- Читал, было бы глупо украсть их, и не прочитать. Ну и что. О своих потомках я тоже забывать не должен, им же нужно что-то оставить. Вот ты уже ни потомков не оставишь, ни наследства. Хотя мог.
- Сука ты, - мне оставалось только бессильно ругаться. - Вместо меня другие придут. Александер тот же, этот терпеть не будет. Рейнджеры вас тут всех перевешают.
- Александер? – канцлер усмехнулся. – Он вояка, ему политика неинтересна. Будет мочить тех, на кого укажут, пока сам пулю не словит, будет получать награды. Поверь мне, он даже не задумывается.
- Узнает, что ты груз морфина продал. Сколько его парней из-за этого подохнут?
На этот раз канцлер рассмеялся в голос. Он посмотрел на меня веселым взглядом и спросил:
- А откуда они узнают, если ты единственному свидетелю лично шею свернул? Не думал? А думать надо было. Но, знаешь, Михаил, ты мне нравишься. Даже жаль, что так выходит, хотел бы я, чтобы такой человек на меня работал… Но ты ведь неуправляем. Знаешь, я хочу отдать тебе последние почести.
Он сделал шаг вперед, встав совсем рядом, и достал из рюкзака, в котором я признал тот, с которым уходил из города, пистолет. Пистолет моего отца. Мой пистолет.
- Я не хочу расстраивать твою мать, - сказал он. – Поэтому она получит твое оружие вместе с медалью Конгресса и благодарственным письмом. Прямо как после твоего отца. А тебя, Михаил, мы похороним где-нибудь на Голгофе.
Мне оставалось только рвануться, пытаясь если не разорвать, то хотя бы ослабить веревки. Но они держали крепко, наверное, справиться с путами смог бы только супермутант или кто-нибудь равный по силе.
- Тебе придется послужить науке. Мордино нужно испытать новый состав, и Хесус обещает, что это будет кое-что даже покруче, чем ультра-винт. Но, знаешь, я надеюсь, что теперь тебе будет спокойнее. И да, мы обеспечим Валентине достойную старость, она пожизненно будет получать пенсию…
- Я убью тебя! – не выдержав, заорал я. – Я тебя с того света достану, ты понял? А потом и на том свете найду и убью, ублюдок.
- Вижу, ты еще ничего не осознал. Ну ничего.
Он вышел из операционной, и тут же в нее вошли трое: лысая женщина в белом халате и двое мужчин. Они тут же бросились к какой-то аппаратуре, стоявшей вокруг, женщина, которая, похоже, была у них главной, подошла к столику со шприцами.
- Электрокардиограф готов, - отрапортовал один из ассистентов.
- Ленту новую заправил в него? – спросила ученая, набирая в один из шприцов какую-то дрянь из ампулы. – Если будет, как в прошлый раз, сеньор Мордино тебя самого на опыты отдаст.
- Заправил, - промямлил тот.
- У меня тоже все готово, - добавил второй.
- Молодой человек, - обратилась ко мне ученая. – Мне не доставляет никого удовольствия то, что тут происходит. Но нам нужно проверить новый состав. Это смесь ультраочищенного винта с психо и кое-какими экстрактами. Сами понимаете, побочные эффекты могут быть различные, вплоть до кровоизлияния в мозг.
- И вы мне это говорите? – спросил я.
- Я хочу, чтобы вы расслабились, - ответила она, пожав плечами. – Так все пройдет наименее болезненно для нас обоих. Мы снимем показания с приборов, а потом нам придется провести вскрытие…
На секунду мне показалось, что женщина не испытывает абсолютно никаких эмоций. Черт, да кем же вообще надо быть, чтобы работать на таком месте? Насколько надо задавить в себе человечность, чтобы спокойно сообщать, что сейчас тебя накачают какой-то неизвестной дрянью, а потом вскроют, чтобы проверить, не расплавила ли она тебе мозги.
- Я надеюсь, что иглы стерильные, - мне только и осталось ответить шуткой.
- Стерильные, мы не хотим, чтобы что-то повлияло на результат, - ученая не приняла моего юмора.
Она подошла ближе, так, что я смог прочитать имя на бейдже, висевшем у нее на халате – Мэрджори, и затянула резиновую ленту жгута на моем плече. Привычным движением нащупала вену, вогнала в нее иглу и стала медленно давить на поршень.
Сначала я ничего не почувствовал, но, когда женщина закончила вводить лекарство, по руке вдруг стало разливаться тепло. Оно поднималось вверх, пока не достигло груди.
Язык защипало, и во рту появился отчетливый привкус крови. Стало тяжело дышать, будто мои легкие стали в десятки раз больше.
А потом заколотилось сердце. Очень сильно и очень быстро, высоко, где-то в области шеи, мышцы напряглись, и я почувствовал, что способен дробить пальцами камни так же легко, как хлебный мякиш.
В голове что-то щелкнуло, и все стало восприниматься в красном свете. И тогда я попробовал рвануться, и по треску рвущейся веревки понял, что моя попытка успешна.
- Он вырывается! – панически закричал один из ассистентов.
Второй рванулся ко мне, и всем весом улегся на правую руку, пытаясь удержать ее на поверхности стола, но я без труда оттолкнул его в сторону. Эффекту удивился даже я сам: парень пролетел через всю комнату, врезался головой в кафельную стену и медленно сполз по ней, оставшись лежать без движения.
Я освободил вторую руку, резко сел, чувствуя, как от этого движения у меня заболела голова. Сорвал с кожи все электроды и без особого труда разорвал веревки и на ногах.
Огляделся. Женщина исчезла, будто ее тут и не было. Я даже не мог предположить, куда она спряталась.
- Стой, я буду стрелять! – крикнул тот из ассистентов, что остался в сознании, нацелив на меня странного вида пистолет: с длинным стволом и большим баллоном, прикрепленным к рукояти. Видимо, инъектор, из такого меня и подстрелили, когда я попал в засаду.
- Убью, сука! – прорычал я, и голос показался мне рычанием какого-то чудовища.
С непонятной даже для меня самого быстротой я добрался до парня, выхватил из его руки оружие и швырнул в стену, превращая ствол в груду бесполезных железяк. А потом одним движением свернул ублюдку шею.
Выход из операционной был совсем рядом. Я рванулся туда и оказался в помещении, большую часть которого составляли рабские загоны. Люди жили здесь, спали, принимали пищу, отправляли естественные потребности и умирали. Они смотрели на меня тупыми взглядами, и практически никак не реагировали. Наверное, брамины проявили бы больше интереса, чем эти несчастные.
Охранники, стоявшие на противоположном конце зала, заметили меня и открыли огонь, но я уже укрылся за столбом, поддерживающем крышу ангара.
Пули застучали по металлической балке, с визгом рикошетя в разные стороны, засвистели вокруг. Ублюдки стреляли из двух десятимиллиметровых пистолетов-пулеметов и одновременно расходились в стороны, чтобы взять меня в клещи. Звуков выстрелов, кстати, слышно не было, похоже, что их оружие оказалось снабжено глушителями.
Их пистолеты-пулеметы замолкли одновременно, и я, услышав вхолостую щелкнувшие курки, выбежал из укрытия и в несколько громадных шагов добежал до одного из стрелков. Тот как раз успел достать магазин из подсумка, висевшего на поясе, но зарядить оружие не успел.
Ударом кулака я вмял нос охранника в его череп. Не знаю, что за дрянью меня накачала Марджори, но эта штука сделала меня супербыстрым и суперсильным. Где-то на краю сознания мелькала мысль о том, что за это наверняка придется платить жутким отходняком, но сейчас я думал только о том, чтобы выжить и выбраться из этого проклятого места.
Выхватив нож из ножен на поясе падающего на пол охранника, я швырнул его во второго. И опоздал самую малость: тот все же успел утопить спусковой крючок до того, как нож по самую рукоять вошел ему в середину груди.
Меня толкнуло в грудь, и тут же в плечо. Третья пуля просвистела рядом с ухом, на пару сантиметров правее и мне бы снесло башку. Боли я не почувствовал, только левая рука внезапно повисла плетью и по коже потекло что-то теплое. Впрочем, и это уже не могло меня остановить.
Наклонившись над трупом охранника, я снял с него пояс с магазинами и нацепил на себя. Подобрал и пистолет-пулемет, после чего отправился на выход.
Мысль о том, чтобы попытаться освободить рабов даже не посетила моей головы.
Остановить меня больше никто не пытался. Стенки ангара оказались звукоизолированы, чтобы никто не слышал криков рабов. Вот и выстрелов никто не слышал тем более глушеных.
Охранники на воротах стояли спиной к ангару и лицом к пустоши. Я перечеркнул обоих двумя короткими очередями, а потом подошел вплотную и добил контрольными в голову. Повезло, что пистолет-пулемет мне попался с глушителем, иначе одной рукой я б не справился с этой брыкающейся машинкой. А так он хоть немного, но снижал отдачу.
Я двинулся прочь от этого проклятого места, в надежде забиться в какое-нибудь укромное место, и уже там попытаться оказать себе помощь. Только вот наркотики, вызвавшие боевое безумие, стали постепенно отпускать, а в области ран появилась тупая ноющая боль.
А еще было трудно дышать. Если я все понял правильно, то у меня проникающее ранение. Значит, мое легкое схлопнулось, образовав в грудной клетке полость, которая медленно заполнялась кровью.
И теперь вопрос был только в том, что произойдет раньше: остановится кровотечение или я потеряю слишком много крови и вырублюсь. С учетом того, что после вчерашнего осколка стекла крови во мне осталось не так уж и много, вероятность второго гораздо выше.
Идиот, надо было попросить у Джимми Ди пару стимуляторов. Они у него точно были, он ведь ими торгует. И объем крови восстановил бы, и плечо немножко поправил.
Но теперь чего уж делать, только страдать остается.
Идти в гору было тяжело, тем более, что песчаная почва постоянно норовила осыпаться под ногами. Усугублялось это тем, что наркотик стремительно переставал действовать, и что-то подсказывало мне, что вот-вот меня ожидает приступ отходняка. А с учетом ран, это меня совсем не радовало.
Кровь, кстати, больше не текла. А вот полостное кровотечение вполне могло продолжаться, там-то она сама собой не свернется.
Хотя уже через несколько минут меня перестало это беспокоить. Забравшись на холм, я увидел у подножия огни Нью-Рино, едва заметные на дневном свету.