Его ладонь сжимает простыню. Он встает и идет к шкафу, достает графин…
Боль и непонимание происходящего.
– Кажется, я попался. – Его шепот похож на крик. Упав в кресло, ведун прячет лицо в ладонях. – Дурак…
Сжав губы, я сделала шаг к нему, но все вокруг пришло в движение. Снова коридор академии, вход в столовую. Эмес за колонной. Он следит, но за кем? Пробежавшись взглядом по помещению, нашла наш с Яни столик. Мы смеемся, протянув руку, я легонько стираю с верхней губы змея усы от молока.
Ревность. Ослепляющая. Сводящая с ума.
Развернувшись, Эмес ушел, а я словно парила следом за ним.
Аудитория. Агата.
– Что у них? – Эмес рычит на сестру, а она смеется.
– Ты влюбился в нашу Алю!
– А если и так? Я спрашиваю тебя, что у них?
– Дружат. Хотя они ведь живут вместе…
Злость на себя, на Яна. И бессилие.
Утро. Смех… Эмес открывает окно и видит меня на метле.
Восторг. Желание.
– …чтобы вечером была у меня…
От столь яркой смены воспоминаний у меня голова шла кругом.
И снова ночь. Эмес в постели, но не спит. Все смотрит в потолок. Горечь и обида.
«Не пришла». Я понимаю, что он чувствует. Пустота и абсолютное непонимание, что делать. Бессилие и съедающий душу страх. Она достанется другому…
Сжав руку в кулак, он бьет по матрасу.
Стук. Поднявшись, ведун открывает дверь. За ней стоит Яни.
– Он забрал ее в свой кабинет.
– Кто?
– Ректор!
Ужас. Бег, приемная, кабинет Валевски – и всепоглощающая ярость.
И снова вихри тумана. Прикусив губу, я ждала следующего воспоминания. Что это будет?
Да, его спальня. Невысокий столик и конфеты. Я улыбаюсь, он же смотрит на меня так, словно я нечто нереальное. Зажмурившись, буквально утонула в его чувстве.
Любовь, желание обладать. Сжать и утащить на постель. Сила, чтобы сдержаться. И тревога. Я вижу, как он смотрит в окно. Глубокая ночь! Меня придется отпустить, а Эмес не хочет.
Белая вспышка.
Мы играем в шахматы. Я смеюсь, а он все глядит, не отрываясь. Какое счастье. Словно заражаясь его чувствами, улыбнулась и, кажется, забыла, что там, снаружи, я на грани смерти. Так хорошо мне было сейчас.
Но и это воспоминание истаяло.
Коридор и Портовски. Эмес злится.
– Что ты хочешь от меня, Элоиза?
– Ты сказал, что я была бы тебе идеальной женой. – Она стоит, вся разодетая, притворно хлопает ресницами.
И этот запах от нее… Приворотное зелье. Решила, значит, бить подло.
– Это было десять лет назад, – он рычит, не сдерживаясь.
– Но…
– Ты вбила клин между нами. Уйди, иначе не сдержусь! – Ярость, застилающая глаза.
– Она тебе не ровня!
– Я люблю ее. Ее, а не тебя. Твой эгоизм перешел все границы, Элоиза.
– Но мы…
– Нет этого «мы»! И никогда не было. Мы дружили детьми, это была лишь юношеская привязанность, не более.
Отчаяние и боль.
Закрыв дверь, Эмес дошел до кресла, сел в него.
За окном стремительно темнело, словно часы пробегали за минуты. А он все сидел и медленно двигал шахматные фигуры по доске.
«Не пришла».
Я снова не пришла. А мой ведун ждал. Ночь напролет. Сидя в кресле, он играл сам с собой. Партию за партией.
Отчаяние и боль. Страх, что не сможет вернуть.
Шмыгнув носом, поняла, что мои глаза наполнились слезами. Но мои ли это чувства? Нет. Я видела этот блеск в его очах. Мутными от непролитых слез глазами он наблюдал, как над океаном появляются первые лучики солнца.
– Сам виноват. – Тихий шепот заставил меня вздрогнуть.
Я больше не могла терпеть эти боль и страх.
– Эмес.
Он тряхнул головой и, медленно повернувшись, уставился на меня.
– Это не то воспоминание, что я хотел бы показать тебе, Аля. Давно ты здесь?
– Не знаю. Время… мне кажется, вечность.
– Иди ко мне. – Он протянул руку, и я буквально впорхнула в его объятия.
Удерживая меня на коленях, он легонько касался губами моих волос.
– Я могу перенести нас в любое место, где я когда-либо был. Показать все, что хочешь.
Все, что хочу!
Виверны, мантикоры, сражения. Его практика в военной академии.
Столько мыслей разом. Но… нет.
– Это лучшее воспоминание, – осторожно положила ладонь на его грудь, – оно прекрасно.
– Почему? – Удивленно приподнятая бровь.
– В нем ты меня любишь.
Его объятия стали крепче… жарче…
– Есть еще одно воспоминание, – шепнул он мне на ушко, – оно лучше. Нет, оно самое замечательное.
– Какое? – не сдержала любопытства.
Пространство пришло в движение. По полу пополз белесый туман. Он резко взвился, и мы вновь оказались в моей комнате на Земле.
Покачав головой, уставилась на кровать.
– Я здесь была, что же здесь хорошего?
– Смотри, – усмехнулся Эмес, – через мгновение во сне ты перевернешься на другой бок, и я потеряю покой навсегда. Это мгновение до моей любви к тебе. Это секунды до того, как мое сердце оживет и забьется в бешеном ритме. Мне нравится вспоминать об этом. Смаковать рождение этого прекрасного чувства.
– А ты романтик, – выдохнула.
– Возможно, Аля, но только с тобой и только для тебя.
Улыбнувшись, тут же поморщилась, ощутив жжение в затылке.
– Свет, – прохрипев, уткнулась в его широкую грудь, ища облегчения.
– Это агония. Наша с тобой, моя любимая.
Боль ослепила на пару мгновений, послышался грозный рев дракона.
– Что это, Эмес? – Испугавшись, вцепилась в своего мужчину мертвой хваткой.
– Ничего, Аля. Это Эрик спасает наши жизни.
– Почему наши?
– Потому что я убрал от тебя и Злату, и Яна. Им ни к чему эта боль. Теперь есть только ты и я.
– Но если… – не договорив, мелко затряслась от озноба.
Я горела и замерзала одновременно.
– Все хорошо, моя девочка. Я не дам тебе умереть. Мы вместе перешагнем через это. Не бойся, милая, я куда сильнее, чем думают окружающие. Моя тьма истинная, хотя темные ведуны не рождались много поколений. Но, видимо, нам суждено быть вместе, вот Шаливар и расстарался.
– Ты так говоришь, будто он живой. – Холод отступил, и дышать стало легче.
– Да, ведьмочка, Шаливар разумен, но, к сожалению, многие стали об этом забывать.
Эмес рвано выдохнул, словно его ударили в спину. Обхватив меня руками, укрыл от чего-то неведомого.
Перед нами словно из ниоткуда возникло яркое свечение. Оно ослепляло даже через сомкнутые веки. Вздрогнув, с ужасом осознала, что не могу сдвинуться с места.
– Эмес!
– Все хорошо, Аля, – прохрипел он, – я рядом.
Его трясло так, будто тело пронзают тысячи стрел.
– Эмес… – Мой шепот пугал даже меня.
Он не отвечал. Всхлипнув, прижалась к нему, понимая, что происходит что-то страшное.
Мгновение, и огромные крылья черного дракона заслонили нас от обжигающего белого пламени.
Глубоко вздохнув, открыла глаза. На меня, слабо улыбаясь, смотрел мой ведун. Мы лежали на ректорском столе. Яни самозабвенно, с диким энтузиазмом душил Валевски. Нафталиновая карга выдирала последние седые волосья с головы. Злата тихо плакала, прижимаясь к рыжему парню. На второй его руке висела бледная Агата.
Мои плечи крепко стискивал некромант. А на его лице, словно намертво прибитая, маска вселенской скуки.
– Наверное, мне стоит подналечь на изучение некромантии, – прошептала. – Кажется, я прониклась этой магией.
– Вари уж лучше свои зелья и побереги мои нервы, – проворчал Эрик. – Второй такой тещи у меня уже не будет.
Улыбнувшись, я потянулась к своему ведуну и крепко обняла его. На полу у стола сидел вспотевший господин Муарти и вытирал лоб рукавом.
– Спасибо, – прошептала. – Да и Мамия не такая уж плохая. Приврала я.
– Чего уж там, – он махнул рукой. – Что я, собственную дочь не знаю?
– Яни, – мой наг остановился на мгновение и обернулся, – а что ты делаешь?
– Убиваю Валевски, – торжественно объявил он.
Бедный Андрейка и без того уже признаков жизни не подавал.
– Брось эту гадость сейчас же, – скомандовала я.
– Что? Простить ему все?! – возмутился наг.
– Зачем? Мы сначала выжжем в нем магию. Затем опозорим перед всем Шаливаром. А потом опустим до уровня простых человечков и отправим на Землю. Пусть там тушенку жрет с простолюдинами. Он ее любит.
– Изгнание… – пробормотал господин Карион. – А это неплохое наказание. Пусть доживает свои дни в столь ненавистном ему внешнем мире.
– И главное, – я выдержала паузу, – все его имущество передать… Кто там ему на смену придет? Вот им. А его в одних трениках – и на вольные хлеба.
– Вы не имеете права! – заверещала старуха. – Мы потомки знатного рода золотых драконов!
– Были драконами, – усмехнулась Злата, растирая слезы по щекам, – а стали ящерицами.
Наверное, мне стоило рвать и крушить, испепелить в них всю магию. Проклясть! Но… Что может быть хуже, чем упасть с пьедестала мордой в грязь и уползти под корягу на четвереньках?
– И Портовски пусть с собой возьмут, – вспомнила об Элоизе. – Она так хотела нарожать от Валевски детишек. Предоставим ей этот шанс.
– Нет! Нет… Папа! – заверещала несостоявшаяся невеста. – Я не хочу во внешний мир. Ты же говорил, что у оборотней и ведунов кишка тонка с нами справиться. Ты сам приказал мне сдружиться с госпожой Валевски.
– Ну вот и славно, и папу туда же, – махнула я рукой.
Оборотень мягко отстранил Яни от бывшего ректора и сам схватил того за шею.
– Значит, так и будет! Суд, лишение магии и пожизненная ссылка. Кто-нибудь хочет вступиться за род Валевски?
Пожилые маги, что были в комнате, слаженно отвели глаза.
Ясно! Желающих подставляться под удар нет. Ну и правильно!
– Эмес.
– Да, моя хорошая, – прохрипел он.
– Я хочу отдохнуть. Чувствую себя словно поджаренной.
– Это свет. Твоя тьма изгоняет его следы.
– Вот и пусть изгоняет его где-нибудь на мягкой кровати. – Я легонько коснулась кончиками пальцев его щеки.