однозначно будет гораздо проще, чем в строгий военный порядок.
В несколько глотков добив бутылку, я спрятал ее обратно в рюкзак — штука ценная. В каком-нибудь поселении в нее можно будет набрать воды, закрыть крышкой, и вот тебе вполне себе запас воды. У меня, конечно, и так есть, да и гидратор на броне еще полон, но все-таки вода — это очень ценно. Я понял это в Луизиане и Флориде. Там воды куча, она практически везде и, сука, что характерно ни капли для питья. Ядовитая.
Захотелось курить, но я не рискнул. Мне не хотелось вступать в конфликт с соседями по барже. А они наверняка воспримут не очень позитивно то, что кто-то ни с того, ни с сего решил немного потравить воздух. Да и дети опять же. Они, конечно, все в свое время тоже начнут курить, но пока что поберегу их здоровье. Хотя рот уже слюной наполнился и потряхивать начинает. Наверное, от этой зависимости избавиться у меня уже не получится, и никакой детоксин не поможет.
— Дядя, а вы рейнджер? — вдруг обратился ко мне тот самый мальчишка, что завистливо смотрел на меня раньше.
— Тише! — шикнула на него мать. — Не приставай к человеку.
— Нет, малыш, — я присел на корточки. — Я не рейджер.
— А почему вы одеты, как рейнджер? — задал он следующий вопрос, проигнорировав мать.
— Не каждый, кто одет как рейнджер, является рейнджером, — пожал я плечами. — Внешность не всегда соответствует содержанию, парень. Тебе стоит запомнить это.
Он только повел плечами. Не факт, что понял. Я отметил характерные мозоли на его руках. Он явно помогал своим родителям и работал на посадках, уже с такого раннего возраста. Отношение к детям после войны значительно изменилось. Я читал старые книги, и знал, что к детям относились чуть ли не как к высшей ценности. Теперь же все иначе. Девочка — просто недоженщина, мальчик — недомужчина. И они должны помогать родителям, пока их не оженят, и не выпнут в собственный двор, где те уже сами должны будут вести хозяйство.
— Иди сюда, пацан, — решил я.
Он несмело двинулся ко мне. Мать посмотрела на меня неодобрительно, но я, тем не менее, промолчал.
— Умеешь стрелять? — спросил я.
— Ну, из винтовки я уже стрелял, — сказал он и пояснил. — Из пневматики по крысам.
— Уважаемо, — согласился я. — А вот из такого?
Я вытащил из кобуры «девятнадцать одиннадцатый», аккуратно спустил курок, чтобы он не выстрелил случайно. Самовзвода тут нет, так что ничего не случится.
— Нет, — с восторгом проговорил он. — А можно подержать?
— Держи, — я протянул ему оружие.
Мне почему-то стало грустно. Сколько мне сейчас лет? Да, наверное, уже хорошо за пятьдесят, точно я не считал. И ведь я так и не обзавелся ни семьей, ни детьми. Хотя шанс был, если бы не Грабители…
Да, если бы случайности на моем пути сложились чуть иначе, то жизнь наверняка повернулась бы совсем иначе. Вот так вот мы и живем.
Он взял пистолет, с восторгом покрутил его. Потом попытался потянуть на себя затвор, но я остановил его:
— Вот так делать не надо. Особенно без спроса. Хочешь стрельнуть?
— А можно?! — восторг в его голосе стал полным.
— Можно, — кивнул я. — Сперва прицелься… Ну куда-нибудь в воду, вон.
Он вскинул пистолет, его руки дрожали. Непривычно держать такую штуку, она ведь тяжелая, и даже двумя руками ее толком удержать невозможно.
— Локти чуть согни, легче будет, — подсказал я. — А теперь давай, взводи курок.
Он пошел легко под большим пальцем.
— И мягко нажимай на спуск.
Тут же хлопнул выстрел, и пуля выбила из воды фонтанчик. Гильза улетела в сторону, а мать тут же заверещала:
— Ты чему его учишь? Кем он теперь вырастет? Сам, видно, убийца, а теперь еще и моего сына решил?
— На Пустошах надо уметь защищать себя, — спокойно проговорил я, посмотрев на нее. — Да и вообще. Если мы сейчас высадимся, а на него нападут, я ему пистолет дам. А возможно, что и тебе. И будем все вместе отбиваться.
— Ну да, конечно, — хмыкнула она. — Тут-то его и убьют. И вообще, бандиты нас не тронут, с нас взять нечего. А вот тех, кто сопротивляться будет, точно перебьют.
Истеричный высокий голос бил по ушам. Пацан вложил оружие в мою руку, а я поставил его на предохранитель и вложил обратно в кобуру, расположив хлястик так, чтобы он не давал курку случайно спуститься. Такое оружие можно и на боевом взводе вполне безопасно носить.
— Ладно, пацан, иди к мамке, — проговорил я, а потом стащил с головы сомбреро и натянул на его. Хмыкнул — выглядело это достаточно забавно. Голова буквально утонула в шляпе.
Он тут же снял, сжал шляпу в руках и двинулся к семье. Я же поднялся и повернулся к берегу. Мы уже постепенно причаливали. По идее беженцы должны были собраться в какое-то подобие каравана, который уже должен был отправиться в Сияние Дня. Но я не планировал идти с ними. Караван — это всегда цель, хотя бы для того, чтобы нахватать рабов. Я же собирался идти в одиночку, так всегда больше шансов просочиться.
На твердую землю я спустился первым, и уже тут почувствовал, как у меня болят ноги. Когда ты на палубе, то всегда невольно включаешь их, чтобы компенсировать тряску. Сейчас это почувствовалось.
Нас встречали. Какие-то мрачные мужики в кожанках и вооруженные автоматами, пистолетами-пулеметами и дробовиками. Стали выгружаться и остальные, хватали свой немудреный скраб, и выбирались на берег. Лица у них разгладились. Наверное, дышали воздухом свободы, который был слаще, после тяжелого духа, который стоял у Легиона. Хрен его знает, что они там вообще думать могли.
— Эй, боец, — проговорил один из встречающих. — В Сан-Диего идешь?
— Ну вроде того, — ответил я.
— Пошли караваном, — ответил он. — С нами. Я тебе ставку охранника дам, стандартную, шесть сотен крышек.
— Крышек? — удивился я. — У вас же тут доллары в ходу.
— Ты не слышал что ли? — он удивился. — А по виду вроде местный. Ублюдки из Братства спалили плазмой золотой запас Республики. Доллары теперь ничем не обеспечены. Это просто бумажки, крышка идет один к четырем за них.
— Воюете с Братством? — озадаченно проговорил я.
Странно. В мое время наоборот, Братство и НКР относились к друг другу с уважением. Один из штатов вообще так и назвали — Максон, в честь одного из основателей этого полурелигиозного ордена.
— Ты из какой дыры выбрался? — спросил он.
— Не важно, — я махнул рукой. — Не пойду.
— Почему? — спросил он.
— Потому что одному просочиться будет легче.
— Я… — проговорил он. — Власти НКР платят по сотне за каждого, кого мы приведем. Четверть от этих денег твоя. Плюс к ставке охранника.
— Тебе так бойцы нужны? — спросил я.
— Тут дикие гули шалят, — ответил он. — Разбегаются откуда-то, черт его знает, мы понять не можем. Их много. А ты, видно, мужик опытный, так что не спасуешь. Короче, я платить готов, если пойдешь с нами.
Я хмыкнул. С другой стороны… Натурализоваться в Республике будет гораздо проще, если я приду с караваном. Ко мне отнесутся совсем иначе, чем просто к одиночке. К тому же по дороге я смогу послушать новости, сплетни, да и вообще побольше узнать о том, что тут творится. Почему бы и нет, в самом деле?
— Почему столько платить готов? — спросил я. Здесь явно был какой-то подвох.
— Потому что по пути сюда у нас половину людей порвали, — помрачнел он. — И гули эти… Странные какие-то. Дикие, но при этом как будто ими кто-то управляет. Так что помощь очень нужна.
— Ладно, — выдохнул я. — Пойду, почему нет.
***
Это был уже пятый день пути. Мы двигались по дороге на юг, в сторону Мексики. Это был единственный способ преодолеть Дюнное Море. Если по прямой, то до Могильника было бы гораздо ближе, конечно, но дороги тут тупо не было, из-за того, что в тех местах все оказалось засыпано песком, да еще и песчаные бури постоянно кружились.
Так что нам оставалось только пройти на юг, а уже потом свернуть на запад в сторону Сияния Дня. Из того, что мне удалось узнать в дороге, там все было не так просто. Власть НКР в последние годы в целом пошатнулась, а на окраинных штатах уже начали говорить об отделении и создании собственных государств.
Причин этому было несколько — неудачное вторжение в Баху, в результате которого погибла куча народа, не прекращающаяся война с Братством Стали, которое просто заваливалось мясом, и новая компания в Пустоши Мохаве. Да, как выяснилось, НКР уже добралось и туда, и даже закрепилось на дамбе Гувера. А с противоположной стороны напирал Легион, и дело шло к еще одной войне.
Хотя не только на окраинах было неспокойно. В Хабе, через который до сих пор шло все снабжение, взбунтовались против доллара и заставили Сенат снова признать крышки в качестве валюты. Причем обменный курс в действительности был не в пользу доллара. Это в целом забавно, то, что крышки признали в качестве денег повсеместно, ведь почти по всей Америке, где я не путешествовал бы, принимали крышки. Несмотря на то, что курс везде все-таки был разный, и товары стоили тоже по-разному.
Наверное, если бы я хотел, то мог бы хорошо подзаработать, проведя караван через Америку. И уверен, у меня это получилось бы, опыта мне не занимать. Но такой цели передо мной не стояло, да и денег было завались. Я на самом деле мог даже не торговаться с караванщиками, их деньги большой роли не сыграют. И если бы мне не нужно было бы натурализоваться, я бы двинул через Дюнное Море напрямую. И наверняка прошел бы благодаря своим навыкам и модификациям Института. Нужно было просто воды набрать с собой побольше.
Я просто шел вместе со всеми, слушал разговоры и думал. Впереди был дозор, и у них была налажена связь с помощью довоенных раций, так что о проблеме бы нас предупредили.
Пейзаж в этих местах оказался достаточно унылым, асфальт местами уже слез. Хотя я повидал уже разное — от ледяных пустошей до джунглей. И если честно, никакого радостного ощущения от того, что я возвращался на родину, у меня не было. Да и далеко отсюда моя Родина. От Сияния дня на север двигаться еще несколько недель, а то и месяц, и только потом я попаду в Шейди Сэндс. Но в общем-то я и идти туда не планировал, если только уж совсем припрет.