Тогда я вставил ствол пистолета себе в рот. Только что из него вылетела смерть, которая убила моего последнего клона. Пахло порохом, металл кислил. Большим пальцем я взвел курок…
Так. На счет три. Выстрел и все. Я даже ничего не почувствую.
Но что, если и это было задумано? Что если меня и тут просчитали? Эксперимент прошел удачно, он завершен, и теперь осталось только затереть следы.
И вот я убиваю последнего синта, а потом убиваю себя самого. И конец, никаких следов. А все данные уже получены.
Что он там сказал? До конца жизни рубить породу? Добывать мрамор? Иногда ходить на охоту за гекконами. Не слышать ничего, не видеть, не передавать никакой информации.
Я могу поднасрать Институту хоть в такой мелочи. Так что почему бы и нет?
Может быть, я просто придумываю оправдание своей трусости. Возможно, у меня не хватает яиц нажать на спусковой крючок. Но какая разница в самом деле, верно?
Я убрал ствол, вдохнул воздух, пахнущий песком. После чего принялся снимать с себя броню.
Выдать себя за клона будет непросто, даже несмотря на то, что мы похожи. Так что…
Сперва надо спрятать его.
Оглядевшись, я увидел пещеру чуть в стороне от дороги. После чего поднял труп, взвалил его себе на плечо и потащил в ту сторону. Благодаря усилителю слуха, я различил копошащихся внутри насекомых. Звуки клацанья клешнями и свист хвостов.
Радскорпионы. Они уничтожат труп за несколько часов. Так что я свалил тело внутрь. Скоро они сбегутся на запах крови.
Теперь моя броня. Разоблачившись, я забросил все туда же, оставшись в одних трусах. Снова подобрал с земли пистолет, осмотрел его и с размаху долбанул себя в висок рукоятью.
В глазах резко потемнело. Помотав головой, я согнал пелену и почувствовал, как по виску течет кровь. Меня вдруг потянуло ударить себя еще раз. И еще.
Но я сдержался и просто швырнул пистолет дальше в пещеру. После чего двинулся прочь.
Вырвав с корнем один из кустарников, я затер следы на песке, и вернулся к луже крови, которая осталась от тела клона. Побродил вокруг, чтобы оставить побольше следов, увидел валяющуюся на земле винтовку. Схватил ее, размахнулся и забросил подальше.
После чего побрел обратно в сторону Слоуна.
Я не боялся, что на меня нападут, я могу расправиться с гекко или радскорпионом и голыми руками. Так что все должно сработать.
Примерно через полчаса я выбрел к шахтерскому городку. И тут же наткнулся на пост охраны. Люди увидели меня, рванулись в мою сторону, двое тут же поддержали за плечи. И я в действительности хромал, шел еле-еле, так что помощь мне очень помогла.
— Что случилось, Майкл? — спросил один из мужчин. С густой окладистой бородой, совершенно лысый, и с висящими на шее очками для сварки. — Что произошло?
— Я не помню, — ответил я заплетающимся языком. — Не помню вообще. Похоже, что кто-то врезал мне по голове.
А потом посмотрел на него и спросил.
— А кто ты такой?
— Да тебе, похоже, сильно досталось, — сказал вдруг второй. — Это же Чавк. Чавк Льюис. Наш бригадир.
— Да, твою мать, — пробормотал тот. — Ладно, парни, потащили его в барак. Пусть отлежится, может быть, придет в себя. Карл, Фред, пройдите по следу, может быть увидите что-нибудь.
Я знал, что они не увидят, следы надежно затер. И знал, что теперь мне удастся легитимизироваться в их обществе. Занять место своего клона.
Да. Похоже, что и этот этап в жизни завершен. А она ведь у меня будет долгой. По крайней мере, можно на это рассчитывать, потому что старею я очень медленно.
Рутина, рутина…
Да почему бы и нет в самом деле?
Эпилог
Белый свет ламп заливал кабинет Отца, отражаясь от белых же стен. Его немного раздражала эта стерильность, но он знал, что никогда не покинет стен Института. Это не для него.
Круглый экран терминала перед ним мерцал, транслируя данные с камер-птиц, их верных шпионов, идущие через спутники. Размытые кадры пустошей, помехи, редкие вспышки жизни. На одном из мониторов застыло изображение: пыльный шахтерский лагерь, где человек с бородой и усталыми глазами тащил ящик с динамитом.
Михаил. Или то, что от него осталось. Отец поправил очки, его пальцы замерли над клавиатурой. Дверь бесшумно открылась, и вошел доктор Джонсон, глава отдела продвинутых систем. Его лицо, обычно бесстрастное, было напряженным.
— Директор, — начал Ли, положив планшет с отчетом на стол. — Эксперимент с синтами четвертого поколения завершен. Результаты… Мягко говоря, неутешительны. Десять единиц, выпущенных в пустоши, уничтожены. Последний, обозначенный как M-10, ликвидирован в Слоуне. Субъект M-0, оригинал, предположительно занял его место.
Отец молчал, глядя на экран. На кадрах из Мохаве шахтеры НКР грузили телеги мрамором. Эксперимент, длившийся шестнадцать лет, рухнул. Синты четвертого поколения, созданные на основе этого человека, должны были доказать, что искусственная личность может адаптироваться к пустошам, жить как человек, строить общества. Они были идеальны: импланты, воспоминания, свобода воли.
Но M-0, оригинал, выследил и уничтожил их всех. Отец сжал губы. В этом была суть эксперимента — стереть грань между человеком и машиной. Но теперь он видел: грань не стерлась. Они не готовы.
Отец проигнорировал ученого, он и так все видел.
— Почему он остановился? — спросил вдруг доктор. — M-0. Он мог продолжать. Найти нас. Вернуться.
— Возможно, он устал, — ответил Отец. — Или понял, что стал частью плана. Его последние действия — сокрытие тела M-10, имитация амнезии — указывают на попытку выйти из игры. Он… Выбрал жизнь шахтера.
Отец усмехнулся, но смех был горьким. Шахтер. Михаил, чьи импланты могли сделать его кем угодно, выбрал копать мел в забытом богом Слоуне. Это было поражение. Не Института, а его лично. Эксперимент ведь исследовал не столько клонов, сколько самого Михаила. Правда, рядовые ученые об этом не знали.
Да об этом не знал вообще никто, кроме его самого.
Оставался последний вариант. Убежище 111.
Резервный проект был его последней надеждой — создать синтов, способных не просто жить, а возродить цивилизацию. Но работать с ним — это все равно, что работать с минным полем. Эффект мог быть непредсказуемым: от триумфа до катастрофы. Он до последнего избегал этого пути, надеясь, что Михаил и его клоны докажут, что Институт может обойтись без таких рисков.
А еще это будет месть. Месть Келлогу за смерть его матери. За его похищение. За то, что они сделали его тем, кем он не просил.
Но сперва нужно все рассчитать. Все подробно рассчитать. Это займет не один десяток лет. И нужно учесть данные последнего эксперимента.
— Подготовьте подробный отчет, — наконец сказал Отец. Или Шон, как его давно уже никто не называл. — Я буду ждать его до утра.
Доктор кивнул и вышел из кабинета. А Отец выключил монитор и откинулся на стуле.
Что ж, значит, пришло время поиграть с его отцом. А точнее с тем, кого они из него сделали.
Не сейчас, лет через десять.
Но это все. Все на зеро, ва-банк. От этого будет зависеть вообще все.
Санкт-Петербург - Набережные Челны, 2024-2025 год.