Эльфийка тихо пискнула рядом со мной и ткнула длинным пальчиком в Торна. Я оглянулась и обомлела: оборотня шатало, со лба тоненькими струйками стекали ручейки пота. Вот же упрямый болван!
– Юхо, хватай нашего всесильного преображенца и тащи его за библиотеку! – скомандовала я, понимая, что незамеченными уже не уйти.
Гном понятливо хмыкнул, закинул Торна на плечо и, кряхтя, поспешил к библиотеке. Оглянувшись на Лени, я увидела, как трепещут ее ушки. Это могло значить лишь одно: мы попали!
Медальон все еще лежал у меня в руках. Если нас поймают и устроят досмотр… Не придумав ничего лучше, я надела его на шею и заправила под рубашку. На украшения обычно внимания не обращают, а там будет видно.
Увидев, что я натворила, подруга прижала ладони к груди и начала возмущенно шипеть:
– Нельзя же так, сними эту гадость, лучше пусть поймают с поличным!
– Некогда. Вот закроют нас в камере, тогда и сниму. – Произнося последнюю фразу, я уже видела приближающихся воинов. Их было двое, но лиц в сумерках уже не разглядеть. Ободряюще улыбнувшись Лени, я взяла ее за руку и проговорила: – Не переживай, подруга, выкрутимся. Кажется, у меня возникла идея. Просто соглашайся со всем, что скажу.
– Стоять на месте, барышни.
Стражи порядка приблизились к нам почти вплотную. Первый, высокий светловолосый парень с невнятными серыми глазками, осмотрел каждую из нас с ног до головы и довольно заулыбался. Второй же, ростом чуть выше среднего, с большими карими глазами и сурово поджатыми губами, принялся оглядываться и грубо спросил:
– Сколько вас здесь? Где остальные наруши-тели?
– Да что вы, товарищ военный! – Я сделала самое раскаявшееся лицо и усиленно начала вспоминать всякие нелепые моменты из своей жизни. Помогло! Почувствовав, как щеки начали предательски розоветь, продолжила играть придуманную роль: – Мы здесь с подругой. Такое дело у нас… Я одна-то побоялась бы, а с ней вроде и не так страшно…
– Что вы там лепечете? – Кареглазый нахмурился и уставился прямо на меня. – Не нужно юлить, говорите, как есть.
– Хорошо. – Я прерывисто вздохнула и, заламывая руки, выпалила как на духу: – Жениха своего бывшего ищу, Глеба. Он меня на свидание звал, а я не пошла, теперь вот раскаялась. А как найти его – ума не приложу. Вот и ходим с подружкой. Сама бы я побоялась, а с ней вроде не страшно.
А сама трясусь вся, стою и ножкой круги на земле вычерчиваю. Сердце в груди бьется как сумасшедшее: волнуется, поверят или нет? Тут Лени не выдержала, схватила за руку светловолосого и давай причитать, преданно заглядывая ему в глазки:
– Простите нас, неразумных. Отговаривала я ее, но разве против любви что-то поможет? Она третий день не ест, не спит, только о нем и говорит… Помогите, прошу! Если сердца у вас есть, то не бросьте нас. Ну а если нет, так и быть, мы к наказанию готовы, сами виноваты.
Кареглазый – явный романтик – тяжело вздохнул, махнул на меня рукой и пошел назад, тихо приговаривая:
– Снова Купидон дел натворил. Куда ни приедем – одно и то же. Оборзел, честное слово! Хоть бы одна баба его на место поставила.
А я рядышком с парнем бегу и киваю, как болванчик. Сероглазый и Лени за нами пошли, тихо переговариваясь и немного приотстав. Достигнув третьей казармы, я услышала громкие голоса и хохот. Смех Глеба узнала сразу, он явно был нетрезв. Ну и охрана у нас – просто загляденье.
Тут же пришла нервозность. Дурочку-то я сыграла, а что делать дальше – не имела понятия. Беспомощно оглянувшись на Лени, я поняла, что и подруге совсем не сладко. Сероглазый вился вокруг эльфийки, не давая ей и шагу в сторону сделать. Ох, что же мы творим?
Развить мысль мне не дали: Глеб заметил свою бывшую невесту и пошел навстречу. Дохлые гоблины, почему мне не сиделось на месте этим вечером?!
– Брианочка! Я так рад! Молак сказал, что ты меня искала… Это замечательно, родная моя, а то я уже весь извелся, покоя нет никакого. Идем в парк прогуляемся? С ребятами вопрос решим, не переживай!
Выдавив робкую улыбку, я вложила ладонь в протянутую руку и тихо ответила, лихорадочно соображая на ходу:
– В парк не могу, но буду безмерно счастлива, если ты нас с подругой домой проводишь. Тут такое дело: гном с нами живет, он не понимает моих чувств. Грозился старшим завтра все рассказать, если мы с Лени к девяти дома не окажемся.
– Ну и соседи у тебя, золотко! Одна – припадочная, второй – стукач… Как ты живешь-то с ними? Погоди, так это и есть та самая эльфийка, что в шкафу у тебя пряталась недавно? – Глеб обличительно ткнул пальцем в блондинку позади меня. – Так нужно Горелого предупредить, а то западет еще на нее, потом век мучайся. Побудь здесь, сейчас я ее приведу.
Я кивнула. Вскоре ко мне присоединилась Лени, а сероглазый обошел нас по широкой дуге, опасливо поглядывая на мою подругу.
– Никогда не думала, что стану так радоваться репутации дурочки, – поделилась со мной эльфийка, и мы тихонько рассмеялись.
Однако счастье длилось недолго.
– А вот и я, красавицы, теперь можно и домой идти.
Бывший жених приобнял меня за талию и стал наглаживать поясницу, заговорщицки подмигивая. Было в его взгляде многое: от обожания до жгучего вожделения. Только меня это почему-то совсем не трогало. Впервые поймала себя на мысли, что каждое прикосновение Глеба скорее раздражает, чем приносит удовольствие. Раньше никогда подобного не случалось.
До нужной казармы дошли быстро. Эльфийка всю дорогу читала стихи о разбойнике, похищавшем женские сердца и продававшем их потом за копейки. Рифмы там не было и в помине, зато смысла – хоть отбавляй. У Глебушки даже челюсть свело, так ему «нравилось» сочинение моей подруги. У окна эльфийка обернулась и предложила рассказать еще что-нибудь «из своего», а в следующий миг бывший жених уже запихивал начинающую поэтессу в мою спальню.
Я подошла поближе к окну и неловко улыбнулась парню.
– Ну, вот и все. Как жаль, что наша встреча была столь недолгой! Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец.
И тут Глеб отодвинул рукав рубахи и, прищурившись, взглянул на часы. Ох, зеленые гоблины, про такой вариант я не подумала!
– У нас еще есть время! – счастливо сообщил красавчик и притянул меня к себе. – Четыре минуты всего, зато – наши!
Было время, когда от подобных слов меня обуревал восторг. Отец воспитывал строго, и плевать ему было на то, что многие девушки отдавались парням до свадьбы. Он на маме женился, хотя она невинной уже не была, зато меня и в хвост и в гриву погонял, стоило задержаться с Глебом вот так, у окошка.
«Вот женится на тебе, тогда делайте что хотите, а пока ты в моем доме живешь, чтоб даже не думала о подобном!» – не единожды говорил папа.
Так и находили мы с женихом время: то на сеновале поцелуемся, то на пустырь прогуляемся… Он часто просил большего, только я ведь слово отцу дала, так что отказывала. Свадьбы ждала.
Пока меня терзали подобные мысли, Глеб время не терял.
Внезапно я поняла, что его губы аккуратно прижались к моим, а руки уже под рубаху полезли, словно спрашивая, можно ли продолжать.
Я не отстранилась. Не знаю, что было тому причиной. Вдруг захотелось, чтобы Глеб целовал меня совсем как тогда, под окнами родного дома, пока истекали последние минутки отведенного мне отцом времени. Пока еще Фенька была жива. Пока я была девчонкой, полной светлых надежд.
И я приоткрыла губы, приглашая его, ожидая прежнего накала эмоций и волны удовольствия. Он только того и ждал. Прижав меня к деревянной раме, стал целовать меня, распаляясь все больше с каждой секундой; а я… Я ждала от себя ответных чувств, только все оказалось напрасно. Не тот это был поцелуй, что мог успокоить мою запутавшуюся в хитросплетениях судьбы душу. А может, просто не тот это был мужчина.
Оторвавшись от молодого человека, отступила и тихо произнесла то, чего раньше не понимала:
– Время наше прошло уже, Глеб, не стоит продолжать.
Только бывший жених, получив малую долю от пирога, в этот раз останавливаться не желал. Ему хотелось продолжения, и немедленно.
– Да ну его, гнома этого. Брианочка, кто ему поверит, родная? Слово какого-то недоучки против слова военного много меньше значит! Идем со мной, вовек не пожалеешь! Будет все у нас, как раньше. Помнишь, как гуляли в селе на Митров день? Фенька тогда еще…
– Нет больше Феньки! – Я вскинула горящие гневом глаза и посмотрела прямо в лицо горе-жениху. Волчица внутри меня присела и тряхнула головой, скидывая последний сон. – И нас с тобой нет больше. Уходи, Глеб, не убивай во мне то хорошее, что еще осталось в воспоминаниях. Многое было, это ты верно сказал, только теперь все изменилось.
– Для меня все по-прежнему, милая моя, никого лучше тебя нет и не было. Просто расстояние немного охладило сердца. А вот теперь, вновь встретившись…
Руки его потянулись ко мне, собираясь продолжить начатое.
– Убирайся!
По телу пронеслась дрожь, жаром опаляя конечности. Зрение обострилось, как, впрочем, и слух.
Глеб удивленно округлил глаза, но не уходил.
– Видеть тебя не хочу, – сказала я. – Запомни, если придешь еще раз, письмо твоей жене напишу, чтобы знала, с кем связалась, и отвадила тебя, пока не поздно! Уж лучше ей одной ребенка поднимать, чем с таким «Купидоном» р-рядом!
Глеб сначала качнулся в мою сторону, будто снова собрался убеждать, но потом передумал. Махнул на меня рукой и ушел, не оглядываясь и не обещая вернуться. А я, привалившись к стене, прикрыла лицо холодными ладошками и почувствовала жгучую тоску по светлому, беззаботному прошлому. Жалко стало и себя, и погибшую Феньку, и даже повариху беременную жалко.
В следующий миг из моего окна высунулись две пары рук, скрутили меня и затащили внутрь. Окинув взглядом всю честную компанию, я остановилась на Торне, ожидая очередной порции нравоучений и критики. Только друг удивил меня сильнее, чем когда-либо раньше. Он подошел поближе, обнял меня, крепко прижал к себе и тихо заговорил: