Акель, пребывая в четырехлапой ипостаси, зевнул и, выгнув спину дугой, размял передние лапы. Показывал, наверное, таким образом, что ему глубоко все равно, что я там несу.
Я громко засопела, проявила чудеса неловкости и в итоге «случайно» наступила котейке на хвост. Он зашипел и клацнул у моей ноги зубами, я еле успела отпрыгнуть.
– Вы что, псих? – спросила обиженно, пятясь к стене и глядя на по-настоящему звериную морду. Кот продолжал скалиться, демонстрируя внушительные клыки.
– Ты с кем говоришь?
Тардилар вышел из гостиной с пакетом в руках настолько неожиданно, что я онемела в буквальном смысле.
Дальше была сцена длиной, кажется, в еще одну жизнь, а на самом деле занявшая всего несколько мгновений. Я, словно рыба, выброшенная на берег, хлопала ртом, то открывая, то закрывая его, не в силах сформулировать хоть одну годную мысль и выдавить из себя хоть один звук. Как в самом страшном кошмаре, когда кричишь, а голоса нет.
Зато Акель-человек сориентировался гораздо быстрее.
Шагнув вперед, он вскинул руку и что-то зашептал. В воздухе затрещали черные искорки, раздался визг, и кота затянуло в клубок темного тумана. Он крутанулся там, оказавшись вниз головой и сверкнув перед моим озадаченным лицом самым настоящим копытцем. А потом исчез.
Раздался хлопок, завоняло серой, а в доме остались только мы с Тардиларом.
– Ах ты ж, хрясново отродье! – выругался Акель, подбегая к месту, где только что почти поймал в силки… настоящего бесенка! – Ушел! Чуть-чуть не хватило…
Я нащупала стеночку, подошла ближе и прислонилась к ней спиной. Потом позволила себе нервно хихикнуть.
– Только без истерик, – предупредил Тардилар, даже не глядя в мою сторону. Он встал на колени и щупал пол, старательно что-то выискивая. Не нашел. Выругался громко, поднялся на ноги и строго спросил: – Почему вы бездействовали?!
– Я?
Бутерброд, съеденный последним за обедом, внезапно показался лишним. И теперь он решительно пошел вверх, желая выйти на волю. Я прикрыла рот ладошкой, намекая, что не выпущу его без боя, шмыгнула носом и помахала перед собой цветочками, разгоняя жуткий въедливый запах серы.
– Вот! – В меня обличительно ткнули пальцем. – Почему нельзя было сделать это раньше? Хоть по морде ему заехать букетом. На что вам еще первоцветы? А теперь ждите мелкую пакость снова.
– Это был бесенок, – на всякий случай сообщила я. – С пятаком и копытами. И глазками-бусинками.
Тардилар хотел что-то сказать, но посмотрел на меня и передумал. Вслух досчитал до пяти, постоял, прикинул что-то в уме и еще до десяти досчитал. И наконец пояснил:
– Остров – сердце Магновира. Его колыбель. Здесь много кто живет…
– Да, но бесы… – пролепетала я, все еще не в силах признать реальность увиденного.
– То есть домовой вас не смутил, – хмыкнул Акель, – привидение не насторожило. А маленький глупый хряс, или как вы его привыкли называть, бесенок напугал?
Я помедлила с ответом, но все-таки нашла в себе силы заговорить снова.
– Призраков я видела и даже помогала их упокоить. Домовых не боюсь, потому что жила в ведовском поселении – там дом без духа считался нежилым, мертвым. Хотя, признаюсь, они ко мне никогда поздороваться не выходили и тем более никогда не душили… А вот о бесах только в сказках и легендах читала. Как такое возможно?
– Они живут на расширенном пространстве, за долиной русалок. Очень уединенно. И да, их осталось совсем немного. – Акель вздохнул: – Вам еще многое нужно узнать об острове, Аурика. Чтобы понять его и принять.
– Вы так смело рассказываете мне все это, – внезапно заметила я. – И русалок показывали. И переходы в лесу… Многое, в общем, из того, что рядовому обывателю знать не положено. А меж тем я собираюсь уехать через год. Не боитесь за секреты Хоридора?
Тардилар таинственно улыбнулся и покачал головой, а в мою душу снова закрались нехорошие сомнения.
– Не боюсь, эра, – тихо ответил он. – И вам не нужно. Просто поверьте.
– А если не поверю, то вы опутаете меня магической паутиной и заставите сделать как вам надо, – теперь усмехнулась я. Это не было вопросом. Он проделал это буквально пять минут назад, сидя на кухне. Он явно знал, умел и давно практиковал подобного рода добровольные признания. Иначе я бы почувствовала вмешательство магии.
– Ждете извинений? – Акель быстро понял, о чем я говорю. – Так вот, их не будет. Я и правда привык получать ответы на интересующие меня вопросы. И не стану распространяться о них или вынуждать вас делать, как считаю нужным. Думаете, это некорректно? Пусть так. Но и ждать год, пока вы найдете в себе силы открыться и довериться, не собираюсь. Как уже говорил, вы мне нравитесь, и я хочу помочь. Для этого нужно было знать…
– И вы узнали, – перебила его я, разворачиваясь спиной. – А теперь пойдемте в мой дом, раз вы так хотите помочь. Мне не нравится дух, способный насылать бесов.
– Поддерживаю. – Голос Тардилара раздался из-за спины, очень близко от меня. – И прекратите сердиться, Аурика. Мы все уладим, обещаю.
Хотела фыркнуть и сказать в ответ колкость, только поймала себя на мысли, что верю этому несносному гаду. И это так поразило меня, что пришлось промолчать. Даже недовольное лицо забыла сделать, настолько на меня подействовало понимание ненужной привязанности.
«Ничего-ничего, – попробовала успокоить себя. – Вот разберемся с призраком, и прощайте, Акель Тардилар. Я не гоню его, только пока он нужен. Только поэтому».
В ее части дома все еще пахло сыростью: закрытые окна не давали шанса свежему воздуху пробраться в помещения. Это слегка притупляло обоняние и нервировало.
Перед входом и снятием запирающих рун мы подожгли букет первоцветов.
Аурика смотрела на них с жалостью, на меня и вовсе глаз не поднимала.
Последнее раздражало. Хотелось встряхнуть ее и заставить говорить со мной дальше. Пусть бы даже дерзила.
Отчего-то мне нравился сам звук ее голоса, и теперь, когда она умолкла, выставив передо мной невидимый эмоциональный барьер, я злился, не понимая, как вернуть прежнее расположение ершистой ведуньи.
Пока соображал, что бы такого ей сказать, она ринулась по периметру своей части дома, размахивая тлеющим веником во все стороны, как священнослужители кадилом. Грозная и устрашающая. Не знаю, что было в мыслях Шторм, но выглядела она уверенно.
Помещения быстро стали напитываться одуряюще сладким ароматом, и я сам не понял, как ноги повели за Колючкой. То, что на нечисть действовало убийственно, оборотней не только не страшило, а, наоборот, притягивало.
Мы обошли дом по контуру. Я как привязанный ходил за Аурикой, принюхивался, блаженно щурился и осматривался. Закончили в гостиной.
– Здесь все выглядит так же, как раньше. – Не выдержав молчания, встал за Аурикой и подытожил: – Только воздух более спертый. Опасности не чувствую. А вы?
Она бросила на меня косой взгляд и подошла к окну. Думал, не ответит, но ошибся.
– Там по-прежнему что-то есть. – Шторм с тоской смотрела на бывший сад, приложила ладонь к стеклу. – Жаль деревья. Кто-то сажал их здесь, и явно с большой любовью. Иначе они не прижились бы на расширенном пространстве. И туман стелется по земле. Почему так?
– Потому что я запер негатив, – ответил, делая еще шаг вперед, теперь стоя почти вплотную к Шторм. – Предлагаю поступить так: я нарисую пентаграмму на кухне у самой двери и войду в сад, а вы встанете на входе с первоцветами. Как только проверю все там, вернусь за вами и медленно пойдем по границе. Если призрак выпрыгнет на кухню – попадет в мою ловушку. Вот и всё.
– А если он на нас нападет? – В голосе Аурики не было страха, а ее глаза горели азартом и предвкушением. И вот это немного пугало уже меня.
– Возьмем с собой свечи. Они из церковного воска. – Я вынул из кармана сверток, захваченный из дома.
– Вы подготовились, – похвалила Аурика, а затем снисходительно улыбнулась: – Но от особенно сильных призраков свечи не защитят. Я нарисую нам руны.
– Нам?
– Конечно. На теле, – кивнула она. Зелень ее глаз стала более яркой, с лица стерлось выражение стеснительности или враждебности. – Не переживайте, Акель, мне приходилось это делать раньше. Конечно, рисунок до мельчайших деталей не помню, но можем сымпровизировать.
Успокоила, называется…
– В рунах нужна точность, – занудел я.
– Глупости. – Шторм отмахнулась, и сладкий запах первоцвета усилился в разы. – А как, вы думаете, они появились? Иероглифы рисовали по наитию, по предчувствию. Те, кто понимал суть вещей.
– Они-то понимали, а вы?
– Кажется, я тоже кое-что могу, – загадочно ответила Шторм. – В любом случае хуже не сделаю. Вы согласны?
Ее волосы чуть шевельнулось, будто снизу подул ветер.
Разумеется, мне нужно было остановить ведунью-недоучку и посоветовать оставить эксперименты для менее опасных занятий.
Но она так смотрела… И снова говорила со мной в доверительной форме. Кажется, Шторм и правда не была злопамятной. А может, просто оказалась чересчур азартной?
В любом случае я нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть. Пусть пробует, жалко мне, что ли?
Пентаграмму чертил под мерный бубнеж Аурики. Она пыталась воссоздать по памяти руну защиты от злого проникновения. Прямо на стене рисовала прихваченными мной мелками, то стирая непонятные каракули, то остервенело возобновляя попытки.
Закончив со своей задачей, я вынул свечи и выжидающе кашлянул.
– Пора, – позвал Аурику, разглядывая нарисованные ею символы.
– Угу. – Она обернулась, посмотрела куда-то сквозь меня и попросила принести обыкновенную шариковую ручку из стола в ее спальне.
Я послушно выполнил указание, после чего с легким недоумением смотрел, как Шторм легкими уверенными штрихами переносит свои каракули на мое запястье. Себе она нарисовала то же самое. Иероглифы я не узнал, среди знакомых мне таких точно не было. Это успокоило – значит, пустая оболочка. Чем бы, как говорится, дитя ни тешилось…