Он остановился возле одной из дверей, дотронулся до панели, и она открылась. Он вошел внутрь, я зашел следом за ним и остановился. Сказать, что увиденное потрясло меня до глубины души — это ничего не сказать. Думаю, что нет слов, которые могли бы выразить мое удивление.
У стен стояло девять синтов, и у всех из них были мои лица. Сейчас эти машины были выключены, глаза не выражали никаких эмоций. Все абсолютно голые, без одежды, но они абсолютно закончены. Хоть сейчас выпускай их в реальный мир.
— Эти существа, — показал он на них пальцем. — Точные копии тебя. В голову каждому загружены твои воспоминания, кропотливо восстановленные по результатам твоих тестов. Мы будем прогонять их через симуляторы, проверять реакции, проверять, кем они станут в итоге. Возможно, что у нас получится сделать синтов более... Приспособленными. И одновременно поднять их моральные качества. Они ведь сейчас не знают, что такое добро и зло, до тех пор, пока мы не вольем эти данные в их голову в качестве директив. Эти же подчиняться директивам не будут.
У меня вдруг закружилась голова. Десять копий меня. А не может ли получиться так, что мы банально не узнаем, кто из них настоящий? Мы ведь не отличаемся, и, насколько я знаю, до сих пор не существует точного способа отличить синта от настоящего человека, не убив его, и не расчленив. Если там будут электронные детали с клеймами, тогда да. Тогда все ясно.
А настоящий ли я? Они неотличимы от меня, они будут вести себя точно так же, как повел себя я. Именно поэтому один из них справился с синтом-охотником. Потому что я тоже сумел бы, если бы возникла такая необходимость.
Почему так? Почему это произошло?
— Почему у меня никто ничего не спросил? — задал я вопрос, который вертелся у меня на языке.
— Ты давал согласие на эксперименты, — ответил Отец. — Ты ведь сам согласился. Долгая жизнь, работа, все эти блага в обмен на то, что мы будем изучать тебя, твой опыт.
Ага, конечно-конечно. Только вот одно дело — проводить эксперименты на мне. А совсем другое — создать мои чертовы копии.
— Они точно не покинут Институт? — спросил я.
— Этого никогда не случится, — заверил меня директор.
— Один уже сбежал, — только и оставалось хмыкнуть мне. — А мне пришлось его убить. И это, знаете ли, не способствует сохранению душевного равновесия. Когда убиваешь точную копию себя.
— Я понимаю тебя, Михаил, — проговорил он. — Прекрасно понимаю. Все будет нормально, ты продолжишь работать на нас, а мы будем изучать данные, полученные от этих машин исключительно в рамках симуляции. А потом воспользуемся ими для работы над новой серией синтов.
— Ладно, — сказал я. — В таком случае я пойду.
Не дожидаясь разрешения, я вышел из помещения, и двинулся по коридору. Я буквально чувствовал взгляд, которым Отец прожигал мою спину. Уверенный такой. Он будто бы заранее предполагал, что я буду делать. Так оно чувствовалось.
Я прошел по коридору, даже не смотря вокруг, уставившись в идеально ровный и чистый пол. Если уж совсем честно, то перед глазами у меня по-прежнему стояли девять моих копий.
У меня была своя жилая ячейка в дальнем крыле. И мне даже разрешили оформить ее по своему вкусу. Я выбрал стены под дерево, самый обычный топчан и окно, через которое было видно пустыню. На самом деле это был экран, но мне было абсолютно наплевать на это, этот дом напоминал мне тот, в котором я жил в Джанкшен-сити, когда фермерствовал. В то время я был ближе всего к состоянию, которое называют счастьем.
А ещё окно позволяло забыть о том, что мы на самом деле погребены под многими миллионами тонн горных пород, и единственный выход отсюда — это телепорт. Тоже немаловажно.
Оказавшись внутри, я заблокировал дверь через панель, открыл шкаф и принялся вытаскивать из него свои вещи.
Одежда, два комплекта. Обычные клетчатые рубашки, ещё довоенные, хлопковые, и джинсы. Крепкие рабочие ботинки на замену тем, в которых я ходил. Походный рюкзак, которым я не пользовался очень давно, потому что теперь все, что мне было нужно, помещалось в небольшой вещмешок. Я ведь редко покидал Содружество, а изо всех его пределов меня могли вытащить с помощью телепорта.
Я заходил сюда сразу, когда вернулся, так что мои вещи и оружие лежали в беспорядке. Бронежилет рейнджера НКР, который я снял с убитого рейдерами конвоира, из тех, что вели меня из одной тюрьмы в другую. Разгрузочный жилет и винтовка, которые достались мне с него же.
Кольт 6520. Взяв его в руку, я повертел ствол со всех сторон, внимательно присмотрелся. Я разбирал его и чистил столько раз, что помню каждую царапину. Когда-то я начинал службу с таким же, только получил его в наследство от мертвого отца. Он был наградным и имел гравировку. Насколько я знаю, этот ствол отправили моей матери вместе с медалью конгресса. Интересно, отобрали их в итоге или нет?
Второй пистолет, Кольт 1911, который я получил у мормонов в Новом Ханаане, когда прошел инициацию. Но полноценном членом их общества я так и не стал, потому что не провел положенный год в миссии. К нему у меня есть глушитель, но нашел я его уже позже, на руинах небольшого городка под Чикаго. В отеле.
И это всё я снова помню. Только вот теперь я уже не уверен, что это мои воспоминания.
Я человек? Или я Машина? Может быть, я убил вчера настоящего Михаила, который почему-то проникся к синтам доверием и жалостью и решил вывести их из Института? А меня вывели из гибернации, вооружили, и отправили выполнять эту грязную работу.
Черт, черт, черт.
У меня куча установленных институтом систем. Режим детектива, который позволяет замечать даже самые мелкие детали и буквально видеть запахи, благодаря модифицированной полости носа. VATS, с помощью которого я могу очень точно целиться. Ускорители рефлексов. У меня более чувствительные пальцы, я могу узнать, когда человек лжет, а когда нет, потому что чипы в моей голове автоматически анализируют не только поведение, но и другие признаки: дрожь в пальцах, выступивший на лбу пот и прочие мелочи.
Я — усовершенствованный человек. Или я всё-таки машина?
Эта мысль заставила меня остервенело копаться в собственных вещах. Я вытащил Библию, небольшой томик в кожаном переплете с серебряным крестом посреди обложки, который давно осыпался.
Это мне дали мормоны, для того чтобы я проповедовал слово Божье среди дикарей. И я пронес ее с собой.
Часы еще, тоже памятная вещь, с убитого рейнджера.
А так больше ничего у меня со старых времён и не было. Но эти вещи я помнил прекрасно. И как их получил, и вообще весь путь, за исключением тех деталей, которые исчезли из головы за давностью времени.
Черт. Черт. Черт.
Я уселся на кровать и схватился за голову. Как ещё можно выяснить это? Только наверняка? Отрезать себе руку, чтобы проверить, что кости настоящие? Очень смешно. Придется обойтись без членовредительства, потому что протеза я носить не хочу. Он будет делать меня уязвимым.
Я улегся на кровать и уставился в потолок, который искусно копировал деревянный. У меня остаётся только один вариант, но тогда оставаться в Института дальше будет невозможно. Я однозначно потеряю их расположение, а если учесть, что достать они меня могут где угодно, у них ведь куча агентов...
Черт, да даже птицы. Жители Содружества не догадываются, что далеко не все птицы — настоящие. Часть из них — тоже синты. И в глазах у них установлены камеры. Я знаю об этом, потому что лично смотрел в мониторы.
Но похоже, что выбора нет. Нужно собрать вещи, самое необходимое.
А потом проникнуть в ту комнату, разделаться с синтами, убедиться, что они все — всего лишь копии. Да, это не докажет то, что я настоящий, но даст мне понять, что я, по крайней мере, единственный.
Что ж. Похоже, прощай Институт.
***
Для учёных практически не имело значения, день или ночь на улице. Они жили по своему распорядку дня, когда ложились спать, а освещение в коридорах чуть угасало. Ну и окна-экраны в комнатах тоже меняли изображение на ночные виды. Вот именно этого я и дождался.
А потом, собрав часть вещей, самое нужное, и вооружившись, покинул свою комнату. Понимал, что навсегда, поэтому оставшееся заминировал, присобачив самую простую растяжку из гранаты без замедлителя.
Скорее всего, она подорвет синта, которого отправят сюда, не будут же они сами копаться в моих вещах. Но пусть хоть так.
Убедившись, что в коридоре никого нет, я двинулся в сторону помещения, которое показал мне Отец. Дважды мне пришлось останавливаться и замирать, потому что по перпендикулярным коридорам шли учёные. Впрочем, уверен, что они были настолько погружены в свои важные изыскания, что не обратили бы на меня никакого внимания.
Дважды мне пришлось пропускать мимо синтов-уборщиков. Да и вообше, я потерял непростительно много времени на то, чтобы замирать и оглядываться. Хотя ведь мог просто включить стелс-бой, тем более, что он у меня уже был, и я успел его зарядить. Но умная и логичная в общем-то мысль, почему-то не сразу пришла мне в голову.
Скоро я добрался до коридора и оказался возле нужной двери. Огляделся, убедившись, что на меня никто не смотрит и приступил к своему грязному делу.
Взломать замок самостоятельно у меня не получилось бы при всем желании. Однако учёные сами снабдили меня средством для этого. У меня был декодер, который подключался к сервисному разъему и мог взломать любой электронный замок. Нужно было только добраться до него.
Подцепив лезвием ножа декоративную накладку, я поддел ее, снял и вытащил из кармана небольшое устройство с проводом. Подключил его, нажал на кнопку запуска и стал ждать. Цифры на миниатюрном экране сменяли друг друга, пароль подбирался автоматически. Когда процесс оказался завершён, замок пискнул и дверь отъехала вверх.
Я вошёл внутрь и замер.
Комната была пуста. Я медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь сохранить самообладание. Какого. Черта.
Да, их могли отправить в эти самые симуляторы, но не всех одновременно