Может быть, правы и Брюс, и Мишель, и ничего другого сделать с Нью-Рино не выйдет? Не выйдет и законопослушного общества из сборища наркоманов? Я не знаю.
Знал я только одно: на мне висел огромный долг, и расплачиваться мне придется в одиночку. И начинать придется прямо сейчас.
Я вернулся, мама. – снова прошептал я, мотая головой, будто сам не до конца в это верил.
- Пойдем же, сынок. Пойдем домой. – мать отпустила меня, и тут же схватила мою руку, потащила в сторону входа.
Тут я уже понял, что за квартиранты поселились в нашем доме. Здесь была вся семья Каноля. И я не знал, как буду говорить с его матерью, которая смотрела на меня одновременно с любовью и какой-то горечью. Она всегда любила меня, словно родного сына, но естественно, что завидовала, ведь это я вернулся живым и здоровым, а не Каноль. Хотя Эндрю заслуживал этого гораздо больше.
- Михаил! – хором закричали сестренки Каноля, увидев меня, и бросились обниматься.
Три девочки, поразительно похожие на старшего брата: чернокожие, черноволосые и белозубые. Маленькие, но очень крепкие и сильные. Это Галлас обычно считал ниже своего достоинства возиться с малышней, а мы с Канолем часто проводили время с его сестренками, да и с другими их товарищами по играм.
- Привет, девочки. – сказал я пытаясь погладить по головам всех троих. – Как вы?
Сара, Мари и Джейн. Черт подери, как же тяжела жизнь этой семьи… Отец, который пил, проигрывался в пух и прах, и умер, по слухам ввязавшись в авантюру, чтобы оплатить долги. Старший брат, который всегда был для них примером.
Скоро они окончательно повзрослеют, станут молодыми женщинами. Эндрю этого уже не увидит, да и я, наверное, тоже. А могу ли помочь?
Пожалуй, что да.
- Как он умер? – вдруг спросила Сара. – Расскажи нам, Михаил.
Мне не хотелось бы рассказывать им о смерти Каноль. Больше всего на свете в тот момент я желал, чтобы брат остался для них живым. Да, сотни людей умирают каждый день по разным причинам: от голода и болезней, звериных клыков и когтей, пуль и ножей своих же собратьев. Но эти девочки, и эта смерть…
Однако молчать было нельзя.
- Он умер, как герой, Сара, - сказал я. - Он умер в бою.
Каноль действительно умер, сражаясь, пусть и не в прямом смысле. Его сердце было слишком чистым, чтобы принять всю грязь, в которой пытался его испачкать маленький город больших грехов. Он умер, сражаясь с этой дрянью, и победил. Пусть даже если не победил, то, по крайней мере, ушел непобежденным. И это дорогого стоило.
Вот я, например, не сумел.
- Сара, я хочу, чтобы вы гордились им. И всегда его помнили.
Я почувствовал, что еще немного, и на мои глаза навернутся слезы. Миссис Каноль это заметила и вмешалась.
- Сара, отстань от Михаэля. – сказала она. – Ты посмотри, как он исхудал и зарос. Сейчас я еды принесу.
Негритянка, приподнимая подол передника, ушла на кухню, а ко мне, так и оставшемуся сидеть на полу, подсела мать. Она поправила мои волосы, неодобрительно помотала головой, рассматривая мои шрамы, и, прошептала мне на ухо:
- Теперь все хорошо будет. Теперь останешься тут жить, устроишься в охрану куда-нибудь или еще куда, женим тебя, и все будет как раньше… Даже лучше, чем раньше.
Я не стал говорить, что даже если мне удастся здесь остаться, то никто даст мне спокойной жизни. У меня было два варианта: либо уходить навсегда не только из города, но и из Республики, либо идти на службу в тайную полицию. В обоих случаях ничего хорошего ждать не приходилось.
Конечно, приняв предложение канцлера, я смогу на какое-то время остаться дома. Но что дальше? Снова погрузиться в водоворот политических интриг? А ведь она ясно дала понять, что там предстоит заниматься не только расследованиями, но и кражами, а то и ликвидациями. Да, на первый взгляд кажется, что это круто: чрезвычайные полномочия с правом на убийство. Но ведь как посмотреть.
Мне уже не раз приходилось отнимать жизнь, но что-то подсказывало, что кто-нибудь вроде Галласа подошел бы на такую работу гораздо лучше. Возможно, что если бы он предпочел что-нибудь подобное работе на мафию, я бы даже зауважал его.
- Я пойду руки вымою, - проговорил я, понимаясь, и двинулся на кухню.
Где наткнулся на миссис Каноль. И было похоже на то, что меня-то она тут и ждала. И угадать причину для меня не составляло труда. Уж у кого-кого, а у нее имелось достаточно вопросов.
- Михаил. – сказала она, посмотрев мне в глаза. – Скажи честно, что и как там случилось. И расскажи…
Голос ее задрожал, слезы, казалось, вот-вот брызнут из глаз, но сильная женщина, практически в одиночку вытащившая семью из четырех детей, удержалась.
- Скажи честно, как умер Эндрю, - только и попросила она.
Я посмотрел ей в глаза и понял, что не смогу соврать. Это даже был не допрос, она не задала больше ни единого вопроса, но я выложил всю правду:
- Его убил Галлас. И убил из-за меня. Как только мы прибыли в этот город, Джеймс откололся от нас. Он стал быстро подниматься по карьерной лестнице и, в конце концов, ушел из полиции, начал работать на мафию, - правда лезла из меня, будто дрожжевое тесто из-под крышки кастрюли, и остановиться я уже не мог. - Я нарыл кое-какой компромат на канцлера Брюса, из-за чего меня попытались убить. Раненый сбежал в пустыню. Там и остался бы, если б не одна семья из города. Потом снова выкрал документы. Но Галлас и Брюс решили, что сделал Каноль … И тогда Джеймс убил его.
- Галласа… - голос негритянки задрожал, было видно, что она еле сдерживается. – Галласа убил ты?
- Да, – ответил я, снял со спины рюкзак, не глядя, нашарил три пачки денег и протянул ей. Пояснил, в ответ на ее недоуменный взгляд. – Это деньги вашего сына. Его последними словами была просьба помочь девочкам. Этого должно хватить на обучение.
Я не мог не соврать ей, иначе она не стала бы брать деньги. Но, может, за эту ложь мне скостят срок в аду на пару веков. Если он, конечно, не выжжен атомным пламенем, как и наш мир.
- Спасибо, - прохрипела она. – Это очень важно для меня.
Я только обнял ее в ответ. Потом вымыл руки и вышел к остальным. Скоро вышла и миссис Каноль, вынесла на подносе несколько дымящихся тарелок, заварочный чайник с чашками, и принялась сервировать стол. Мать стала помогать ей, и через несколько минут мы были приглашены обедать.
***
У меня оставался еще один неоплаченный долг.
Мать Галласа жила неподалеку от клиники. В отличие от моей не в отдельном доме, а в небольшой квартирке на первом этаже. Но, насколько я знал, она никогда не бедствовала, пусть и не имела мужа.
Джеймс тоже рос без отца, только вот в отличие от наших с Канолем, его родитель был жив. Насколько я знал, он ушел из семьи к другой женщине, переехал в Могильник, и больше никогда не общался с бывшей женой. Даже предположить не могу, что там у них могло произойти.
Галлас всегда хотел найти его и пообщаться. Даже не знаю, чем закончился бы этот разговор…
Но мне надо было поговорить с его матерью. Последние слова Джеймса не давали мне покоя. Нужно было выяснить, что они значат, если это, конечно, была осмысленная речь, а не случайно вырвавшийся предсмертный хрип.
Ждать пришлось долго. После стука в дверь прошло около пары минут, и только потом дверь приоткрылась, и в проеме появилась низкая тощенькая старушонка. Сначала я даже подумал, что ошибся, потому что, когда видел миссис Галлас в последний раз, два года назад, она выглядела совсем не так. И уж точно не была лысой.
Однако, приглядевшись, я смог рассмотреть в ее лице знакомые черты. Нет, ошибки не было, это действительно была та, кто родила и вырастила Джеймса. Моего бывшего лучшего друга.
Женщина посмотрела на меня, прищурив глаза, будто ждала чего-то, а потом махнула рукой и пригласила в квартиру. Я не произнес ни слова, просто не знал, что можно сказать женщине, сына которой ты убил.
Тускло освещенная квартира была не бедной, но интерьер выглядел достаточно странно: будто кто-то из-за нужды в деньгах продавал вещи и только некоторое время назад, разобравшись с материальными проблемами, снова принялся покупать их. Хотя, судя по гонорарам, что выплачивала мафия своим людям в полиции, у семьи Галласа точно не могло быть материальных проблем.
Хотя, что же такое с ней произошло, если даже этих денег не хватало?
- Михаил. – сказала старушка, устраиваясь в кресле. – Будь добр, сходи на кухню, поставь чайник. А то у меня суставы болят после процедур.
Что это за процедуры такие?
Я вошел на кухню, снял с плиты чайник и поставил его под кран. Открыл воду и тупо уставился на бьющую из крана струю. Процедуры. Выпавшие волосы. Кожа, покрытая морщинами, словно у старухи. Это что же получается, мать Джеймса больна?
У меня появилась догадка, но о таком даже думать не хотелось. Поставив чайник на конфорку старенькой электроплиты, я вышел к женщине, которая все так же сидела в кресле, скрестив руки.
- Значит, ты все-таки выжил в ту ночь? – спросила она. – Галлас рассказывал мне все о своих делах, так что можешь не врать. О том, что на тебя объявили охоту я в курсе. И даже знаю за что.
- Мне повезло, - ответил я. – Получилось выбраться с конюшен. Меня ранили, но выжил. Райты подобрали, вылечили.
- Вот как? Я всегда говорила, что ты силен. Знаешь, Джеймс жалел о твоей смерти. Думал, что ты рано или поздно вступил бы в семью к Бишопу. Как и он.
- Он вступил в семью? – спросил я. Это было для меня новостью, я знал, что Галлас крепко работал с Джоном, но, чтобы дойти до такого… – Я думал, что он с ними по приказу канцлера Брюса.
- Вступил, - кивнула она. – Ему нужны были деньги. Он оплатил для меня операцию в Сан-Франциско. Сто пятьдесят тысяч долларов. Знаешь, Михаил, я никогда себя не прощу. Да и он тоже. Сколько я ему говорила, что не нужно, что пусть мне даст спокойно умереть. А он? Только улыбался, обещал, что я еще и замуж во второй раз… Ну, ты же знаешь, он всегда улыбался…