- Я хочу тебя сзади, - проговорил я, продолжая двигаться внутри нее.
Девушка лукаво улыбнулась, позволила выйти из себя и тут же повернулась спиной, встала на кровать, опираясь на колени и локти. И тут я заметил на ее спине то, чего не видел раньше: отчетливые следы от плети, полосками через всю спину, красные и еще свежие. Кровь бросилась в голову и меня внезапно разобрала дикая злоба. Что за ублюдок мог сотворить такое с этим ангелом? Каким моральным уродом нужно для этого быть?
- Кто это сделал? – прорычал я, будто раненый коготь смерти. – Кто?
Я понимал, что если Сьюзен скажет мне имя, то я найду его и убью. Черт с ним, пусть это будет кто угодно, хоть босс любой из Семей, хоть сам канцлер, я просто приду и выпущу весь магазин ему в башку так, чтобы опознать не могли даже с помощью дантистов.
- Кто это сделал? – продолжал рычать я.
Сьюзен повернулась, заглянула мне в глаза и рванулась назад, будто испугалась.
Эта реакция вывела меня из себя еще сильнее, я не сдержался и схватил ее за горло.
- Кто это сделал? – прокричал я так, что меня, наверное, было слышно даже в Реддинге.
- Он за это заплатил, - прохрипела она, и с трудом добавила. – Я же просто шлюха.
И тут из меня будто выпустили весь воздух. Я выпустил ее, встал с постели, не зная куда деться: то ли одеваться и уходить, то ли оставаться. Не выдержал, уселся на край кровати, обхватив голову руками.
Как такое вообще могло со мной произойти? Каким образом вышло, что я влюбился в проститутку? Искренне влюбился, и не мог ничего с этим поделать.
Она подобралась сзади и обхватила меня руками и ногами. Я чувствовал спиной, как у нее горячо и мокро между ног, и понимал, что это меня совершенно не возбуждает. Мысль о том, что какой-то ублюдок избил эту девочку плетьми чтобы удовлетворить свои извращенные потребности, врезалась мне в мозг, оставляя уродливый шрам, будто раскаленное клеймо в задницу брамина.
- Давай уедем, а? – спросил я. – Я договорюсь о переводе в Джанктаун. Мне давно предлагали, но я отказался. Честно говоря, отказался-то ради тебя. Тихий фермерский городок, никакой преступности, кроме залетных банд. Я стану помощником шерифа, а ты будешь сидеть дома и ждать меня с работы. Заедем по дороге в Шейди, я тебя с матерью познакомлю… Выкуплю тебя из борделя…
- Я не рабыня, - только и сказала она, прерывая поток чуши, которую я нес, и в которую абсолютно искренне верил.
И то, что она не хотела принять этого заставило меня взорваться во второй раз. Я встал, взял пиджак и нашарил во внутреннем кармане плотную пачку купюр.
- Так, а чего тебе тогда надо? – спросил я. – Денег? У меня целая куча денег. Держи, - я швырнул ей в лицо первую, ту, что забрал из квартиры убитого курьера. – Мало тебе? На, еще!
В нее полетела вторая, которую мне передал Мордино за чемодан с винтом. Надорванная бумажка, скреплявшая пачку, лопнула, и купюры с изображением президента Танди разлетелись по всему номеру. Я стянул со своего опавшего члена презерватив и швырнул его прямо на пол. Надел брюки и рубашку, наплечную кобуру. Тратить время на скрытую не стал, просто сунул револьвер в карман, перехватил пиджак в локоть. Подошел к столику, на котором оставалась бутылка примерно с четвертью содержимого. Открыл, допил залпом остатки алкоголя, и двинулся к выходу из комнаты.
- Что-то случилось? – заботливо спросила мисс Китти.
- Нет, - я помотал головой, доставая из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку. – Она по-прежнему лучше всех.
Закурил прямо в здании и пошел к выходу. В тот день я впервые напился до полной невменяемости. Честно говоря, хотелось проснуться другим человеком. Или не проснуться вовсе.
Глава 6
Я слышал, что многие люди в довоенное время страдали от одиночества. Жили в огромных городах среди тысяч людей, каждый день ходили на учебу и работу, и все равно умудрялись чувствовать себя в одиночестве.
Еще были такие, что сами бросали все и уходили жить на природу. В горы там или леса, может кто-нибудь и пустыню. Кто-то из них хотел посвятить себя богу, другие просто устали жить в шумном городе и бежали от рутины. Так и жили тем, что могли вырастить сами, раз в пару месяцев приходили в ближайший городок, чтобы продать собственноручно изготовленные товары, и купить на них предметы первой необходимости.
Сейчас так не проживешь. В одиночку человек просто не сможет противостоять опасностям природы, сошедшей с ума после ядерной войны. Даже у Выходца из Убежища – величайшего из почитаемых в Республике героев – были помощники: бывший охранник караванов Ян и пустынный рейнджер Тихо.
Потомкам выживших после войны приходится селиться как можно плотнее даже в относительно спокойных местах. Те, кому не повезло, жмутся к стенам городов, как у нас в Шейди или в городе Убежища. Некоторые до сих пор живут на руинах старых мегаполисов, отбирая из радиоактивного хлама то, что может пригодиться, другие – давным-давно возделывают землю, выращивая овощи и зерно, да пасут браминов. И все сбиваются в стаи, потому что все знают, что в одиночестве не выжить. Либо не сможешь производить достаточно пищи, либо ее отберут бандиты. Зачастую вместе с жизнью.
Но я и не планировал уходить из города, ставить хижину и разбивать огород, чтобы жить с земли. Я просто перестал общаться с людьми, на работу ходил даже не каждый день. Дела продолжали накапливаться, и хоть кое с чем мне и удавалось разобраться, Барнс явно был недоволен этими показателями.
Короче, со дня на день я ждал приказа об увольнении. Но покидать Рино я не собирался. Позорное возвращение в столицу было последним, чего мне хотелось бы пережить.
Никто не мешает мне занять одну из брошенных квартир где-нибудь поближе к окраине. Воды там, конечно, не будет, как и электричества, но меня это не смущало. Честно говоря, я не видел особого смысла в дальнейшем существовании.
Все ценности, которыми я руководствовался, оказались ложными. И я не знал, что делать дальше – то ли попытаться измениться самому, то ли попытаться поменять мир. То ли забить на все и пойти ко дну.
Пока что получалось так, что действия мои были ближе к последнему варианту. И мое одиночество тоже было моим сознательным выбором. С Канолем я не общался, хоть и видел в нем искреннее желание помочь, но как оказалось, живший в пригороде Шейди Сэндс негр знал жизнь гораздо лучше меня, коренного жителя столицы. С Галласом я не общался тем более. А уж тому, чтобы еще раз посетить Сьюзен, с большим удовольствием предпочел бы электрический стул.
Под потолком бара крутился вентилятор, я рассматривал его отражения в глади своего стакана. Дрянное местечко, если уж совсем честно, но мне в последнее время было наплевать. Все лучше проводить время у людей на виду, чем тупо и пошло напиваться дома.
Хотя публика тут была так себе: пара забулдыг, выглядевших еще хуже, чем я, семейная пара, которая непонятно что тут забыла, небольшая компания в дальнем углу зала, и две девчонки, в которых я наметанным взглядом различил проституток. Да, формально это было запрещено, и я мог задержать их, заставить рассказать о связи с хозяином заведения, который за небольшой откат и услуги сексуального характера позволяет им подыскивать клиентов в баре, а потом взять и его самого, подставив под немалых размеров штраф.
Но мне было наплевать, я просто пришел сюда выпить. Ни одна из шлюх не пыталась подцепить меня в качестве клиента, так что меня все более чем устраивало.
Я дернул стакан ко рту и в два больших глотка выцедил его содержимое. Поморщился, поднял взгляд на бармена и жестом попросил налить еще. Тот просто взял с полки одну из бутылок с замызганной этикеткой, и примерно наполовину наполнил мне стакан. Мне оставалось только выложить на стойку пятерку – именно столько стоила двойная порция этого пойла.
Повернув голову, я посмотрел на небольшую сцену, оборудованную в левой части зала. За примерно месяц, что я хожу сюда, на ней ни разу никто не выступал. Но, судя по фотографиям на стене, когда-то здесь играли джазмены. Видимо, и у этой рыгаловки были лучшие времена.
Я залпом выпил свой виски и отправился в уборную, но в кабинку не пошел, остановившись у зеркала. Наклонился и внимательно всмотрелся в свое отражение.
Хотелось бы поверить, что это все просто игра света и тени, но лукавить перед самим собой не было смысла. Мне двадцать два года, а выгляжу я не меньше чем на тридцать: длинные сальные волосы, внезапно пошедшая в рост борода, и опухшее и покрытое прыщами лицо, кожа на котором больше была похожа на кожу на заднице какой-нибудь жирной шалавы.
Я и раньше-то не особо здорово питался, но сейчас основу моего рациона составляли различных видов сэндвичи. А учитывая количество алкоголя, которое я потреблял…
Черт, ведь всего три месяца назад все было нормально. Как такое вообще могло случиться?
Я выкрутил рукоять на кране, заставив его выпустить тонкую струю чуть прохладной воды, подставил под нее сложенные лодочкой ладони, дождался, пока наберется пара горстей слегка ржавой жидкости и побрызгал себе в лицо. Дважды повторил процедуру, после чего снова посмотрелся в зеркало.
Теперь к прыщам добавились капельки воды, а волосы по краям повисли сосульками. Умывшись, я сделал только хуже.
Бросив взгляд на стрелки наручных часов, я понял, как сильно устал от такого образа жизни. Но, что было еще хуже, алкоголь переставал действовать на меня как раньше. Если во время своих первых пьянок, порядком нагрузившись, я начинал испытывать приступы злобного веселья, то теперь только тупую сонливость. Надо было пойти домой, поспать, а потом идти на работу.
В тупую просиживать брюки. Ни на что другое я не способен.
Покинув уборную я, ни с кем не попрощавшись, отправился к выходу из бара и выбрался на улицу. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, а дорога до дома предстояла неблизкая, к счастью, через самый центр, более-менее освещенный и людный.
Впрочем, темных мест хватало и тут. Я как раз проходил через одно из них, когда услышал со двора одного из домов громкий детский плач. Причем, судя по голосу, ребенок явно был не младше лет десяти. Что вообще могло заставить плакать десятилетнего пацана, который по меркам Рино был практически взрослым?