Клуб в Лерничах располагался на пологом холме, в одном здании с сельсоветом, и выглядел довольно пристойно: вытянутое одноэтажное здание с пристроенной кинобудкой и широким крыльцом в виде классического портика с деревянными колоннанми и треугольной фронтонной крышей. В правом крыле здания размещался сельский совет, в левом, собственно, клуб – кинозал и библиотека. По выходным в кинозале сдвигали кресла – получалась танцевальная площадка.
– «Загадочный пассажир». – Подойдя к крыльцу, Лиина глянула на черно-белую с большими красными буквами афишу. – Люцина Винницка, Леон Немчик… Збигнев Цыбульский! Завтра сеанс на пять и на семь. Эх! – Девушка покачала головой. – Жаль, Женя в походе. Обязательно бы с ней сходили, она Цыбульского любит. Рассказывала, как плакала, когда узнала о его гибели.
– О чьей гибели? – не понял Максим.
– Ну, Цыбульского, актера. Он Марлен Дитрих провожал… Хотел запрыгнуть в вагон, как в фильме… И сорвался. Жаль. Хороший был актер.
Налетевший ветер трепал флаг РСФСР на коньке крыши – красный с синей поперечной полосой у самого древка.
Цыбульский… Плакала…
Макс вдруг подумал, что, в сущности, ничего толком не знает про Женьку: что ее волнует, чем она живет, о чем мечтает… Ну, про музыку знал только, что любит. Черт! «Битлз» не забыть ей подарить! Привез ведь… Ну, это уже в Тянске.
И еще Максима немного коробило, что Женя как-то больше и охотнее общалась вот с этим вот пижоном – эстонцем Тынисом. Вообще-то он неплохой вроде бы парень. Но Женька к нему… или просто так казалось? Макс вдруг усмехнулся: вот ведь интересно – еще года три назад, до армии, не было ему до этой малолетки Женьки Колесниковой абсолютно никакого дела! Подумаешь, одноклассница и закадычная подружка младшей сестры – эко дело! Однако сейчас… А еще вот случилась Вера…
– Ты что задумался? – С «русским эстонцем» Иваном у Макса общение выходило лучше всего. Понятно, с Тынисом Макс старался вообще не разговаривать, Лиина же всегда держалась наособицу со всеми, разве что кроме Женьки, поварихи Светки Кротовой и мелкого шпингалета Кольки, кстати, приемного сына Игната.
К предложению опера помочь молодой человек отнесся со всей ответственностью, Игната в городе уважали многие. Как и вообще милицию, в отличие от некоторых других городов и весей, в чем была несомненная заслуга как самих милиционеров, так и начальника отделения Ивана Дормидонтовича Верховцева, старого майора-фронтовика.
На танцы так на танцы – чего уж! Жаль вот Женька в поход отправилась, однако же сагитировать эстонцев не составило никакого труда. Тяжелая обстановка, сложившаяся в последнее время в лагере, требовала разрядки. Вот и разряжались: одни – в походе, другие – на танцах.
А почему бы и нет? Лиина так и заявила:
– На танцы? Конечно, пойдем. Я давно хотела. Ну, так это – сравнить. Как у нас, и как здесь. А погибших – да, жаль, конечно… Очень жаль! Но изображать мировую скорбь – это фарисейство. Все же чужие люди… хоть и жаль, конечно, да. Люди же! И кто ж это их… Кур-рад!
Вот ведь, молодец! Правильно все рассудила. Теперь Макс точно знал, кто в этой троице главный. А раньше ведь думал – Тынис. Ну, не добродушный же увалень Иван. Иван – не Ваня, он любил, чтобы именно так его звали. Хороший парень, безо всяких… Вчера даже обиделся:
– Ты, Максим, зря меня помогать не позвал. Я тоже кое-что в электрике смыслю.
Отец – русский, мать – эстонка. Естественно, Иван по-русски говорил хорошо, разве что слишком уж правильно, тщательно выговаривая слова.
– Ну, подождем. – Завидев большой амбарный замок на дверях клуба, Лиина философски развела руками.
Оделась она, надо сказать, вполне. Узкие черные бриджи, ковбойка в крупную черно-желтую клетку. Косы нынче не заплетала – локоны.
Длинная шпала под метр восемьдесят, бледная да тощая – кожа да кости, Лиина прекрасно представляла, как будет смотреться на ней любое платье – как на вешалке и даже хуже того. Потому платья она не жаловала, предпочитая юбки, брюки и шорты, которые, слава богу, нынче в клуб не надела.
Вообще-то и брюки на девушке – то еще событие, могли и на работу, и в институт не пустить. Да и тут проходившие мимо женщины поглядывали с явным осуждением – это вам не Эстония, да!
А Лиине было все равно. Абсолютно. Вон стоит, тощая долговязая дылда – жиденькие светлые волосы, веснушки, высокомерно вздернутый нос. Зато глаза хороши – ярко-голубые, как весеннее небо.
Ну и вообще, если присмотреться…
– А вы танцы ждете? – подойдя к Максу, неожиданно осведомился круглолицый, неизвестно откуда взявшийся шкет с буйными рыжими вихрами и босой.
– Ну да, танцы, – обернулся Максим.
– Так я сейчас открою. – Шкет улыбнулся и, скосив глаза на Лиину, понизил голос: – И она тоже ждет?
– Ну. Понравилась, что ли?
– Угу. Красивая!
Вот уж точно – на вкус да цвет…
– А у меня сеструха тут завклубом, – пояснил рыжий. – Послала вот посмотреть, есть кто или нет. А тут – вы… Сейчас и наши придут.
Вытащив из кармана рубахи ключ, пацан открыл замок и гостеприимно распахнул двери:
– Заходьте! Сейчас свет включу. А вот и музыка. Пока сами пластинки ставьте. А потом Анька придет – магнитофон включит. Пленки-то у нее!
– А Анька – это…
– Сеструха моя, завклубом. А меня Мишкой зовут.
– О-чень приятно! А меня – Лиина.
Эстонка протянула руку, парнишка смущенно пожал и сконфузился.
– Вы это… танцуйте пока. А я побегу – ботинки надену.
– Su poiss jooksis minema! – Тынис засмеялся и тут же повернулся к Максиму: – Ой, извини. Я сказал: убежал ее парень, кавалер.
– Да я догадался. А почему ты извиняешься?
– Ну, я же по-эстонски сказал. А ты эстонского языка не знаешь. Некрасиво, да.
Вот тут он прав! Ишь, какой вежливый.
Гулкий полуосвещенный зал со старыми киноафишами, из новых – только «Кавказская пленница». Сдвинутые к стенам стулья, соединенные по четыре. Электрические розетки на небольшой сцене, у сцены – стол, на столе – переносной катушечный магнитофон «Романтик», довольно новый, в корпусе цвета слоновой кости с красными пластиковыми вставками.
– Симпатичненько! – заценила Лиина. – Жаль, что пока пленок нет. Интересно, что у них за записи?
Рядом со столом, на сцене, стояла большая радиола «Беларусь» в лаковом деревянном корпусе, с открытой верхней крышкой. Судя по проводам, идущим к радиоле от магнитофона, именно это чудо радиотехнической мысли использовалось в качестве динамиков и усилителя звука.
На резиновом диске радиолы лежала пластиночка.
– «Музыкальный калейдоскоп». – Лиина склонилась над радиолой. – Ну, что? Далиду послушаем или Рэя Конниффа? Так я включаю…
Девушка нажала на клавишу – размеченная радиочастотами и названиями мировых столиц, панель радиолы засветилась желтым. Дождавшись, когда налился зеленым светом «глазок», Лиина двинула рычажок радиолы и опустила тонарм.
– Ой! Что это у них вместо иглы? Спичка, что ли? Точно – спичка! Ime!
Послышалось шипение… и вдруг заиграла музыка!
– Да, это точно – чудо! – изумленно воскликнул Иван.
Максим презрительно хмыкнул:
– Ну да – диво дивное! Руки б таким умельцам пооборвать!
На звуки музыки в распахнутую дверь слетались местные подростки, мальчики и девочки… Впрочем, не только местные, но и приезжие тоже. Кого здесь только не было – из Озерска, из Тянска, и даже из Ленинграда.
– А у Ани на пленке есть ансамбль «Дружба»! – доверительно сообщил Максу небольшого росточка парнишка со светлой челкой. – Наш, ленинградский! Там Эдита Пьеха.
Ну, пока не было Пьехи, танцевали под «Музыкальный калейдоскоп». Начали со знаменитой песенки Мильвы «Мамалюк», также записанной на этой пластинке. Это был быстрый танец! И танцевали его, кто как умел… Ничуть не стесняясь.
– Видели б их учителя, – хохотнул Иван.
И правда, самым старшим из танцоров вряд ли было больше четырнадцати. И как они энергично двигались! Да еще и подпевали! Только не «Хэй, ту, мамалюк!», а «Эй, ты, дурачок!»
– Забавно!
Лиина тоже танцевала – смеялась, даже в ладоши хлопала. И ее малолетний «ухажер» Мишка уже был тут как тут – в начищенных новых ботинках! Топтался, топтался, а потом взял и пригласил Лиину на медленный танец! Под Рэя Конниффа.
Максима взяла под руки какая-то девчонка – пришлось тоже танцевать, не отказывать же.
Вскоре песня закончилась, и тут же послышался смех! Прямо – хохот.
Максим оглянулся. В дверях, уперев руки в бока, стояла девушка лет двадцати с небольшим. Кровь с молоком: высокая, крепкая, с круглым симпатичным лицом, густой рыжей шевелюрой и большой грудью, настолько тугой, что от натянутой кофточки едва пуговицы не отлетали! По крайней мере, именно так почему-то показалось Максу. Хотя… почему же показалось? Грудь так грудь. Уж, что есть…
– Братишка, ты с кем это шуры-муры крутишь? – Глянув на Лиину, девушка еще больше расхохоталась. – Это кто еще?
Пацан – тот самый, рыжий, в ботинках, хотел было что-то ответить, да не успел.
– Меня Лиина зовут. – Поистине, эту невозмутимую хуторскую девчонку было трудно чем-то смутить. – А вас?
– А нас – Анна Ивановна, – хмыкнула большегрудая. Белая, в мелкий цветочек, блузка, черная юбка, черные туфли на низеньком каблуке. В городах так ходили лет десять назад, а то и все двадцать. Если на месте Лиины сейчас была бы какая-то другая девчонка, скажем, известная насмешница Светка Кротова, то наверняка конфликта было бы не избежать. Однако здесь…
– Я вообще-то завклубом здесь!
– Очень приятно. – Лиина мягко улыбнулась. – А это мои друзья – Тынис, Иван… и Максим. Мы из…
– Знаю я, откуда вы, – махнула рукой Анна. – У вас в городе все в таких штанах ходят?
– А я не из города – с хутора. – Лиина и глазом не моргнула.
А вот Анна искренне изумилась:
– Так ты деревенская, что ли?
– Так это, да…
– Поди, врешь? И корову доить умеешь?
– Конечно. Я и теленка могу принять.