— Профессор! Профессор Кроун! — в голосе Кэрри плескалась такая паника, что меня с кровати как ветром сдуло. Я распахнул двери и впустил заплаканную девчонку.
— Что стряслось? — спросил, усаживая ее в кресло. — Боишься выступать? Забыла слова? Что?
— Нет, там… все декорации, костюмы… все испорчено, — сквозь слезы ответила Кэрри. — Мы не знаем, что делать.
Мне понадобилась пара секунд, чтобы осознать смысл ее слов, а затем я схватил взрывашку за руку и потащил к каморке. Там уже столпилась вся группа. Лизи тоже щеголяла красными глазами. Волосы Регины извивались, змеюшка с трудом держала себя в руках. Дени громко спорил с Джемом. Когтистый то и дело непроизвольно скалился. Ленор старался казаться спокойным, но ему плохо это удавалось. А Кертис, казалось, вот-вот спалит остатки нашего скарба. Надо было что-то делать. Я шагнул в каморку — и замер. Декорации действительно были разломаны, а костюмы изрезаны в клочья.
«Ненавижу», — было выведено на стене мелом. Богиня, кому же мы могли так насолить? И для кого это послание?
— Профессор, — прикоснулся к рукаву Ленор. — Что нам делать?
— Дайте подумать, — сел я на кособокую табуретку.
Что мы имеем? Некоторые декорации можно подлатать. Но есть и такие, которым уже ничто не поможет. В нарисованном дереве зияют дыры. Балдахин, под которым скрывалась богиня от повелителя Тьмы, превратился в кусок грязной тряпки. Носилки покосились, но все еще пригодны для использования. С костюмами сложнее. Даже те из них, что уцелели, были вываляны в пыли. Надо что-то решать.
Я поднялся и пошел к Элене. Студенты потянулись за мной, но приказал им оставаться на месте и охранять то, что осталось. Фатальное невезение — сестрицы в комнате не оказалось. Ее группа ответила, что Элена что-то доделывает для выступления, но где — они не знали.
Заиграла музыка, провозглашая начало фестиваля. Мы должны были выступать одними из первых. Я шел назад к студентам и думал о том, что им сказать, как не свести все их усилия к нулю. Столько труда и сил. Неужели все впустую? Нет, не позволю. И обязательно доберусь до того, кто это сделал. Надо было не снимать маячки! Так нет же. Поймал Эйну за руку — и успокоился. Но слишком много тех, кто нас не любит.
— Профессор Кроун? — На лицах студентов отображалась смесь надежды, обиды, разочарования. И я решился.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся так беззаботно, как только мог. — Капелька иллюзии, и зрители ничего не заметят.
Стоило ли сообщать им о том, что держать иллюзию в течение двадцати минут — слишком сложно? Это может осушить мои силы полностью, потом месяц буду восстанавливаться. Но иногда ради цели приходится идти на жертвы. Все равно начинаются каникулы. Могу себе позволить недельку поваляться.
— Но, профессор… — На лице Кэрри все еще отображались сомнения.
— Идите и ни о чем не беспокойтесь. Главное — не забудьте слова. И сделайте всех!
— Да!
— Пора, — заглянула в каморку Аленора.
Мы потащили остатки декораций к сцене и, когда закрылся занавес, разместили их на сцене. Они выглядели жалко. Но с костюмами дела обстояли еще плачевнее. Кружева свисали грязными лохмотьями, на ткани сияли прорехи.
— Все будет в порядке, — еще раз заверил студентов. — Удачи!
Собраться с мыслями — и вперед. Заиграла музыка. Говорили, что ректор пригласил маленький инструментальный ансамбль из самой столицы. Нам оставалось только подобрать мелодии, а музыканты прекрасно их воплотили. Но у меня не было времени наслаждаться. Я плел иллюзию: подлатал дыры в декорациях, заставил платья казаться куда богаче, чем они есть. Ничего, где наша не пропадала! Должен же и мой скромный талант на что-то сгодиться. Ну, где же они?
На сцене появилась Регина, промакивая глаза платочком. Костюм был более чем узнаваем — обтягивающие брюки, высокие сапоги, рубашка с нескромным вырезом. Богиня Неба поигрывала длинной косой и улыбалась. Послышались первые смешки. В Регине узнали Элену.
— Супруг мой, бог Земли, — замерла Элена посреди сцены, — о, как ты далеко! Навек разлучены с тобою мы. А я, твоя горемычная жена, всегда одна, совсем одна.
Жена горемычной не казалась. Совсем. Скорее, взбудораженной. К счастью, костюм Регины не пострадал, потому что хранился отдельно. Из противоположной кулисы, постоянно оборачиваясь, появился бог Земли Кертис.
— Кто за тобой следит, супруг мой? — удивленно спросила Регина.
— Да наша дочь, о, будь она неладна. До паранойи доведет меня!
Смех в зале грел душу, но я сосредоточился на том, чтобы у «бога» никто не заметил оторванный рукав и изрезанную жилетку.
— Адалея? Что случилось? — поразилась Регина, делая большие глаза. Еще одна милая привычка Элены.
— Все дело в муже. Он ей изменил, — махнул рукой Кертис. — Бедняжка плачет.
Снова обернулся, вглядываясь в кулисы.
— Пойдем же к ней. — Регина так отчаянно мотнула косой, что она отвалилась. Но богиня не растерялась, высокомерно взглянула на косу и кинула ее в зал со словами:
— Вот так-то лучше, голове вольней.
Молодец! Никогда не сомневался в змеючке. Супруги удалились, Кертис побежал переодеваться в костюм Ветра. Настало время Адалеи.
Кэрри, красная от смущения, выплыла на сцену и воздела руки к небу. То есть к потолку. Я видел, как жалко выглядит ее наряд — светло-розовые рюши отпоролись, юбку украшали грязные пятна. Было заметно, что она едва сдерживается. Хоть бы кулисы не подожгла!
— О, милый мой супруг, — заговорила Кэрри. — Зачем исчез ты, оставив меня в одиночестве? Неверный, как быстро ты забыл свою Адалею.
В зале снова послышались смешки. Узнали платье. Кэрри изумительно передала интонации Айдоры — мягкие, иногда немного легкомысленные. Взрывашка присела на пенек и задумалась. Из-за кулис появились Зной и Ветер. Мы два часа потратили на то, чтобы найти подходящую ткань для костюмов — ярко-оранжевую и серую, а затем девчонки расшивали их блестками. Теперь половина блесток украшала пол в каморке. Так, добавим блеска. Переборщил!
Костюмы слуг неверного бога засияли, словно два солнца. Пока Зной и Ветер убеждали Адалею, что Дарант не изменяет ей, а всего лишь обходит землю дозором, я пытался чуть уменьшить блеск. Адалея поднялась и прижала руки к весьма открытой груди.
— Вы лжете мне! — возопила она. — Супруг избрал себе другую. А меня, горемычную, оставил лить слезы.
— Послушай, о прекрасная богиня, — появилась Лизи-Мирта, изображавшая Аленору. — Несу тебе от матери я весть, что бог Тьмы навеял твоему супругу грезы о несбыточном. Сидит Дарант в ущелье под сосной. Никто его не в силах вернуть к тебе и грезы прочь прогнать.
— О, бедный мой супруг! — воскликнула Кэрри так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — Пойду к нему, верну его себе.
На лбу выступила испарина. Слишком тяжело! Но оставалась еще половина сценки. Нельзя сдаваться. Иначе декорации рухнут на кого-нибудь из студентов.
Зной и Ветер на носилках вынесли Даранта-Дени. Тот ничего не замечал, уставившись куда-то вдаль.
— Эй, господин, — помахал Джем перед лицом Дени. — Не слышит. Грезит. Наверное, видит свою прекрасную женушку. Будь у меня такая жена, я бы точно только о ней и грезил.
— О, Дарант, — выплыла из кулис Адалея.
— Кто здесь? — Дени умудрился, не меняя позы, чуть отвернуться от Кэрри.
— Я, твоя жена. Услышь меня, взгляни в мои глаза.
Кэрри наклонилась, демонстрируя совсем не глаза. Дени покраснел и еще больше отвернулся.
— Не слышит. О, несчастье мне! Отправлюсь к богу Тьмы и заставлю вернуть мне супруга, — стиснула Адалея кулачки.
Сцена поплыла перед глазами. Я, словно сквозь пелену, наблюдал за встречей Кэрри и Ленора. Ленор играл превосходно. Становился на цыпочки и смотрел на Кэрри свысока, изгибая шею. Негодник. Неужели я так делаю? А этот высокомерный взгляд? Хотелось смеяться, но боялся пошевелиться, чтобы не исчезла иллюзия. Все тело покалывало. Руки занемели. Еще чуть-чуть.
Вот Адалея уговорила бога Тьмы развеять грезы мужа. Зал падал со смеху, наблюдая за ужимками Кэрри и Ленора. Они играли превосходно, а я даже не мог насладиться их игрой. Очнулся Дарант. Дени потянулся, поднялся с носилок, но так и не смотрел в глаза Кэрри, отворачиваясь то вправо, то влево. Однако это не помешало счастливой жене стиснуть его в объятиях. Зал разразился аплодисментами. Юные артисты вышли на поклон. Сколько можно кланяться? Тщеславие — извечный актерский бич. Наконец, занавес закрылся. Я резко отпустил иллюзию и пошатнулся.
— Профессор, — налетела на меня толпа студентов в рваных костюмах, — ну как?
— Отлично, молодцы. Сыграли на высшем уровне. — Я заставил себя улыбнуться. — Будем ждать результатов фестиваля. Но, уверен, без награды вы не останетесь. Идите переодеваться.
Похоже, они только сейчас вспомнили, во что одеты. Счастливая гомонящая река потекла в сторону каморки, служившей нам гримеркой, а я поплелся к лестнице. Потерпи, Ал. Еще пару десятков шагов, и ты окажешься в комнате. Можно будет лечь и лежать, не думая ни о чем.
Ступенька, еще одна. Никогда коридор не казался таким длинным. Я провернул ключ в замке и ввалился в комнату. Последний рывок! Упал на кровать и замер, не в силах пошевелиться. Блаженное забытье медленно затопило измученное тело. Кажется, кто-то пытался меня растормошить, но ему это не удалось, и я провалился в сон.
Глава 18Покой и не снится
Если бы кто-нибудь когда-нибудь задумал взяться за мое жизнеописание, я бы не завидовал бедняге. Потому что у него никогда не было бы дня, чтобы он мог сесть, выпить травяного настоя и сказать себе: «Для Ала настали скучные деньки ничегонеделания. Так насладимся же этим!»
Мне покой даже не снился. Всего минуту назад закрыл глаза — а вот меня уже тормошат, о чем-то вопрошают, чего-то требуют. О, богиня, неужели это твоя месть за спектакль? Не злись, я не нарочно.
— Ал, да очнись же ты! — Что-то горячее капало на лицо. Что за варварские методы пробуждения? Пришлось приоткрыть один глаз, чтобы увидеть склонившуюся надо мной Элену. Сестра выглядела так, словно я лежал при смерти. Бледная, растрепанная, с подозрительно покрасневшими глазами. Она плакала, что ли? Из-за меня? А может, фестиваль продула? Я отдохнуть хочу, а не успокаивать эту истеричку!