— Из чего, из чего? — всё больше удивлялся Ракитин.
— Из рандольфа. Есть такой сплав на основе латуни. Блестит как золото. Применяется в основном в точных приборах. Так что если ты найдёшь того врача-частника, кто ставил Тимошковой коронку, и он подтвердит мне…
— А если не подтвердит?
— Тогда придётся назначить новую экспертизу.
— И она поможет изобличить этого жулика?
— Во всяком случае, стоматолог-ортопед, подписавший заключение экспертизы, пояснил, что каждый такой специалист обладает характерными индивидуальными особенностями в своей работе. И эти особенности становятся чем-то вроде личного клейма. Сложнее будет другое — найти этого частника.
— Разве в городе так много стоматологов и зубных техников?
— Согласен. Только ты не учитываешь одно обстоятельство, что частное изготовление протезов из золота запрещено.
— Почему?
— Ну, во-первых, трудно установить истинный источник его приобретения. А во-вторых, не всякое золото для этого пригодно. И возвращаюсь к моей мысли: коль коронка делалась нелегально, вряд ли её изготовитель кому-либо ещё, кроме Тимошковой, был известен.
Ракитин вздохнул:
— Да, трудная задачка, — и, уже прощаясь со следователем, скорее для себя, чем для него, добавил: — И всё-таки мы постараемся решить её. Я этого частника всё равно разыщу.
Антонов ушёл, и Сергей погрузился в раздумье.
«Что предпринять? Как отыскать этого мошенника-протезиста, куда-то исчезнувшего Павлика. И, наконец, как проверить показания Гарика?».
Он ещё долго пребывал в таком состоянии, пока неунывающий Берестовский не вернул ему хорошее настроение.
— Значит, отпустить Гарика? Сейчас даю команду! — оглушительно гудел он по телефону. — Улик-то против него и в самом деле кот наплакал.
Ракитин отнёс трубку от уха подальше.
— Скажи ему, чтобы зашёл завтра в прокуратуру. Надо кое-что уточнить.
— Ладно. А ты что такой кислый? — ничуть не тише рокотал голос Берестовского.
— За Гарика влетело. Сухарь мой Иваныч, и всё. Я как лучше хотел. Был бы он на моём месте…
Берестовский на какое-то мгновение затих.
— Напрасно ты так о нём, Серёжа. Шатров и на твоём месте побывал. А службу начинал рядовым милиционером. Зря голоса не повысит. Так что держись, казак, — глядишь, и сам атаманом когда-нибудь станешь!..
Ракитин улыбнулся:
— Ну, спасибо! Успокоил душу!
— Хочешь, обрадую? — не унимался бас Берестовского.
— Давай, рассказывай…
— Я докопался, кто такой Павлик и где он сейчас.
— Ой, Алёшка, молодец! — оживился Ракитин и снова прижал к уху трубку. — Говори, не тяни.
— Его фамилия Бойчин. Он студент. Учится в нашем городе в геологическом институте. Правда, сейчас Бойчин в экспедиции. Но в интересах дела можно отозвать его… И вот ещё что. Насчёт опознания трупа. Из головы у меня это не выходит. Не думаю, чтобы кто-то из подруг или знакомых Тимошковой не знал, к кому из протезистов она обращалась. Поговори с людьми. Они всегда в курсе многих вопросов. И если подобрать ключик… Ты понял?
— Понял, Алёша. Понял. Ещё раз, — спасибо тебе… До встречи!
Сергей положил трубку. На душе стало спокойнее. Разминаясь, прошёлся по кабинету, затем позвонил в ГАИ, попросил составить список всех владельцев красных «Москвичей» и не торопясь стал собираться домой.
На другое утро он первым делом позвонил в прокуратуру Антонову и сообщил ему сведения о Бойчине.
Дни проходили за днями, однако адреса частника он так и не узнал. Огорчённый, Ракитин места себе не находил. К тому же расслабляющий зной всё усиливался, и ни раскрытые окна, ни мощные вентиляторы на столе не спасали от духоты.
Сергея охватила хандра. Последние часы рабочей недели он просто отсиживался в кабинете, утомлённый и вялый…
Неожиданно кто-то тихо постучал в дверь.
— Войдите, — без всякого настроения отозвался Сергей.
Дверь приоткрылась, и в кабинет робко вошла невысокая кругленькая девушка.
— Катюша? — поднялся из-за стола Ракитин. С этой толстушкой, подругой Ирины, он встречался уже дважды. В сберкассе, где она работала кассиром, и здесь, в райотделе, куда вызывал её на беседу. — Что случилось?
Девушка наморщила маленький вздёрнутый носик, подошла поближе:
— Ничего. Только вам вчера не всё сказала.
Ракитин выжидающе смотрел на неё и молчал.
— Понимаете, вчера у меня как-то всё из головы вылетело. Растерялась немного от ваших вопросов об Ирине. Причём тут, думаю, её зубы? А потом всю ночь не спала.
Девушка подняла на него встревоженные глаза:
— Знать, беда с ней случилась, коль вы так горячо о ней расспрашивали? Вам поэтому так и важно, у кого она лечила зубы?
— Очень важно, Катенька, очень! — вырвалось у Сергея. — Да вы садитесь, пожалуйста, садитесь.
— Нет-нет. Рассиживаться мне недосуг, — замахала руками девушка. — Я ведь с работы ненадолго отпросилась. Вы просто запишите фамилию. Я ночью вспомнила её: Малявин. Зубной техник Малявин.
Сергей схватил авторучку.
— Так… Записываю.
— Мне о нём Ирина рассказывала. Жаловалась, что зуб ей плохо сделал. Болит, мол, не переставая. А технику рекомендовала Ирину его племянница. У нас работает — Лиза Мотылькова. Вот вы с ней ещё раз и поговорите. А я уж пойду… До свидания.
Сергей был готов расцеловать эту милую толстушку за её сообщение. Он почтительно проводил девушку до двери. Как только Катя вышла, Сергей подошел к окну. Было уже за полдень. Жара на улице спала. От реки тянуло прохладным ветерком. На потемневшее небо наползали тучи, одна за другой сверкали молнии. Вот-вот мог хлынуть дождь. Но Ракитину уже не сиделось в кабинете. Его вновь охватило рабочее возбуждение. Натягивая па плечи пиджак, он торопливо прикидывал план действий: «Сначала в сберкассу к Лизе Мотыльковой, потом — к Малявину…».
Комната, где работал Малявин, была большая, с высоким потолком, плотными шторами на окнах и огромной бормашиной с креслом. В воздухе стоял запах эфира, что ещё больше усиливало сходство комнаты с врачебным кабинетом.
Заинтересовал Ракитина и хозяин квартиры: узкоплечий коротышка. Водянистые глазки на продолговатом лице тоже маленькие, масляные. И голос тихий, елейный. Мол, ничего не знает, и сказать ничего не может. Этакий седенький благообразный старичок. Но за его елейностью Ракитин разглядел тревожную настороженность.
Сергей уселся в кресло бормашины и не собирался покинуть его раньше, чем получил бы исчерпывающие ответы на все вопросы.
Малявин растерянно прошёлся по комнате, потом остановился рядом с креслом и мягко повторил:
— Клянусь вам, молодой человек, я не знаю никакую Тимошкову.
— Не может быть. Её к вам Мотылькова приводила, ваша племянница. Составила, так сказать, протекцию. Ну, вспомнили?
Малявин пожал плечами.
— Зубы я лечу, это правда… А вот протезами, извините, не занимаюсь… Тут какое-то недоразумение вышло.
— Что же, очную ставку с племянницей устраивать? Я ведь только от неё.
— О, это ничего не даст. Как, вы говорите, фамилия? Тимошкова? Не припоминаю. Может быть, и встречались. Камни, например, снимал. Вот если бы с ней самой повидаться.
— А фотокарточка вас устроит?
— Нет-нет. Только не фотокарточка, — крутнул головой Малявин.
Ракитин озадаченно взглянул на него.
— Да, да… Мы, знаете ли, не помним лица, мы помним рот клиента. Вы покажите рот клиентки, и я вам скажу, — Малявин притворно улыбался, сложив на животе маленькие пухлые ладошки.
— Кстати, — вкрадчиво добавил он. — А зачем вам понадобилось знать, была ли у меня Тимошкова? — он явно чего-то боялся.
— Дело в вот в чём, — коротко ответил Ракитин, — её убили.
Малявин испуганно отшатнулся.
— И ваши показания очень важны для нас, — продолжал Сергей.
Малявин растерянно осел на стул. Некоторое время он сидел молча. Наконец поднял голову и через силу выдавил:
— Да… Я знаю Тимошкову.
— Вы лечили её?
— Не её, а зубы. Вернее — зуб. Он у неё совсем выкрошился. Оставался один корень. Ну, я и поставил новый.
— Из какого материала?
— Тимошкова просила сделать золотой зуб. Принесла колечко. Да вам, наверное, всё известно. Каюсь — согрешил. Вместо зуба поставил просто коронку
.— Какую? Из золота?
— Да.
«Вот хлюст! — внутренне негодовал Ракитин. — О рандольфе помалкивает. Ну, ничего, помолчим пока и мы».
Он был убеждён, что ведёт разговор правильно. В тот момент ему важнее всего было не перепугать Малявина, чтобы он, чего доброго, снова не замкнулся, довести до конца опознание трупа. И Сергей сдержанно спросил:
— Можете указать расположение коронки?
— Конечно. Пятый зуб слева в верхней челюсти… Но к смерти Тимошковой, клянусь вам, я не имею никакого отношения. Ведь с тех пор и не видел её.
— Ну, не видели, так не видели.
Ракитин поднялся, пересел к столу, быстро составил протокол допроса и протянул Малявину.
— Ознакомьтесь, пожалуйста. Всё ли правильно записано?
Малявин старательно прочитал протокол.
— Всё верно.
— Тогда подпишите его, и поехали!
— Куда?
— Сначала к следователю в прокуратуру. Потом в морг. Разговор разговором, а нам надо кое-что показать вам.
Малявин суетливо засобирался.
— Да, да… одну секундочку… С собой мне ничего не надо брать?.. Вот и хорошо, вот и хорошо…
В прокуратуре все уже расходились по домам. Оказавшийся ещё на месте Антонов прямо в подъезде перехватил секретаря — пожилую, усталую, но всё понимавшую с полуслова женщину, попросил помочь найти понятых и позвонить в морг, чтобы там немножко задержались. Туда они вскоре и отправились.
В морге Малявин полностью подтвердил предположение Ракитина, что убитая — именно Тимошкова. Теперь опознание можно было считать практически законченным. Оставалось лишь справиться у Малявина о рандольфе, провести в его доме обыск. Сергей коротко объяснил Антонову обстановку, и они, получив согласие прокурора на обыск, поехали с Малявиным в его жилище.