ь с ума.
- Ты дух? - спросил мальчик, мгновенно успокоившись. Слезы на его щеках не высохли, похоже, что он проплакал несколько часов.
- Я человек, - ответил я. - Просто человек. Живу тут неподалеку. Ты как здесь оказался?
- Упал, - ответил маленький дикарь. - Охотился на игуан, побежал за одной из них с палкой, споткнулся и упал сюда.
- Давно ты здесь сидишь? - спросил я.
- Давно, - кивнул мальчишка. - Когда я сюда свалился, солнце было еще высоко. А сейчас оно уже заходит.
Он вдруг посмотрел на меня с подозрением, бросил взгляд приклад винтовки, который торчал из-за моей спины, оглядел броню.
- Пастухи рассказывали, что здесь бродит дух, - проговорил он. - Он спас двоих из них, когда на стадо напали волки. Я принял тебя за него.
- Это я и есть, - ответил я. - Но я никакой не дух, а просто человек. Живу неподалеку отсюда, а иногда мне скучно, и я выбираюсь смотреть на дика… На вас, в общем. Мне просто скучно, да и хочется иногда на людей посмотреть.
- Значит, ты и есть тот самый дух, - уверенно заявил маленький дикарь. - Я не должен с тобой разговаривать. Говорить с духами может только шаман, а мне никогда не стать шаманом.
- И что, ты будешь сидеть в этой расщелине, пока не умрешь от жажды? - я криво усмехнулся. - И даже не захочешь принимать помощь от духа?
- Мне бы этого не хотелось, - проговорил мальчишка и спросил. - Ты поможешь мне выбраться?
- Помогу, - кивнул я. - Давай я подсажу тебя, чтобы ты мог выбраться. Если поторопишься, успеешь нагнать пастухов. Когда я уходил, они только собирали стадо, а, значит, не должны были уйти далеко.
Я подхватил худого мальчишку за бока, приподнял, а потом помог выбраться из расщелины. Но он вместо того чтобы бежать к своим сородичам, уставился на меня, будто ждал чего-то. Я в свою очередь уставился на него, но говорить ничего не стал.
- Духам нужно платить за помощь, так говорит шаман - проговорил он. - Какой платы ты хочешь?
- Ничего мне не надо, - ответил я. - Беги к своим, а я пойду своей дорогой.
Разговаривать с мальчиком, смотря на него снизу-вверх, было забавно и непривычно. Ему, наверное, тоже было странно смотреть на меня сверху вниз, но виду он не подавал. Однако уходить не собирался.
- В таком случае, ты добрый дух, - ответил мальчишка. - Я расскажу о тебе в племени. Они принесут подношения, если шаман разрешит.
- Не надо мне никаких подношений, - ответил я. - Я пошел, а ты иди к своим. И лучше не рассказывай про меня ничего. Я не хочу лишнего внимания.
Я развернулся и пошел дальше по расщелине. Похоже, что мальчик собирался стоять там до тех пор, пока я не уйду. Однако, когда я прошел тридцать футов и развернулся, чтобы посмотреть, остался ли он или ушел, его уже не было. Видимо, он побежал догонять пастухов. Ну, оно и хорошо, нечего детям по Пустоши бродить.
***
Я потерял счет дням. Мне было стыдно за это, и если раньше я делал отметки на стене своей хижины, то сейчас их стало столько, что я запутался. В общем-то ничего удивительного в этом не было, потому что дни мои состояли из рутины и попыток развлечь себя более чем полностью.
В детстве мне приходилось читать про путешественников, которые оказывались в одиночестве на необитаемом острове. И я невольно примерял их роль на себя. Но им везло, и они либо попадали на остров не одни, как это было в “Таинственном острове” Жюля Верна, либо рано или поздно находили себе товарищей, как в “Робинзоне Крузо”.
Про меня нельзя было сказать ни того, ни другого, кроме короткого разговора с мальчиком-дикарем, которого я спас из расщелины, я так и не перекинулся ни с кем ни словом. Да и тот ребенок принял меня не за живого человека, а за духа. Это было странно, духом мне бывать еще и приходилось.
Но так или иначе, они принесли мне подношения. К тому самому месту, где я спас мальчика, к расщелине в земле. И подношений этих там был целый мешок, в котором лежало вяленое мясо, свежие маисовые лепешки и даже какой-то непонятный напиток в деревянной фляге-долбленке.
Мясо и лепешки я съел, сам удивившись, насколько же я соскучился по вкусу свежего хлеба, а вот к вареву, которое было во фляге, так и не притронулся. Да, дикари наверняка считали его очень ценным, раз преподнесли его в подарок доброму духу, но я подозревал, что то, что хорошо для дикарей, для цивилизованного человека, родившегося в столице НКР могло оказаться смертью.
Короче говоря, быть добрым духом оказалось не так уж и плохо. Особенно, если дикари почитают тебя. А я, похоже, сумел заслужить у них добрую славу.
С тех пор подношения мне приносили еще дважды, и я забирал их, раз дают. Но больше случаев для того, чтобы вмешаться у меня не было. На стада никто не нападал, поэтому я продолжал наблюдать за ними с отдаленного расстояния. Но все чаще у меня появлялось желание подойти к ним и пообщаться. Перекинуться парой слов с живым человеком, обсудить какую-нибудь ерунду…
Но я держался. Если уж решил жить в уединении, то придется продолжать, даже несмотря на то, что одиночество уже сводило с ума.
Зато радовали находки. Я стал забираться дальше в сторону города и обыскивал зараженные радиацией места, а все потому, что нашел в старой пожарной части два противорадиационных комбинезона и противогазы с фильтрами. Мои походы стали гораздо опаснее, но я принимал Рад-Х, которого у меня было достаточно много после того, как я помог гулям в Канзас-Сити. А после особенно долгих прогулок по радиоактивным местам, я делал капельницу с антирадином.
Мне удалось пополнить запасы этих препаратов, когда я разграбил заброшенную больницу.
В Калифорнии все давно было разграблено, и группы искателей, которые отправлялись в радиоактивные руины разрушенных городов с каждым годом приносили все меньше. А здесь был просто самый настоящий Клондайк. Даже странно, что Братство Стали до сих пор не организовало поисковые группы, которые можно было бы отправить в город. Хотя, если учесть, что там много диких гулей и ходят патрули Анклава… Может быть, они и отправляли.
Так или иначе я нашел в одном из номеров старого мотеля глушитель, который подошел к моему пистолету. Я давал себе отчет в том, что скорее всего он принадлежал какому-нибудь киллеру, и этот человек наверняка готовился совершить с его помощью убийство, но я просто забил. Что мне теперь идти в полицию? Так той полиции нет на постах уже чертовы двести лет, так что и смысла в этом никакого нет.
Еще я нашел там набор отмычек и чемодан с деньгами. Отмычки я прикарманил и еще пару недель тренировался возиться с замками, вместо того чтобы отжимать их ломом или вырубать топором, как я это делал раньше. Хорошо, что в полицейской школе меня учили открывать запертые двери, и это умение пригодилось сейчас.
Деньги же я оставил на месте, потому что тащить с собой такую тяжесть не было никакого смысла. Если бы я был в НКР, то их можно было бы обменять на настоящие доллары, которые чего-то стоят. Насколько я знал, старые деньги там собирали для того, чтобы отправлять их на монетный двор, где бумагу перерабатывали и печатали на них доллары НКР. Но здесь, в самом центре среднего запада в этом не было никакого смысла.
Глушитель я проверил, и выстрелы из моего Кольта действительно теперь были еле слышны. Наверное, с этим пистолетом я мог бы забраться и дальше в город, чтобы стрелять по диким гулям, но я не собирался так рисковать. Может получиться так, что, чтобы отбиться от них мне не хватит пистолета, а на выстрелы из автомата твари потянутся толпами. Да и незачем мне было лезть так далеко, разве что от скуки.
Но у меня уже был отличный способ избавиться от скуки: наблюдать за жизнью дикарей. Вот и сегодня я собрался заняться этим, выбрался из дома, да двинулся в сторону стойбища дикарей. Спустился в уже знакомую мне расщелину в земле, прошел по ней, выбрался на противоположном конце, улегся на землю и вынул бинокль.
Однако дикарей на пастбище не было, как и браминов. Да, я знал, что они периодически переходили с одного места на другое, по мере того, как их питомцы выедали траву. Но на этом пастбище трава еще была, и что немаловажно, на ней валялись кучи браминьего дерьма. А ведь дикари собирали его: это и топливо, и удобрение, да и наверняка строительный материал.
Но сегодня дикари не пришли, хотя, если судить по времени, то они давно должны были быть здесь. Меня это обеспокоило.
Я провалялся на земле еще минут пятнадцать, после чего подумал, что что-то наверняка случилось, раз браминов не выгнали на пастбище. Тогда я встал и двинулся в сторону деревни. Шел я медленно, стараясь двигаться скрытно.
Скоро я занял позицию в разрушенном здании, от которого остались одни только несущие стены. Оно находилось на возвышенности, поэтому это была хорошая наблюдательная позиция. Вытащил бинокль и принялся оглядывать окрестности.
Зрелище заставило меня скривиться. У входа в стойбище находилось двое высоких и крепких мужчин, оба из них курили сигареты, выпуская в воздух облачка дыма. Я, конечно, подозревал, что и дикари любили пыхнуть по сигаретке, ну или трубке, в зависимости от того, что у них там было в наличии, но с первого взгляда становилось ясно, что эти парни к дикарям не относятся. А если и относятся, то только как к добыче.
Они были одеты в добротные кожаные куртки с дополнительной защитой из кусков металла и обрезков шин. А вооружены оказались двуствольными дробовиками, а я пока что ни видел ни у одного из дикарей огнестрельного оружие. Значит, это были рейдеры, и они захватили селение.
Что будет с дикарями дальше, нетрудно представить. Мужчины окажутся избиты или убиты, женщины изнасилованы, а все полезное добро будет загружено в мешки и вывезено на базу налетчиков. И где Братство Стали, когда оно так нужно? Наверное, пристают к случайным путникам и пытаются отобрать у них дорогую и редкую броню.
Я продолжил осматривать деревню. В загоне для браминов все было спокойно, но вряд ли они были так нужны налетчикам. А вот напротив самой большой из палаток валялось несколько трупов, явно принадлежавших дикарям. Видимо, попытались рыпнуться, да только копья и дубинки никак не решают против огнестрельного оружия.