– Укус в ладонь – это одна из тайн вампиров, в которую я с позволения уважаемого господина Курта вас сейчас посвящу, – рассказывал Малач. – Это называется эффектом «беспоследственного обратно-возвращаемого вампиризма». А заключается эффект в следующем. В полнолуние, когда близится полночь, вампир может укусить свою жертву в ладонь, после чего та моментально перевоплощается, к примеру, в летгучую мышь, как произошло с уважаемым господином Воль-Дер-Маром. Но если жертва, ставшая вампиром, в течение ближайших шести минут также укусит в ладонь посвятившего его на это время в нежить, то она без всяких последствий перевоплотится обратно в свое первородное состояние. Условием удачного мероприятия являются два пункта: первый – невыход за шестиминутный рубеж; второй – недопущение за это время принятия обоими какой-либо другой крови. Мероприятие это очень рискованное, требующее полного доверия обеих сторон. К счастью для всех нас и не только для нас, все прошло благополучно.
– Так что произошло-то? – подал голос Тубуз.
– И где все это время был наш… господин Воль-Дер-Мар? Что с ним случилось? – спросил Железяка.
– Гр, гр, э-э-э…
– И что вообще происходит-то? – пробурчал Четвеерг, держась за пострадавшую руку. – Объяснит мне кто-нибудь или…
– Стоп-стоп-стоп, – устало улыбнулся профессор. – Я извиняюсь перед присутствующими, ведь мне известно больше, чем вам. Но, к сожалению, известно не очень много. А высказывать только свои догадки я не имею права – слишком все серьезно.
– Скажите хотя бы, что знаете, – попросил Тубуз. – А то и в самом деле творится вокруг непонятно чего…
– Что ж, ваша просьба справедлива, и посвятить вас пришло время. Но на подробное повествование, уважаемый господин Тубуз, сейчас не очень много времени. А если говорить вкратце… Согласно древним легендам и пророчествам, все живое на этой планете ожидает смертельная беда, одно из названий которой – Прорыв. Согласно тем же легендам, потенциальную беду эту можно предотвратить или хотя бы остановить. И по всему выходит, что эта миссия легла на плечи всех нас, господа. То есть именно тех, кто сейчас присутствует в этом здании. Правда, с нами пока что нет еще одного, и кто он, я не знаю, но уверен, что это в скором времени выяснится. А собраться нас должно не больше и не меньше дюжины. Дюжины единомышленников, увлеченных одной страстью. Дюжина наша складывается из трех групп, в каждой из которых, образно говоря, один офицер и три солдата. Заметьте – не пешки, а солдаты, каждый из которых может стать генералом. Впрочем, дело не в том, кто кем станет, важно, очень важно… – Малач нахмурился, подыскивая слова, чтобы закончить мысль.
– Остановить Прорыв, – пришла ему на помощь Ксана.
– Остановить Прорыв, – согласился профессор.
– Постойте! – не удержался Червеерг. – Вы хотите сказать, что, согласно пророчествам, остановить этот самый Прорыв предначертано тем, кто здесь собрался? – Он обвел недоумевающим взглядом всех присутствующих. – Ну, я понимаю, вы – могущественный маг-эльф, ну я – не обделенный силушкой, или, э-э-э, господин Пуслан. Ну вампир, то есть господин Курт, который может перевоплощаться или, – он бросил быстрый взгляд на Зуйку, – наша, э-э-э, волшебница. Но при чем здесь хиленькие лекпины? И прошу не считать мои слова оскорблением, каким образом смогут остановить Прорыв сл… э-э-э, незрячий господин Воль-Дер-Мар и, э-э-э, насколько я понимаю, не совсем здоровый в физическом смысле господин Шермилло?! Не кажется ли вам, уважаемые, что пророчества…
– Между прочим, господин Четвеерг двести второй, – вдруг сказала Ксана, – несколько минут назад, наверху, потерял очень много крови не хиленький лекпин, а не обделенный силой гном. Который, кстати, сейчас тоже не очень-то здоров.
– В пророч-ч-чествах, отрок, – не дал вставить слово гному Шермилло, – нич-чего не сказано про здоровье тех, кто победит Прорыв.
– Совершенно верно! – сказал Малач и вдруг вскинул вверх указательный палец, как бы призывая воплотиться в слух, а затем указал на входную дверь.
Все замерли и уже через пару секунд услышали слабo доносящиеся с улицы выкрики: «Д! ПМ! ОД!»
– Что это значит? – нахмурился Четвеерг, обращаясь к эльфу. Но вместо него ответил Тубуз:
– Это значит: Дверь! Профессор Малач! Открой те дверь!
– Топлен? – догадался профессор.
– Он, – кивнул Тубуз.
Профессор бросился к двери, на ходу доставая из кармана склянку. Вытащив зубами деревянную пробку и высыпав себе на ладонь горсть серебристо-зеленого порошка, он, словно сеятель, широко взмахнул рукой. Порошок тысячью блесток осыпал дверь, та моментально стала прозрачной, как стекло, и сквозь нее |Малач и все остальные увидели, что со стороны ворот по освещенной лунной дорожке к дому приближаются Двое, вернее, что один помогает идти другому, закинув его руку себе на плечо.
Еще они увидели над воротами три скрючившиеся фигурки. Что происходит на самом деле, стало ясно в следующее мгновение. В лунном свете мелькнули три черточки, и тот, кому помогали идти, вдруг изогнулся, ноги его подкосились, и оба упали.
– Топлен! – закричал Тубуз и рванулся к двери.
– Назад! – Малач схватил лекпина за шиворот и отшвырнул в сторону. Четвеерг подхватил того под мышки, при этом сам с трудом удержался на ногах.
– Все остаются в доме! – рявкнул профессор, распахнул уже начавшую мутнеть дверь и выбежал на улицу.
Ксана, нисколько не раздумывая, выскочила за ним первой, следом за ней – Железяка, а за ними и все остальные. На бегу Алеф видел, как один из упавших привстал на колено, в руках у него появился натянутый лук, из которого вырвалась стрела, и в следующую секунду один из сидевших на воротах повалился навзничь. Лучник издал удовлетворенный рык и выпустил еще одну стрелу, которая с тем же успехом достигла цели. Раздался еще один рык, и Железяка заметил пролетевшее над головой в сторону ворот что-то большое и быстро вращающееся. Затем раздался звук, похожий на треск ломающегося дерева и вместе с ним отчаянный вопль. На воротах никого не осталось.
– Да вы что! – заорал Малач, увидевший своих друзей на улице. – Назад! В дом!! Быстрее!!!
Сам он уже бежал обратно, держа на руках раненого. Алеф схватил за руку лучника и тоже потащил вслед за профессором, впрочем, тот и не пытался упираться. Последним в дом вбежал Четвеерг двести второй. В руках он держал свой топор-ледоруб.
– Поглядим теперь, как этот гоблин бегать будет! – сказал гном, стирая с лезвия топора зеленую кровь.
Совсем недавно сверкающая чистотой, абсолютно мирная кухня профессора Малача приняла вид полевой госпитальной палаты. В разных ее углах сидели или лежали перебинтованные гости профессора. Еще одним бинтом Зуйка обматывала кровоточащую руку гоблина, из глаз которого текли крупные зеленоватые капли-слезы. А вот тому, кто распластался посередине кухни, помощь, похоже, уже не требовалась. Лекпин Топлен, над которым склонились Малач и пытавшиеся ему помогать Ксана и Тубуз, не подавал никаких признаков жизни.
«Напрасно они суетятся. С такой стрелой в спине ни у одного лекпина шансов на спасение быть не может!» – подумал Железяка, неподвижно сидевший рядом с камином.
– Ничего уже не сделаешь! – озвучил вслух его мысли Тубуз истеричным криком. – Топлен мертв!| Мертв он, мертв, мертв…
– Успокойте его! – бросил профессор, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ксана, которая была к Тубузу ближе всех, мгновенно среагировав, влепила тому звонкую пощечину.
Лекпин тряхнул головой, осмотрелся и ринулся на попавшегося на глаза гоблина.
– Это все ты, мерзкая зеленая тварь! – оттолкнув Зуйку, едва закончившую перевязку, он попытался схватить гоблина за горло, но тот сумел увернуться. Вторую попытку пресекла Зуйка, вставшая между гоблином и лекпином.
– Отстань от него! – сказала ведьмочка. – Разве не видел, что он, наоборот, пытался спасти Топлена?
– Но ведь не спас! А может, он шпион, специально засланный? – Тубуз попытался отпихнуть Зуйку в сторону, но та не сдвинулась с места.
– Так он же по своим стрелял!
– Да?! А может, ты нам их трупы покажешь?
– Все! – прервал перепалку профессор. – Прощу всех, кроме Курта, оставаться здесь и не шуметь. А вы, Курт, пойдемте со мной…
И Малач, легко подняв с пола щупленькое тело Топлена, вынес его из кухни. Курт молча проследовал за профессором…
Не успела дверь за ними закрыться, как Тубуз вновь подступил к гоблину, который успел присесть на табуретку и, прижав к себе раненую руку, укачивал ее, словно младенца.
– Ну, зеленый, говори, кто послал тебя шпионить за нами? Говори!
– Никто меня не посылаль! Никто! – твердо сказал гоблин. – И требую меня не оскорблять! У меня такие же права, как у тебя или у вашего здоровяка. – Он кивнул в сторону Пуслана, сидевшего в углу, раскинув в стороны свои ножищи.
– Гр, гр, права надо заслужит еще. Гр, – подал голос тролль.
– Права у всех одинаковые! А я – честный гоблин. Из клана высокоболотных северных гоблинов. Наш клан никогда не был уличен в бесчестии!
– Говори-говори! – выкрикнул Тубуз. – Гоблину верить – значит, самого себя не уважать!
– За такие слова я должен бы вызвать тебя на дуэль и убить. Но я не стану этого делать, ибо не знаешь ты, что говоришь…
– Гр, мне казаться, я тебя уже видел, гр, – сказал Пуслан, держась за свою перебинтованную голову.
– Не только видель, – откликнулся гоблин. – Ты меня спасаль.
– Так это за тобой тогда гнались твои родичи?
– Да, за мной. Но только это не мои родичи, а просто гоблины не из моего клана. Это южноболотники.
– Высокоболотники, южноболотники! Какая разница? – вскипятился Тубуз. – Для меня вы все – тьфу! Зелень поганая! А что скажешь, если я тебя сейчас каленым железом прижгу? Поди, заверещишь да признаешься, кто тебя к нам подослал?!
– Ты, лекпин, совсем не прав! – сказал гоблин. – Заблуждаешься ты. Мы, североболотные, никакне похожи на южных. Мы разные как, ну, например, ты и вот этот гном.