чем ей хотелось, поскольку происшествие в доме Данте не могло не сказаться и на ее отношениях с ним.
— Ну, может быть, ты слишком сурово поступаешь с ним, — я тихо рассмеялся, — стараешься слишком уж жестоко наказать его…
— О, Чарли, разве я наказывала тебя? Разве я чем-то обидела тебя? И как я могла бы… ведь ты всегда был таким душкой…
— Ладно, не бери в голову, я всего лишь выполнял свою работу.
— И все-таки я надеюсь, что это было не только твоей работой, а чуть большим…
Я вновь услышал мужской голос, похожий на голос Оу-Джи.
— Казанова с тобой? — спросил я.
— Вовсе нет. Чарли, ну скажи, ты не думаешь, что Хелен когда-нибудь захочет взять меня обратно?
— Зули, я не думаю, что это случится. Ты сама говорила, что Данте сделал тебе предложение, от которого нельзя отказаться.
— А если я имела в виду, что он меня шантажировал… ты никогда об этом не думал… он ведь способен и на такое…
— Правда? Я не знал, что ты способна чего-то бояться.
Я наслаждался этой двусмысленной вербальной игрой в подкидного дурака.
— Это я только внешне такая самоуверенная, а в душе просто маленькая девочка…
— В таком случае ты прекрасно это скрываешь…
Кто-то снова громко заговорил рядом с Зули. Теперь я уже не сомневался, что слышу голос Оу-Джи, особенно когда он крикнул: «Положи трубку, сучка ты эдакая!»
— Кто это?
— Никто, я стою на обочине шоссе.
— Вообще-то ты никогда не стоишь у дороги.
— Между прочим, Чарли, я очень расстроена и хотела сказать, что ты должен вернуться ко мне… Я очень скучаю. Ты мой единственный бойфренд, которому я была по-настоящему небезразлична… ты заботился обо мне…