С открытием 6 июня 1944 года второго фронта фашистская Германия оказалась вынужденной вести войну не только на востоке, но и на западе. Высадка западных союзников не могла не быть успешной — основные силы фашистского блока были скованы на советско-германском фронте, и войска под командованием генерала Д. Эйзенхауэра имели огромный перевес над силами гитлеровцев. Вторжение в Нормандию состоялось лишь после того, как, по словам У. Черчилля, к мундиру последнего американского или английского солдата была пришита последняя пуговица.
Однако главные события по-прежнему продолжали разворачиваться на востоке. Тем не менее сегодня на Западе продолжают издаваться книги, выходить фильмы, назначение которых — доказать прямо противоположное. Особенно много таких книг и фильмов было выпущено в западных странах в период 40-летнего юбилея открытия второго фронта, а также 40-летия разгрома фашистской Германии. В них без зазрения совести утверждается, что прорыв союзников в Нормандии явился якобы более «серьезной угрозой для «третьего рейха», чем советское продвижение на востоке» и что именно 6 июня 1944 года пробил час «освобождения угнетенных народов Европы».
Все это делается так, будто до открытия второго фронта и вовсе не было ожесточенной трехлетней борьбы на советско-германском фронте, которая ко времени высадки союзников уже окончательно и бесповоротно определила неминуемое поражение фашистской Германии, всех ее союзников и сателлитов. Действия Советской Армии создали благоприятные условия для броска союзников через Ла-Манш. Этому способствовали и события, непосредственно предшествовавшие операции «Оверлорд».
Операция «Багратион»
В ходе зимней кампании 1944 года Советская Армия, выполняя решения Тегеранской конференции и развивая свое стратегическое наступление, полностью разгромила 30 дивизий и 6 бригад вермахта, нанесла тяжелые потери 142 фашистским дивизиям. Для восстановления своих сил на востоке гитлеровское командование было вынуждено в январе — мае 1944 года перебросить на советско-германский фронт из Германии и Франции 40 дивизий и 4 бригады. В результате немецко-фашистская группировка в Западной Европе накануне вторжения союзных армий во Францию была значительно ослаблена, что оказало существенную помощь США и Англии в открытии второго фронта. По признанию генерала Эйзенхауэра, в течение всего заключительного периода войны в Европе стратегическое планирование и практические действия американо-английских войск на Западном фронте находились в прямой зависимости от хода и исхода наступательных операций Советской Армии.
На четвертый день после высадки союзников в Нормандии началось советское наступление в Карелии. Третья годовщина войны СССР против гитлеровской Германии ознаменовалась началом мощного наступления Советской Армии в Белоруссии, вошедшего в историю под названием «Операция «Багратион». Грандиозное сражение развернулось на фронте 700–1100 километров и продолжалось с 23 июня до конца лета 1944 года, что также создало благоприятнейшие условия для развития операции «Оверлорд».
В битве за Белоруссию с обеих сторон, с учетом прибывавших в ходе боев резервов, участвовало 4 миллиона человек, около 62 тысяч орудий и минометов, более 7500 танков и САУ, свыше 7100 самолетов. Натиск советских войск, насчитывавших к началу операции 2,4 миллиона человек, 36 400 орудий и минометов, 5200 танков и САУ, 5300 боевых самолетов, был неудержим. [156]
Советские войска прорвали оборону противника одновременно на 6 участках, разгромили его группировки в районах Витебска и Бобруйска, под Оршей и Могилевом, а затем окружили и уничтожили основные силы группы армий «Центр» в районе Минска.
«Менее чем за две недели Красная Армия изгнала противника из Белоруссии, — писал известный английский военный теоретик и историк Б. Лиддел Гарт. — К середине июля 1944 года она заняла больше половины северо-восточной части Польши… окружила Вильнюс, переправилась через Неман, приближаясь к границам Восточной Пруссии» [157].
К концу августа из 97 дивизий и 13 бригад противника, участвовавших в боях, 17 дивизий и 3 бригады были полностью уничтожены, а 50 дивизий потеряли более половины своего состава. Советские войска продвинулись на запад на 550–600 километров. Враг лишился свыше полумиллиона солдат и офицеров. Чтобы закрыть огромную брешь, образовавшуюся в результате наступления Советской Армии, гитлеровцы вынуждены были перебросить сюда с других участков Восточного фронта и из Западной Европы 46 дивизий и 4 бригады. «Германский фронт в Белоруссии распался так, как мы до сих пор не наблюдали в течение этой войны», — писала в те дни английская газета «Дейли телеграф энд Морнинг пост». «Никогда еще тактика концентрированных ударов… не была применена с таким искусством, — подчеркивала эта же газета 26 июня 1944 года, — с каким ее применила Красная Армия, рассекшая ударами германский фронт».
Успех операции «Багратион» имел огромное военно-политическое значение. Были полностью освобождены Белоруссия, более трех четвертей территории Литвы, Латвии, началось изгнание фашистских оккупантов из Польши. Стратегическая обстановка на советско-германском фронте претерпела коренные изменения. Переброска вражеских войск с Украины в Белоруссию в ходе операции «Багратион» облегчила задачи советских войск по освобождению западных областей Украины, восточных районов Польши, Советской Прибалтики. Выход частей Советской Армии на широком фронте к Висле, Сану, границам Восточной Пруссии открывал им дорогу на Варшаву, Берлин, Кенигсберг.
Немецко-фашистское командование, вынужденное непрерывно направлять подкрепления на Восточный фронт, приняло в конце августа решение отвести свои войска из Франции к западным границам Германии, на «линию Зигфрида». Все это способствовало успехам объединенных сил США и Англии в Западной Европе.
С восхищением и одобрением встретила выдающиеся победы Советской Армии в ходе летнего наступления 1944 года мировая прогрессивная общественность. Политические и военные деятели Запада, дипломаты и журналисты отмечали их значительное влияние на дальнейший ход второй мировой войны. «Стремительность наступления Ваших армий изумительна», — писал Ф. Рузвельт 21 июля 1944 года И. В. Сталину. У. Черчилль в телеграмме главе Советского правительства от 24 июля назвал сражение в Белоруссии «победами огромной важности» [158]. Турецкая газета «Джумхуриет» 9 июля 1944 года констатировала: «Если продвижение русских будет развиваться теми же темпами, русские войска войдут в Берлин быстрее, чем союзные войска закончат операции в Нормандии».
Да и действительно, о каком «решающем значении» второго фронта в тот период можно говорить, если в июле, в разгар битвы за Белоруссию и боев за Нормандию, против Советской Армии сражались 228 дивизий и 23 бригады фашистского блока, а союзникам непосредственно противостояли во Франции 18–24 дивизии вермахта [159].
Таким образом, выводы буржуазных историков о решающей роли Нормандской операции для поражения гитлеровской Германии построены на песке. Кстати, они противоречат и оценкам событий на советско-германском фронте, сделанным фашистским руководством. Выступая на совещании в «Волчьем логове» 31 июля 1944 года, Гитлер подчеркивал: «Если говорить о том, что меня больше всего беспокоит, то это проблема стабилизации Восточного фронта… Я сейчас подумал о том, что относится к наиболее опасным моментам… Это прежде всего прорыв на Востоке».
Будучи не в состоянии опровергнуть: ам факт сокрушительного разгрома вермахта в ходе летнего наступления Советской Армии, буржуазные историки переносят центр тяжести своих фальсификаций на причины этой победы, объясняя их «благоприятной обстановкой», созданной якобы открытием второго фронта, куда гитлеровское командование вынуждено было бросить свои главные силы. По мнению Б. Лиддел Гарта, Белорусская операция Советской Армии была успешной, так как высадка союзников в Нормандии и их наступление на Рим «повсюду полностью сковали силы немцев» [160]. В американской «Энциклопедии военной истории» утверждается, что после открытия второго фронта на Запад «поспешно перебрасывались подкрепления из Германии и с Востока», а советская авиация «полностью господствовала в воздухе, потому что силы люфтваффе обескровили Западный фронт» [161].
Однако на самом деле все обстояло далеко не так. Советская Армия во многом обеспечила успех союзных войск в Нормандии. Как свидетельствуют немецкие документы, в июне, когда началась Белорусская операция, Восточный фронт был усилен тремя дивизиями, и с него не было снято ни одной немецкой дивизии. В июле — августе сюда прибыло 15 дивизий и 4 бригады вермахта, а убыло на переформирование в Германию 4 дивизии. Потери вермахта на советско-германском фронте также значительно превосходили те, которые понесли немецкие войска в июне — августе в Западной Европе: 917 тысяч против 294 тысяч человек. При этом надо иметь в виду, что немецкие дивизии на Западе имели низкую боеспособность, так как были укомплектованы только на 60–70 процентов, недостаточно обучены и вооружены. Это, по свидетельству главнокомандующего в июле 1944 года войсками вермахта на Западе фельдмаршала Г. Клюге, явилось «неизбежным следствием отчаянного положения на Востоке».
26 июня 1944 года американская газета «Джорнэл», оценивая начавшуюся операцию «Багратион», писала о действиях советских войск: «Они помогли так, как если бы они сами штурмовали укрепления на французском побережье, ибо Россия начала крупное наступление, вынудившее немцев держать миллионы своих войск на Восточном фронте, которые в противном случае могли легко оказать сопротивление американцам во Франции». Лондонское радио 16 июля 1944 года отмечало: «Русское наступление называют лавиной. Если сравнить его темпы с темпами наступления войск союзников в Нормандии, то последнее… идет пока очень медленно». Это подтверждают и свидетельства гитлеровских генералов. Так, Г. Гудериан вспоминал: «В то время как на фронте в Нормандии развертывавшиеся передовые части западных союзников готовились осуществить прорыв нашего фронта… на Восточном фронте развивались события, непосредственно приближавшие чудовищную катастрофу» [162].
Что же касается измышлений по поводу причин «господства русских в воздухе», то и здесь фальсификаторы истории далеки от истины. Во-первых, стратегическое господство в воздухе было завоевано советской авиацией на всем советско-германском фронте еще летом 1943 года в ходе Курской битвы, то есть за год до открытия второго фронта. Во-вторых, в ходе боев за Белоруссию силы люфтваффе, несшие большие потери, непрерывно пополнялись, и в общей сложности в этих боях участвовало 2100 самолетов противника, из которых около 2 тысяч было уничтожено. Именно потому, что Восточный фронт отвлекал на себя основные силы люфтваффе, немецкая авиация на Западе к началу Нормандской операции насчитывала всего 160 боеготовых самолетов. Гитлеровские фельдмаршалы Рундштедт и Роммель в ходе совещания у Гитлера 17 июня 1944 года жаловались на полное отсутствие поддержки немецких войск во Франции со стороны авиации.
Недостаток авиации у гитлеровских войск на Западе явился одной из причин начала обстрела Англии самолетами-снарядами «Фау-1», которые гитлеровцы применили, не дожидаясь их окончательной доводки. Кстати сказать, «Фау-1», прообраз нынешних «томагавков», причинили много страданий и бед Англии. За лето 1944 года людские потери от их применения составили свыше 20 тысяч человек, разрушено было более 25 тысяч и повреждено несколько сотен тысяч зданий [163]. Эти беды были причинены той самой Англии, чье правительство ныне первым предоставило свою территорию для размещения американских ядерных крылатых ракет.
Не подтверждается фактами и распространяемый буржуазными историками тезис «о начале освобождения Европы» после высадки союзников во Франции. Известно, что почти за два с половиной месяца до начала Нормандской операции, 26 марта, советские войска на 85-километровом фронте вышли к румынской границе, в ночь на 27 марта с ходу форсировали реку Прут и перенесли боевые действия на территорию Румынии. Так началась великая освободительная миссия Советской Армии.
Таким образом, успеху союзников в Нормандии способствовала катастрофа вермахта на советско-германском фронте, а не наоборот. Это признают и объективные исследователи Запада. Так, английский публицист А. Верт, работавший во время войны корреспондентом в СССР, писал, что попытки западной пропаганды представить советское наступление в Белоруссии «легкой прогулкой», потому что немцы якобы перебросили отсюда крупные силы во Францию, не соответствуют действительности [164]. В наши дни профессор Эдинбургского университета известный английский специалист по военно-стратегическим проблемам Дж. Эриксон в книге «Дорога на Берлин» подчеркивал: «Разгром советскими войсками группы армий «Центр» явился их самым крупным успехом, достигнутым… в результате одной операции. Для германской армии… это была катастрофа невообразимых размеров, большая, чем Сталинград» [165]. «Германия, — отмечает американский историк С. Патрик, — проиграла вторую мировую войну на полях России, а не в живых изгородях Нормандии» [166].
Действительно, результаты наступления Советской Армии летом и осенью 1944 года были весьма внушительными. Румыния и Болгария, бывшие союзники фашистской Германии, перешли на сторону антигитлеровской коалиции и вступили в войну против «третьего рейха». Осенью 1944 года Советская Армия вступила в Болгарию и Венгрию, завершила освобождение Румынии и восточной части Югославии, в том числе Белграда. В сентябре — октябре было нанесено крупное поражение вражеской группе армий «Север»: свыше 30 ее дивизий оказались блокированы в Курляндии. Враг был полностью изгнан из Эстонии и Литвы, большей части Латвии. В Заполярье советские войска освободили северные районы Норвегии. Из войны на стороне Германии была выведена Финляндия.
Таким образом, летне-осенняя кампания Советской Армии явилась главным событием второй мировой войны в 1944 году. Попытки западных историков и пропагандистов приписать открытию второго фронта решающее значение в военных действиях 1944–1945 годов, представить США как «главного спасителя Европы» не соответствуют действительности. И после вторжения союзников во Францию главные события происходили на советско-германском фронте. Здесь находилось 4,3 миллиона солдат и офицеров противника, тогда как союзникам на Западе противостояли войска вермахта численностью 1 миллион человек.
В летне-осенней кампании 1944 года Советская Армия вела наступление на фронте протяженностью 4200–4500 километров, войска союзников — на фронте 600–800 километров. За шесть месяцев наступления советские войска продвинулись на запад на 600–800, а на некоторых направлениях до 1100 километров, продвижение же союзников в Западной Европе к концу 1944 года составило лишь 260–450 километров. Советская Армия уничтожила 96 дивизий и 24 бригады, а союзники 35 дивизий врага. Советскими войсками было освобождено 900 тысяч квадратных километров советской территории, на которой до войны проживало до 40 миллионов человек, не считая освобожденных территорий европейских стран.
Оценивая впоследствии результаты летнего и осеннего наступления советских войск в 1944 году, бывший фашистский генерал Зигфрид Вестфаль писал: «В течение лета и осени 1944 года немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, превзошедшее даже сталинградское… Теперь Германия неудержимо катилась в пропасть» [167].
«Пожертвовать обороной Рейна ради обороны Одера!»
Как же развивались события на Западе после высадки союзных войск на севере Франции? К началу операции «Оверлорд» союзные экспедиционные силы имели значительное превосходство над противостоящими им немецко-фашистскими войсками: по личному составу, танкам и САУ — в 3 раза, по орудиям и минометам — более чем в 2 раза, по боевым самолетам — в 60 с лишним раз. Высадившись почти без сопротивления в июне в Нормандии, они до 25 июля методично расширяли плацдарм, накапливая на нем войска и технику. Затем, перейдя в наступление, союзники попытались в августе окружить в районе Фалеза крупную немецкую группировку, однако в силу нерешительности их действий значительная часть немецких соединений, оказавшаяся в Фалезском «мешке», вырвалась из окружения и ушла за Сену. В начале сентября, освободив с помощью сил Сопротивления территорию Франции, союзные войска вышли к «линии Зигфрида» — системе мощных укреплений вдоль западных границ Германии.
Передовые части американских войск сумели перейти германскую границу в районе Аахена и Люксембурга, а английские соединения вступили на территорию Бельгии и Голландии. В то время в высших эшелонах командования союзными войсками преобладало состояние, близкое к эйфории. Казалось, что воля противника к сопротивлению на Западе сломлена окончательно и уже ничто не сможет остановить продвижение американо-английских войск к сердцу Германии. Союзная разведка оценивала войска вермахта на Западе «не как единую силу, а как большое количество слабых боевых групп, дезорганизованных и даже деморализованных, не имеющих достаточного оснащения и вооружения», полагая, что «можно уже увидеть конец войны в Европе» [168].
Черчилль ставил вопрос о том, чтобы «попытаться достигнуть Вены раньше русских» [169], требуя встретиться с Советской Армией «как можно дальше к Востоку». Эйзенхауэр и Монтгомери в те же дни заявили о своем намерении кратчайшими путями наступать на Берлин. «Нет никакого сомнения, — писал Эйзенхауэр в письме Монтгомери, — что мы направим всю свою энергию и все ресурсы на то, чтобы нанести молниеносный удар на Берлин» [170]. Однако эти замыслы не осуществились.
Попытки союзников прорвать «линию Зигфрида» с ходу успеха не имели. Неудачей окончилась и наступательная операция под Арнемом в Голландии, имевшая целью обойти немецкие укрепления с севера и создать условия для дальнейшего вторжения в Германию. Понеся большие потери, союзные войска прекратили наступление. Началось «великое стояние на Рейне».
Возросшее сопротивление противника на «линии Зигфрида» показало, что вермахт еще представляет весьма серьезную силу. Тогда англо-американское военно-политическое руководство решило перейти к операциям «на измор», не требовавшим активных, решительных действий, и выждать, пока Советская Армия окончательно подорвет боевую мощь германских вооруженных сил. После поражения войск Монтгомери под Арнемом Черчилль в специальном меморандуме потребовал от военного командования «не просто выиграть войну, а выиграть ее дешево, заставив других расплачиваться» [171]. Это заявление проливает свет на истинные мотивы пассивности американо-английских войск осенью 1944 года.
Всячески стремясь поднять престиж второго фронта, западные ученые стараются в ложном свете подать ход и итоги Арденнской наступательной операции гитлеровцев, проведенной в конце 1944-го — начале 1945 года. Г. Бухгайт (ФРГ), П. Элстоб (Англия), Джон Эйзенхауэр (сын бывшего президента США Д. Эйзенхауэра), Дж. Джаймс (США) и другие в своих книгах преподносят военные действия западных союзников в Арденнах как «второй Сталинград», именуя их «великой победой», которая якобы «сломала хребет гитлеровской военной машине» и решила «судьбу европейской кампании». В дни, когда отмечалось 40-летие событий в Арденнах, пропагандистская машина НАТО развернула шумнук кампанию с целью их возвеличивания. Так, американская телекомпания Эй-би-си называла события в Арденнах «последней великой битвой», «самым кровопролитным сражением конца войны», а западногерманская газета «Зюддойче цайтунг» писала, что гибель «последних резервов Гитлера» в Арденнах будто бы «обусловила успех Советов в развернутом 12 января решающем наступлении в Южной Польше…» [172].
Но так ли было в действительности?
Воспользовавшись пассивностью союзников, гитлеровское командование к середине декабря стянуло в район Кёльна две танковые и одну общевойсковую армии, переправило их через Рейн и бросило в направлении Динана (Бельгия). Находившаяся на направлении главного удара 1-я армия американцев была буквально Сметена со своих плохо укрепленных позиций. Она потеряла все свои запасы горючего и боеприпасов. Соседние американские 3-я и 9-я армии понесли большие потери.
Немецко-фашистские войска прорвали оборону союзнических армий на 80-километровом участке и в течение 10 дней продвинулись на 100 километров. Офицер штаба союзных сил Ральф Ингерсолл писал, что немецкие войска «прорвали нашу линию обороны на фронте в пятьдесят миль и хлынули в этот прорыв, как вода во взорванную плотину. А от них по всем дорогам, ведущим на Запад, бежали сломя голову американцы» [173], 1 января 1945 года около тысячи немецких бомбардировщиков подвергли ударам 27 аэродромов союзников, уничтожив 260 самолетов. Одновременно 11 немецко-фашистских дивизий неожиданно нанесли удар в Эльзасе по оборонявшейся там 7-й американской армии. Гитлеровцы форсировали Рейн и стали угрожать союзническим войскам окружением в районе северо-восточнее Страсбурга.
Наступление было настолько внезапным, что союзное комендование растерялось. «Мы еще можем проиграть войну», — записал в своем дневнике 4 января 1945 года командующий 3-й американской армией генерал Дж. Паттон [174].
Кризисная обстановка, сложившаяся на Западном фронте, требовала принятия кардинальных мер. 6 января У. Черчилль направил И. В. Сталину послание, в котором, известив его о тяжелых боях на Западе, просил о том, чтобы Советские Вооруженные Силы предприняли крупное наступление.
Советский Союз, строго и последовательно выполнявший свои обязательства перед союзниками по антигитлеровской коалиции, решил оказать немедленную помощь. «Ставка Верховного Главнокомандования, — сообщалось в ответе на телеграмму Черчилля, — решила… открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января» [175].
Это обещание было выполнено даже раньше установленного срока. Мощное советское наступление, намеченное на 20 января, началось 12 января. В этот день весь центральный участок огромного советско-германского фронта пришел в движение. Начав грандиозную по масштабам Висло-Одерскую операцию, Советские Вооруженные Силы нанесли удар небывалой силы на фронте шириною 500–1000 километров. Для проведения этой операции была создана самая крупная стратегическая группировка войск, создававшаяся когда-либо ранее для проведения наступательной операции. Только в составе 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, наступавших в центре, насчитывалось 2,2 миллиона человек, 33,5 тысячи орудий и минометов, 7 тысяч танков и САУ и 5 тысяч самолетов.
На страницах мировой прессы замелькали названия освобожденных городов, номера разгромленных гитлеровских дивизий, количество захваченных пленных. В ходе стремительного наступления между Вислой и Одером советские войска в течение 23 дней продвинулись на 500 километров, почти полностью освободили Польшу с ее столицей Варшавой, вышли к Одеру и в некоторых местах форсировали его. Их отделяли от Берлина 60 километров. Немецко-фашистские войска понесли огромные потери: 35 дивизий были уничтожены, 25 — потеряли 50–70 процентов своего состава. «Новое наступление русских, — сделал вывод английский комитет начальников штабов 22 января, — резко изменило обстановку. По более вероятным предположениям, конца войны можно ожидать к середине апреля».
«Важное известие о том, что доблестная Красная Армия новым мощным рывком двинулась вперед, — телеграфировал 14 января Эйзенхауэр начальнику Генерального штаба Советских Вооруженных Сил, — воспринято союзными армиями на Западе с энтузиазмом. Я выражаю Вам и всем, кто руководит этим великим наступлением и участвует в нем, мои поздравления и наилучшие пожелания» [176]. Эйзенхауэр не случайно выражал свой энтузиазм, ведь мощное наступление советских войск оказало неоценимую помощь союзным войскам, оказавшимся в очень тяжелом положении.
Стремительное продвижение советских войск, создавшее непосредственную угрозу самой Германии, спутало все карты Гитлера, навсегда похоронив какие бы то ни было наступательные возможности вермахта. Гитлеровское командование стало оттягивать из Арденн свои войска и поспешно перебросило на Восточный фронт, где решалась судьба «третьего рейха», более 20 дивизий. К 28 января немецкие войска отошли в Арденнах и Эльзасе на ранее занимаемые позиции и заняли оборону.
Оправившись от поражения в Арденнах и Эльзасе, англо-американские войска, используя благоприятную обстановку, созданную непрерывным советским наступлением по всему советско-германскому фронту, в феврале — марте 1945 года провели Маас-Рейнскую операцию. 29 союзных дивизий и 14 бригад нанесли поражение 15 ослабленным немецким дивизиям, продвинулись на 25–60 километров и, выйдя к Рейну, создали условия для наступления на Рур.
А тем временем шла победная весна сорок пятого. Под могучими ударами Советской Армии, наступавшей на 2200-километровом фронте от Балтики до реки Драва, рушилось построенное на крови народов зловещее здание гитлеровского рейха. К концу марта советские войска, стоявшие на Одере, вели последние приготовления к штурму ощетинившегося оборонительными обводами Берлина. Сюда на защиту фашистской столицы гитлеровское командование бросило миллионную группировку — все наиболее боеспособные войска вермахта и СС, стянуло огромное количество боевой техники. На Западном же фронте войска вермахта, отошедшие за Рейн, насчитывали лишь 60 ослабленных, морально подавленных дивизий, равных по боевым качествам 26 полнокровным дивизиям. Недостаток сил и средств не позволял немецкому командованию создать здесь сколько-нибудь прочную оборону. Даже наиболее ответственное рурское направление, где находилась половина войск союзников, прикрывалось слабо. В Руре оборонялась группа армий «Б» фельдмаршала Моделя в составе 5-й танковой и 15-й армий, а также части сил 1-й парашютной армии, насчитывавшие в целом 29 дивизий и одну бригаду. Их поддерживали два воздушных флота, имевших 1700 самолетов. Все немецкие соединения были укомплектованы на 50–75 процентов, испытывали недостаток в горючем и боеприпасах.
Англо-американские войска, начавшие в конце марта Рурскую операцию с целью захвата важнейшего Рурского промышленного района, превосходили войска вермахта почти в 3 раза по личному составу, в 6 раз по танкам, в 12 раз по авиации [177]. По замыслу операции, 21-я группа армий Б. Монтгомери (2-я английская, 9-я американская армии) из района Везеля и 12-я группа армий О. Брэдли (3-я и 1-я американские армии) с ранее захваченных плацдармов на Рейне у Ремагена и Оппенгейма должны были нанести удары по сходящимся направлениям и соединиться в районе Касселя, окружив рурскую группировку врага.
Форсировав 23 марта почти беспрепятственно Рейн, 21-я группа армий (потери при этом составили 31 человек) к исходу дня захватила несколько плацдармов на правом берегу Рейна, а затем, соединив их, 28 марта продолжала наступление. Одновременно войска 12-й группы армий, развернув наступление с захваченных ранее плацдармов, быстро продвигались вперед. С 26 марта противник, по существу, прекратил всякое сопротивление наступавшим союзным армиям. «Кризис, вызванный угрозой со стороны русских, — писал английский историк Б. Лиддел Гарт, — заставил немцев принять роковое решение пожертвовать обороной Рейна ради обороны Одера с тем, чтобы задержать русских… Наступавшим англо-американским войскам был облегчен не только выход к Рейну, но и его форсирование» [178].
Почти беспрепятственно ведя наступление, 9-я американская армия, наступавшая на Рур с севера, и 1-я американская армия, обходившая его с юга, уже 1 апреля соединились в районе Липштадта, окружив 18 немецко-фашистских дивизий общей численностью до 325 тысяч человек. Это наступление выглядело, писал американский историк Ф. Погью, «как маневры мирного времени, проводимые со всеми техническими средствами современной войны». С окружением крупной группировки противника в Руре Западный фронт вермахта фактически распался.
Часть 12-й группы армии союзников, в подчинение которой была передана 9-я американская армия, начала бои по ликвидации окруженной группировки противника. Остальные войска этой группы армий, развивая наступление на внешнем фронте окружения, двинулись к Эльбе. Хотя формально союзники продолжали преследовать отходившего на восток противника, на деле же в эти дни, как пишет американский историк Ч. Макдональд, «наступление американских армий приняло форму бросков от одного объекта к другому. Вряд ли это могло быть названо преследованием, поскольку, в сущности, некого было преследовать» [179].
Что касается рурской группировки, то она получила приказ Гитлера не препятствовать англо-американским войскам завершить окружение, но затем сковать их боями и обороняться до последней возможности, отвлекая на себя максимум войск союзников.
Однако окруженная группировка после нескольких неудачных попыток прорвать окружение полностью деморализовалась. Не имея боеприпасов, горючего, многих видов снабжения, солдаты и офицеры соединений группы армий «Б» начали складывать оружие и сдаваться в плен. Попытки Моделя выполнить приказ Гитлера и организовать сопротивление с тем, чтобы сковать в Руре англо-американские войска, успеха не имели. 14 апреля окруженная группировка оказалась разрезанной на две части. 16 апреля, когда Модель узнал о начале наступления советских войск на Берлин, он сказал своему начальнику разведки: «Это конец. Это полная катастрофа» [180]. Он отдал приказ прекратить сопротивление с 17 апреля и объявил о расформировании своих войск. Солдатам старших и младших возрастов разрешалось разойтись по домам, а окруженным гарнизонам сдаться в плен. 18 апреля германские войска полностью прекратили сопротивление. Союзники взяли в плен 317 тысяч солдат и офицеров вермахта. Сам Модель, которому предстояло отвечать за свои злодеяния на Восточном фронте, застрелился.
В Рурской операции объединенным силам союзных армий удалось впервые успешно окружить и уничтожить крупную группировку вражеских войск. Операция проводилась при абсолютном превосходстве союзников в силах и средствах, а также в исключительно благоприятных условиях, когда основные силы вермахта сражались против Советской Армии.
Успех Рурской операции породил на Западе тенденцию приравнивать ее по значению к Сталинградской битве. Главнокомандующий объединенными союзными силами Д. Эйзенхауэр называл Рурскую операцию «величайшим окружением в истории»[181]. Командующий 12-й группой армий О. Брэдли писал: «На территории, вокруг которой мы сомкнули кольцо окружения, осталась разбитая группа армий «Б» Моделя, объединение более крупное, чем то, которое Паулюс сдал Жукову в Сталинграде»[182].
Подобные оценки и сравнения встречаются и в трудах ряда буржуазных историков и мемуаристов. В США, в частности, в 1985 году была издана книжка бывшего командира американской 82-й воздушно-десантной дивизии генерала Дж. Гэвина «К Берлину», в которой автор, участник Рурской операции, сравнивает ее со Сталинградской битвой и придает ей чуть ли не решающее значение для завершения разгрома гитлеровской Германии[183].
Не умаляя значения Рурской операции, проявленного в ней военного искусства и храбрости союзных войск, стоит все-таки признать, что сравнение ее со Сталинградской битвой неправомерно. Оно неправомерно потому, что по своему военно-политическому резонансу в мире, влиянию на дальнейший ход войны, размаху и ожесточенности борьбы, уровню полководческого искусства и боевого мастерства воинов — по всем этим и другим показателям наша победа под Сталинградом является наиболее выдающимся военным событием второй мировой войны, и попытки поставить ее в один ряд с какими-либо операциями американо-английских войск, в том числе и Рурской операцией, опровергаются фактами.
Сталинградская битва развернулась в период, когда страны фашистского блока полностью владели стратегической инициативой на всех фронтах второй мировой войны. На южном крыле советско-германского фронта действовали главные силы вермахта и армий союзных Германии стран. И именно здесь был остановлен победный марш фашистских войск, после чего вся вторая мировая война в корне изменила свой ход.
В совершенно иной обстановке проводилась Рурская операция. Дни гитлеровского рейха в то время были уже сочтены. Все наиболее боеспособные силы вермахта были брошены на советско-германский фронт. Немецко-фашистское командование знало о предстоящем наступлении союзников, но не имело сил противодействовать ему. Это признавал и президент США Ф. Рузвельт, который писал главе Советского правительства в начале апреля: «Я… полностью оцениваю ту роль, которую сыграла Ваша армия, позволив вооруженным силам, находящимся под командованием генерала Эйзенхауэра, форсировать Рейн»[184].
Окруженные в Сталинграде войска Паулюса отчаянно сопротивлялись в течение 70 дней, на помощь им пыталась прорваться мощная группировка Манштейна, и потому советские войска длительное время вели ожесточенные бои и на внутреннем, и на внешнем фронте окружения. Ничего подобного в Руре не было.
Да, здесь были окружены 325 тысяч немецких войск. Но это были уже не того качества войска, что сражались в сталинградских степях, к тому же они сами были уже не прочь сдаться в плен западным союзникам. Успешный исход Рурской операции был предопределен всем ходом событий задолго до ее начала.
16 апреля, в дни, когда завершалась Рурская операция, советские войска (2,5 миллиона солдат и офицеров) начали наступление на столицу фашистского рейха. За 4 дня боев они прорвали глубокоэшелонированную оборону врага по рекам Одеру и Нейсе. Две танковые армии стремительным маневром с юга обошли Берлин, и уже 25 апреля советские войска окружили всю берлинскую группировку отборных гитлеровских войск. Эта группировка оказала бешеное сопротивление Советской Армии. И тем не менее Берлин был взят, и над поверженным рейхстагом взметнулось алое Знамя Победы. Фашистская столица капитулировала. Только в плен советским войскам сдались 480 тысяч гитлеровцев.
Вся совокупность исторических фактов свидетельствует, что главные события второй мировой войны происходили на советско-германском фронте. Именно здесь в течение всей войны находилась основная часть сил вермахта и войск сателлитов Германии. На этом фронте одновременно действовало от 190 до 270 наиболее боеспособных дивизий гитлеровского блока, что составляло 59–78 процентов всех сил фашистских государств. Вермахт использовал на Востоке и большую часть своего вооружения и боевой техники: 52–81 процент орудий и минометов, 54–67 процентов танков и штурмовых орудий, 47–60 процентов самолетов. Англо-американским войскам в годы войны противостояло в Северной Африке (1941–1943 гг.) от 9 до 20 дивизий, в Италии (1943–1945 гг.) — от 7 до 26 дивизий, в Западной Европе после высадки союзных войск во Франции в июне 1944 года — от 56 до 75 дивизий противника[185].
Протяженность советско-германского фронта за годы войны составляла от 2200 до 6200 километров, тогда как североафриканского — до 350, итальянского — до 300, западноевропейского — до 800 километров. Активные действия велись на советско-германском фронте 1320 дней из 1418, то есть 93 процента всего времени Великой Отечественной войны, тогда как на фронтах союзных войск из 2069 дней лишь 1094 дня (53 процента). Советские Вооруженные Силы провели за годы войны более 50 стратегических операций, имевших огромные военно-политические последствия, и свыше 250 фронтовых операций. На советско-германском фронте было разгромлено 607 дивизий «третьего рейха» и его сателлитов (союзники нанесли поражения 176 дивизиям противника), потери вермахта составили здесь 73,5 процента всех потерь Германии в людях, 75 процентов потерь в различных видах боевой техники и вооружения[186].
Уничтожение основных сил «третьего рейха» на советско-германском фронте привело гитлеровскую военную и государственную машину к полному краху. Советский Союз стал силой, вынесшей на своих плечах основную тяжесть войны и сыгравшей решающую роль в разгроме гитлеровской Германии.
«Решающая акция, вынудившая Японию капитулировать»
Советский Союз и его Вооруженные Силы внесли решающий вклад и в победу над империалистической Японией, причем этот вклад не ограничивается только разгромом японской Квантунской армии в августе 1945 года. Он гораздо весомее.
Еще в феврале 1945 года на Ялтинской конференции трех держав — СССР, США и Великобритании — было принято решение о вступлении Советского Союза в войну с Японией через 2–3 месяца после капитуляции Германии. США и Англия были крайне заинтересованы в скорейшем выступлении СССР против Японии. «Вступление России в войну как можно скорее, — отмечал еще в декабре 1944 года объединенный комитет начальников штабов США в специальном меморандуме президенту, — необходимо для оказания максимальной поддержки нашим операциям на Тихом океане»[187].
Советский Союз, верный союзническому долгу, пошел навстречу настойчивым просьбам правительств США и Англии. На Дальний Восток, на расстояние 9–12 тысяч километров, нужно было перебросить огромное количество войск и техники, ведь японские милитаристы держали в Маньчжурии готовую к нападению на СССР миллионную Квантунскую армию, насчитывавшую тысячи орудий, сотни танков и самолетов.
В годы войны Советского Союза с Германией японцы непрестанно нарушали нейтралитет, более 200 раз незаконно задерживали советские суда, потопили 18 советских транспортов. Только в 1944 году они 144 раза нарушали границу и 39 раз обстреливали советскую территорию. Несоблюдение Японией нейтралитета и ее помощь фашистской Германии, война Японии против союзников СССР вынудили Советское правительство 5 апреля 1945 года денонсировать договор о нейтралитете и приступить к подготовке военных действий против Японии. 26 июля 1945 года США и Англия направили Японии ультиматум, вошедший в историю под названием Потсдамской декларации, в котором японскому правительству предлагалась безоговорочная капитуляция. Однако этот ультиматум был отвергнут японскими милитаристами. 8 августа СССР присоединился к Потсдамской декларации США и Англии и в тот же день объявил Японии войну. На следующий день советские войска начали стремительное наступление, которое привело к полному разгрому Квантунской армии и капитуляции милитаристской Японии. «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны», — констатировал японский премьер-министр Судзуки 9 августа 1945 года[188].
Однако после войны президент США Г. Трумэн, который на Потсдамской конференции добивался скорейшего вступления СССР в войну на Дальнем Востоке, заявил, что «русские не внесли никакого военного вклада в победу над Японией», а министр обороны в его администрации Г. Стимсон утверждал, что «бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, положили конец войне» [189].
Ставя на первый план второстепенные факторы достижения победы, идеологи империализма всячески стараются умалить вклад СССР в победу над милитаристской Японией. «Судьба Японии была решена американской военно-морской и военно-воздушной мощью», — пишет английский историк А. Ситон [190]. А западногерманский историк К. Центнер заявляет, что «Советский Союз вступил в войну с уже разгромленной Японией»[191].
Буржуазные историки стараются представить дело таким образом, будто кампания Советских Вооруженных Сил на Дальнем Востоке в августе 1945 года не вызывалась военной необходимостью, так как захват американо-английскими войсками ключевых позиций на Тихом океане и операции американской авиации, особенно атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, якобы уже предопределили крах милитаристской Японии, а участие Советской Армии в разгроме дальневосточного агрессора было чисто «символическим».
Однако такие утверждения полностью противоречат исторической истине. Не умаляя тот вклад, который внесли в разгром Японии наши союзники по антигитлеровской коалиции, следует подчеркнуть, что главной силой, сломившей японский милитаризм, был Советский Союз. Это в период разгрома Японии признавали и западные союзники.
Показательно в этом отношении высказывание командующего ВВС США в Китае генерала К. Ченнолта, сделанное им в августе 1945 года: «Вступление Советского Союза в войну против Японии явилось решающим фактором, ускорившим окончание войны на Тихом океане, что произошло бы даже в том случае, если бы не были применены атомные бомбы. Быстрый удар, нанесенный Красной Армией по Японии, завершило окружение, приведшее к тому, что Япония оказалась поставленной на колени»[192].
Известно, что война с милитаристской Японией являлась составной частью второй мировой войны, в которой государства антигитлеровской коалиции сражались против стран фашистского блока. При этом главным театром мировой войны являлся европейский театр, а решающим фронтом на нем был советско-германский. И именно сокрушительные поражения «третьего рейха» на советско-германском фронте обусловили крах стратегических планов японских милитаристов. После поражения вермахта под Москвой и краха блицкрига Япония воздержалась от запланированного нападения на СССР, а разгром фашистских войск под Сталинградом вынудил японских милитаристов окончательно отказаться от нападения на СССР. В начале февраля 1943 года они вынуждены были оставить остров Гуадалканал, который успешно удерживали с августа 1942 года, и перейти к стратегической обороне в районе Тихого океана. По признанию японских историков, именно после Сталинграда «впервые по-настоящему пошатнулась вера японского военно-политического руководства в силу германской армии».
Сражаясь против главных сил фашистской Германии, Советский Союз в то же время держал от 32 до 59 своих дивизий на Дальнем Востоке, чем сковывал Квантунскую армию. Чтобы поддерживать свои войска в Маньчжурии в готовности к нападению на СССР, милитаристская Япония затрачивала громадные материальные и людские ресурсы, а это не позволяло японскому командованию использовать значительное количество сухопутных войск для продолжения наступления на юге и, безусловно, облегчало англо-американским вооруженным силам ведение боевых действий на Тихом океане.
Еще 27 января 1942 года английский фельдмаршал Дж. Дилл рекомендовал объединенному англо-американскому комитету начальников штабов настаивать на том, чтобы «русские держали японские силы в Маньчжурии в состоянии постоянной угрозы нападения на них». В феврале 1943 года американские и австралийские солдаты, сражавшиеся на Тихом океане, писали защитникам Сталинграда: «Вы выиграли для нас драгоценное время. Пока мы собирали силы для будущих боев, вы сражались и проливали кровь».
Таким образом, отвлекая на себя главные силы Германии и сковывая на Дальнем Востоке мощную Квантунскую армию, Советский Союз обеспечивал для США и Англии возможность оправиться от поражений на Тихом океане и подготовить свои силы к наступлению. «В начале войны, — писал начальник штаба армии США генерал Маршалл, — решающим фактором для страны (США. — Авт.) было время, необходимое для переброски войск через океан на фронт мировой войны. Это время мы получили благодаря героической борьбе советского народа»[193].
После коренного перелома в войне в пользу антигитлеровской коалиции, который определили Сталинградская и Курская битвы, союзники захватили стратегическую инициативу на Тихом океане и, нанеся японским вооруженным силам ряд серьезных поражений, овладели значительными районами Тихого океана. Но по мере приближения военных действий к Японским островам ожесточенность сопротивления японских войск возрастала, а потери союзников росли. Поэтому, не рассчитывая в короткие сроки своими силами разгромить противника и опасаясь затяжной войны и больших жертв, США и Англия и настаивали на быстрейшем выступлении СССР против Японии. «Мы отчаянно нуждаемся в Советском Союзе для войны с Японией по завершении войны в Европе», — говорилось в памятке американской делегации на Ялтинской конференции [194].
7 апреля 1945 года премьер-министр Японии Судзуки заявил: «Мы будем неотступно продолжать движение вперед для успешного завершения войны». Даже 9 мая 1945 года, когда фашистская Германия капитулировала, он выразил уверенность в том, что Япония будет продолжать войну [195]. В случае вторжения американо-английских войск в метрополию предполагалось сбросить их в море или, отойдя в горы, сражаться, применив тактику «дождевого червя», то есть упорных оборонительных боев с использованием подземных убежищ. В критический момент император и японское правительство должны были эвакуироваться в Маньчжурию и оттуда руководить ведением войны. Японская имперская ставка начала формирование двух объединенных армий в составе 57 пехотных и двух бронетанковых дивизий, а также авиационной армии. Одновременно создавался «народный добровольческий корпус». Кроме того, японские милитаристы в это же время добились принятия закона «О чрезвычайных мерах военного времени», в соответствии с которым планировалось сформировать к концу 1945 года за счет тотальной мобилизации так называемую «народную армию» численностью до 28 миллионов человек.
В этих условиях правительства США и Англии считали, что если СССР не выступит против Японии, то им для вторжения на Японские острова потребуется армия в семь миллионов человек, а сама война затянется еще на длительное время. «Начав вторжение в Японию, — писал военный министр США Стимсон президенту Трумэну в июне 1945 года, — нам придется, по моему мнению, завершить его даже более жестокими сражениями, чем те, которые имели место в Германии. В результате мы понесем огромные потери» [196].
И основания для этого были. К августу 1945 года вооруженные силы Японии насчитывали 7,2 миллиона человек, в том числе 6,5 миллиона в сухопутных войсках. На флоте имелось 109 надводных боевых кораблей и 58 подводных лодок. К концу 1945 года планировалось довести количество японских микролодок и человеко-торпед (смертников) до 3 тысяч. В военно-воздушных силах страны насчитывалось 10,5 тысячи самолетов, половина экипажей которых комплектовалась летчиками-смертниками. Особую, высокоорганизованную силу представляла собой Квантунская армия, состоявшая из ряда фронтовых объединений и имевшая в своем составе более 1 миллиона солдат и офицеров, 1215 танков, 6640 орудий и минометов, 1907 самолетов, 26 кораблей [197]. Она опиралась на ряд сильно укрепленных районов.
Зная о военных приготовлениях противника, американское командование рассчитывало на помощь СССР, особенно в разгроме мощных сухопутных сил Японии на Азиатском континенте. Начальник штаба американской армии генерал Маршалл подчеркивал: «Важность вступления России в войну заключается в том, что оно может послужить той решающей акцией, которая вынудит Японию капитулировать». Он писал также, что «риск и потери будут в величайшей степени снижены, если перед нашим вторжением (в Японию. — Авт.) будет осуществлено наступление из Сибири» [198].
Дальнейшее развитие событий полностью подтвердило военную необходимость наступления Советских Вооруженных Сил. 9 августа Советская Армия и Военно-Морской Флот начали военные действия против Японии и в течение 24 дней нанесли сокрушительное поражение Квантунской армии, главному оплоту японских милитаристов на континенте.
В результате советской победы резко изменилась военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке: были освобождены Северо-Восточный Китай, Северная Корея, Южный Сахалин и Курильские острова, начался мощный подъем национально-освободительного движения в странах Азии и Тихого океана. Жизнь сотен тысяч солдат и офицеров союзных армий, воевавших с милитаристской Японией, была спасена.
Советский Союз, его армия и флот внесли решающий вклад в разгром гитлеровского фашизма и японского милитаризма. Это непреложный факт, подтвержденный тысячами документов, свидетельств, самим ходом истории. Тем не менее идеологи Запада стараются всячески преуменьшить и умалить вклад СССР в дело победы.
Американский историк Ч. Макдональд, например, утверждает, что «русские все время вели войну на суше и на одном театре, где пространство и расстояния имели существенно меньшее значение, чем в Западной Европе, и русские не внесли почти никакого вклада в стратегическую войну в воздухе и тем более в войну на море — неотъемлемые факторы обеспечения победы. Не такой уж был вклад и в войну на суше, которому придается столь большой вес с советской стороны, как это может показаться при поверхностном взгляде» [199].
Широкое распространение получило на Западе преувеличение значения так называемой «битвы за Атлантику», «стратегического воздушного наступления» на Германию англо-американской авиации, борьбы за острова на Тихом океане. Но если взглянуть на факты, то окажется, что «воздушная война» западных союзников против Германии не оправдала их надежд. Существенно ослабить военную экономику с ее помощью не удалось. На долю военно-промышленных объектов фашистской Германии пришлось всего лишь 18 процентов общего бомбового тоннажа, сброшенного авиацией союзников на Германию за весь период войны. Уже после ее окончания в США была создана специальная комиссия, которая обследовала эффективность бомбардировок промышленности Германии. В своем отчете комиссия пришла к выводу, что основная часть промышленности рейха осталась нетронутой.
В 1943–1944 годах основные усилия германской военной промышленности были сосредоточены на производстве новых танков и самолетов, крайне необходимых для продолжения войны против СССР. Союзники же в ходе массированных бомбардировок главное внимание уделяли разрушению аэродромной сети и коммуникаций в Западной Европе, куда планировалась высадка американо-английских войск, а также судостроительной промышленности, чтобы затруднить Германии войну на море.
В результате в 1943 году по сравнению с 1942 годом ежемесячный выпуск танков возрос в Германии вдвое, а самолетов-истребителей — в три раза. Германская военная промышленность не только не была «парализована», как утверждают некоторые западные историки, но до конца 1944 года продолжала выпускать боевую технику в возрастающих масштабах. Так, в 1943 году ею было выпущено: танков — 11,9 тысячи, боевых самолетов — 18,8 тысячи, артиллерийских орудий — 27 тысяч; в 1944 году: танков — 17,3 тысячи, боевых самолетов — 33 тысячи, орудий — 41 тысяча.
Не могла играть решающей роли во второй мировой войне и борьба на морских коммуникациях. Конечно, боевые действия на море имели определенное значение. Но в условиях континентальной войны, какой по своему характеру была война с фашистским блоком, исход вооруженной борьбы решался на сухопутных театрах. Только решительными действиями на них можно было уничтожить вражеские силы, принудить противника к отступлению, освободить занятые им территории и заставить его капитулировать. Не случайно наибольшую часть вооруженных сил основных воюющих государств составляли сухопутные войска: СССР — 80, США — 70, Германия — 80, Англия — 63 процента. И именно Советские Вооруженные Силы, уничтожив в ходе жестокого длительного единоборства с вермахтом и другими армиями фашистского блока наибольшее количество сил и средств противника, внесли решающий вклад в победу над общим врагом.