Он посмотрел на небольшой шрам на ладони.
– Никому. Физическое насилие ужасно, но психологическое… – Руки его затряслись.
– Миколас. – Вивека бросилась к нему и сжала его ладони, словно хотела помешать погрузиться в мрачные воспоминания.
Голос его стал совсем чужим, словно за него говорил другой человек.
– Они спрашивали меня, хочу ли я пить, хочу ли в туалет. Спрашивали, хочу ли, чтобы они прекратили меня пытать? Конечно, я отвечал да. Но ничего не получил.
Она прижалась к нему всем своим хрупким телом и принялась гладить по плечу. Миколас попытался отстраниться, несмотря на то что душевный покой, который она стремилась ему дать, был тем, чего ему так не хватало в жизни.
– Я действительно не могу, я не пытаюсь причинить ему боль. Но что будет, если я поверю ему, дам понять, как он много для меня значит? Он не может опять стать моим спасителем. Его слабость будет использована против меня, а я не могу этого допустить. Я не могу открыться и показать свою незащищенность перед ним. Ты понимаешь?
Вивека прижалась лбом к его груди.
– Понимаю. – Она с трудом перевела дыхание. – Мне надо лечь.
Он проводил ее взглядом и провел рукой по ткани сорочки, ставшей влажной от ее слез.
– Виви! – Ей навстречу шла Клэр под руку с мужем Алексеем.
Впервые за вечер Вивека искренне улыбнулась. Точнее, за много дней. В последнее время ее отношения с Миколасом стали еще более напряженными. Теперь она не просто его любила, но и хорошо понимала, и знала, что он никогда не позволит себе влюбиться в нее.
– Как твое платье? – подмигнула Вивека, чтобы немного поднять настроение.
– Теперь я всегда ношу с собой нитки и иголку. – Клэр похлопала рукой по сумочке.
– Мне очень приятно тебя видеть, – призналась Вивека. – Я прочитала все, что нашла о твоем фонде, и поражена, как много ты делаешь для людей. Знаешь, у меня появились идеи, как организовать сбор средств.
Миколас удивленно смотрел, как сияет лицо Вивеки. Он уже много недель не видел ее такой счастливой. Ее улыбка вызвала боль в его груди, волны которой разносились по всему телу. Он мечтал, чтобы ее тепло помогло и ему.
– Я посетила выставку детских рисунков, когда мы были в Нью-Йорке, и поразилась тому, как сложны многие работы. Это навело меня на мысль, что они могут стать достойными лотами для аукциона. Смотри, я покажу. – Пока Вивека открывала сумочку и доставала телефон, Клэр принялась рассказывать ей о ближайшем планируемом мероприятии.
Алексей оглядел обеих женщин и фыркнул.
Миколас оставался спокойным. Он должен позволить всему идти своим чередом, нельзя пытаться вмешиваться в отношения женщин, преследуя желание решить деловые вопросы. Он должен быть терпеливым, иначе навсегда упустит возможность найти контакт с этим надменным русским.
– Забавно, не так ли? – Алексей чуть повернулся в его сторону. – Вы столько времени потратили, чтобы связаться со мной, а теперь предпочитаете слушать мою жену. Если вы по-прежнему желаете встречи, я найду для вас время завтра утром.
Миколас не смог скрыть удивление. Алексей ничего не сказал, лишь приподнял бровь.
– Когда я увидел вас обоих в Афинах, мне стало любопытно, почему вы вместе. Вернее, что она делает рядом с вами. Но… – Он поморщился. – Даже с лучшими представителями рода человеческого такое случается, верно?
Миколас почувствовал себя второстепенным персонажем. Тем, что он продвинулся так далеко в завоевании доверия, он обязан Вивеке. Он гнал от себя эту мысль, и у него хорошо получалось об этом не думать, однако убедить себя, что этой женщине не удалось проникнуть в его сердце, пока не выходило.
Миколас не успел открыть рот, чтобы ответить, когда раздался возглас Вивеки.
– Бог мой, не может быть! – Она неотрывно смотрела на экран телефона. – Мне несколько раз звонила Трина. У Григора случился инфаркт. Он умер.
Миколас и Вивека поспешили удалиться, выслушав сочувствия Клэр и Алексея. Вивека растерянно поблагодарила их, и слова повисли в воздухе, пустые, будто лишенные смысла.
Она была шокирована новостью. На какое-то время даже онемела. Смерть Григора не радовала ее. Она жалела Трину, но сама не испытывала ничего: ни грусти, ни восторга.
Вивека промолчала, когда Миколас высказал предположение, что Григор не выдержал напряжения, вызванного расследованием, которое начал Миколас. До сих пор он не получил от детектива никакой полезной информации, поэтому еще раз набрал его номер, как только они вернулись в отель. Повесив трубку, он повернулся к Вивеке.
– Полиция острова начала говорить. Они поняли, что молчание может быть расценено в лучшем случае как некомпетентность, а в худшем свидетельствовать, что имел место подкуп и сговор. Следователи склонялись к тому, что это было убийство. Детектив готовит подробный отчет. Но без обращения в суд невозможно провести все процедуры и доказать, что твоя мать была убита. Извини.
Вивека слушала и кивала. Ей было достаточно того, что Григор умер, зная, что ему не удастся уйти от правосудия.
– Я сейчас нужна Трине. – Ни о чем другом она не могла думать. – Мне надо заказать билет.
– Я уже дал распоряжение пилоту. Он готовится. Мы сможем вылететь, как только ты соберешь вещи.
Вивека принялась складывать в сумку одежду.
– Я слышала, что Алексей назначил завтра встречу, это правда? – Она принялась перебирать пакеты с вещами, купленными в Париже. – Ничего подходящего для похорон, – пробормотала она. – Как думаешь, Трина поймет меня, если я надену это красное платье?
Миколас, похоже, ее не слышал. Вивека подошла к нему и встала напротив.
– Я могу перенести встречу с Алексеем, – сказал он, глядя на нее так, будто хотел проникнуть в ее мысли.
– Ты не хочешь поговорить с Триной? – спросила Вивека, одновременно думая о том, что нужно будет сделать для подготовки похорон. – Она наследница всего. Повлияет ли его смерть на слияние?
По лицу Миколаса пробежала тень, причина этого была ей непонятна.
– Мне надо будет решить с ней кое-какие вопросы, но это может подождать до окончания траура.
– Впрочем, он мог изменить завещание. – Вивека задумчиво посмотрела на себя в зеркало, сняла серьги и сапфировое ожерелье, которое Миколас купил для этого вечера. – Правда, Трина говорила, что он во всем обвиняет меня, а не ее, так что остается надеяться, что он не лишил ее наследства. Кому еще он может оставить свои богатства? Передать на благотворительность. Ха-ха. Точно нет.
Сложив украшения в бархатные коробочки, Вивека принялась снимать платье.
– После того, что Трине пришлось вынести, она заслужила безбедную жизнь. Никак не могу поверить, что все это происходит на самом деле. – Она понимала, что пора прекратить эту пустую болтовню, но боялась, что ее молчание подтолкнет их к другой теме. – Мне казалось, я никогда от него не избавлюсь. Даже после отъезда в Лондон он, словно призрак, незримо присутствовал в моей жизни. Я надеялась, что после свадьбы все изменится. Связь оборвется. Чик, чик, чик. – Изобразив пальцами ножницы, Вивека улыбнулась и достала из гардероба джинсы. Решив не менять бюстгальтер, который значительно увеличивал ее грудь, она натянула сверху футболку. – И вот, он мертв, и больше не испортит мне жизнь.
Она повернулась и многозначительно посмотрела на Миколаса.
– Теперь мне ничто не угрожает.
А это значит, что у Миколаса нет причин удерживать ее.
Он всегда был человеком сообразительным и умел быстро оценивать ситуацию. Предчувствие надвигающейся катастрофы возникло уже тогда, когда Вивека произнесла эта два слова: «Он умер».
Он наблюдал за ней, боясь оторвать взгляд, и ждал, что она повернется к нему, он увидит на ее бледном лице улыбку и услышит: «Прощай».
Он поэтому и предложил перенести встречу с Алексеем. Он, как никогда, был близок к тому, чтобы признаться, что не хочет разрывать их отношения. Он не пытался ее успокоить, в этом не было необходимости. Вивека не была расстроена, лишь переживала за сестру. Он был ей сейчас не нужен, бог мой, он ведь сам убил в ней надежду.
Вивека низко опустила голову, словно избегала его взгляда.
– Если бы ты мог дать мне немного времени, чтобы решить все с тетей Хилди.
Миколас резко отвернулся, внезапно теряя терпение. Он был невероятно зол, но винить мог только себя. Он сам оборвал все нити, которые могли соединить их, отказывался признать, что их влечет друг к другу не только страсть.
– Не беспокойся об этом.
– Как я могу? Обещаю, я вскоре выставлю ее дом на продажу и…
– Я получил что хотел. – Он сдержался и не спросил: «А ты?» – Ты помогла мне наладить связи, и никто уже не посмеет повернуться ко мне спиной.
– Миколас. – Вивека понизила голос. Зачем она унижается? Но чувства толкали ее на необдуманные поступки. – Ты дорог мне. – Голос дрогнул. – Очень. – Она откашлялась и с трудом сглотнула. – Если ты все же не против, чтобы мы остались вместе… просто скажи. Я понимаю, тебе сложно, но… – Она подняла голову и с тревогой посмотрела ему в глаза.
Он стоял перед ней не шелохнувшись. Каменное изваяние.
Сердце Вивеки упало в пятки.
– Возможно, мне лишь кажется… но я чувствую, что ты… – «Хочешь, чтобы я осталась». Она не смогла произнести эти слова. Лицо его оставалось равнодушным. Он ничего ей не сказал.
Миколас с такой силой сжал руки в кулаки, что казалось, могут треснуть кости. Броня, в которую он заковал свое сердце, истончилась и готова была рассыпаться.
– У нас ничего не получится, – произнес он, стараясь говорить, как можно мягче. – Ты хочешь того, чего не хочу я. И не могу тебе этого дать. – Он старался держаться достойно, но чувствовал, что каждое слово действует даже на него самого как едкая кислота. – Лучше все закончить прямо сейчас. Так будет лучше для нас обоих.
А что для них обоих будет хуже? Они ведь отказываются друг от друга, не зная, что ждет их впереди, не зная, от чего отказываются. Им руководит страх поддаться чьей-то воле и признать, что он уже не единственный все контролирует.