– О! Я еще и зефира в шоколаде возьму, – быстро сообразил Макс. – Взвесьте грамм триста. И это… сигарет еще пачку. М-м… – Молодой человек попытался припомнить, какие сигареты курила Вера. – Ну, такие… в мягкой пачке… О! Болгарские!
Упаковав зефир в скрученный из оберточной бумаги кулек, продавщица снисходительно улыбнулась:
– «Плиска», что ль? Или «Тракия»?
– «Тракия»! – вспомнил наконец Мезенцев. – Давайте.
– А нет болгарских. – Блондинка уперла руки в бока. – Вообще, кроме «Беломора», никаких нет. «Беломор» брать будете?
– Спасибо, нет… – Протянув «красненькую», Максим прибавил к ней еще трешницу.
Пожав плечами, продавщица деловито отсчитала сдачу и вдруг улыбнулась:
– Вы за сигаретами в табачный ларек загляните. Тут недалеко совсем, на углу.
Поблагодарив, Максим именно так и сделал. Купив в ларьке сигареты «Плиска», уселся на лавочке между автобусной остановкой и женским общежитием ДРСу и принялся терпеливо ждать. Дозвониться до подружки так и не удалось – на вахте наотрез отказались позвать девушку к телефону, сказали «не положено», пришлось ехать вот так – нахрапом. Вера, конечно, звала, да и вообще… Но! Вдруг она задержится на работе? Или придет с кем-нибудь… с мужчиной – они ведь с Максимом не жених с невестой, Вера – свободная девушка, и вообще…
Было уже без пятнадцати пять, совсем скоро на стройке заканчивалась смена, и Вера должна бы уже… Вот, может быть, этот автобус?
Из автобуса выпрыгнули смешливые девчонки в разноцветных мини. Смелые! Ну, все же Тянск – не Озерск – куда как больше. Впрочем, и в Озерске на короткие юбочки уже не таращились – привыкли, вот разве что в деревнях… Там – да. Девушка в мини – ясно, кто…
Еще автобус, зеленый, с белой крышей «ЗИЛ-158», наполненный народом по самое некуда. Притормозил, глухо ухнув рессорами, распахнул двери. Тут уже вылез народ посерьезней – в рабочих комбинезонах, в спецовках, в том числе, и девушки. Вот, интересно, на заводе и переодеться негде? Или всем этим людям просто лень? Ну, Тянск – все же город, и не шибко маленький. Это в Озерске многие мужики в чем на работу – в том и в магазин, и в гости даже. Тяжелое наследие послевоенных времен – привычка к бедности, хотя ведь в том же леспромхозе зарабатывали неплохо.
Максим прикрыл глаза, пытаясь представить свою добрую знакомую в таком вот жутком комбинезоне – грязном, заляпанном краской, с широченными брезентовыми штанинами. Нет, ну, правда, неужели переодеться негде? Или это просто шик такой? Дескать, мы же рабочий класс – не кто-нибудь! Тоже в своем роде снобизм…
Следующий автобус подошел минут через семь – к концу рабочего дня транспорт ходил чаще. Совсем уж старинушка – красно-белый 154-й «ЗИС» с квадратной кабиной и заваленным внутрь лобовым стеклом. Дребезжа, остановился враскорячку, как старая черепаха, зашипел, натужно открывая двери.
Снова женщины в спецовках. Заводские. Темные платки, усталые, безразличные ко всему лица… Неужто так утомились? Или вообще в этом возрасте уже все равно – радоваться жизни поздно. Так ведь и не старые еще все эти тетки! Максимум лет по сорок, хоть и выглядят на все шестьдесят. В таких-то платках – уж точно. Да уж, не Будапешт…
А вот еще девчонки! Молоденькие, в платьях и юбочках. Одна показалась Максу знакомой. Среднего роста блондинка с модной стрижкой каре. Синяя юбка, правда, блузка не праздничная – обычная, ситцевая, коричневая, в мелкий цветочек.
– Вер! – подскочив, крикнул Мезенцев.
Девушка обернулась:
– Максим! Ты как здесь?
– Проездом. Вот, дай, думаю, зайду.
– И правильно! – Вера улыбнулась, только вот улыбка вышла какой-то усталой, жалкой. Да и сама Енукова выглядела нынче не феей из сказки. Отнюдь!
– Ты внимания не обращай, – поправив блузку, вздохнула девчонка. – Умаялась на работе. А тебя рада видеть. Хорошо, что решил зайти. Ой, я сейчас в магазин…
– Да не надо. – Максим звякнул дорожной сумкой. – Я тут купил кое-что.
– А у меня макароны есть, яичные. Отварим… Тетя Маша сегодня дежурит – пройдем…
В комнате ничего не изменилось – да и с чего бы там что-то менять? Все тот же секретер с журналами и посудой, торшер, легкие кресла, столик, фото Эдиты Пьехи на стене. Старый коричневый шкаф, тахта…
– До осени еще одна жить буду. – Положив сумочку на журнальный столик, Вера принялась расстегивать блузку, чтобы переодеться в короткий домашний халатик.
– Почему до осени? – Гость вытащил из сумки бутылку вина, поставил на журнальный столик. Туда же – вторую, зефир и все прочее.
– Осенью соседку подселят. А то и двух! У меня же здесь только койко-место. Вот если бы я была замужем, тогда бы… Ой, «Аленка»! – увидев шоколадки, обрадованно воскликнула девушка. – Обожаю! Так просто не достать… ты где купил-то?
– Так у вас, в винном.
– Да, там иногда много чего выбрасывают. Жаль – в рабочее время. Ну что, я на кухню – макароны… Сварю и пожарю с яйцом. А то больше нет ничего.
Они легли рано, часов в десять. Без всяких утех – Вера сильно устала, да и на работу было вставать в шесть утра. Она засопела, едва только голова ее коснулась подушки… Макс осторожно прилег рядом. Было светло – белые ночи еще не сдавались: сквозь распахнутую форточку доносились шумы проходящих поездов, рычание редких автомобилей, смех, да нежный перебор гитары…
Ты у меня одна, словно в ночи луна.
Словно в году весна, словно в степи сосна…
– Про любовь… – неожиданно проснулась Вера. – Классно поют.
– Высоцкий?
– Нет, Визбор. Ну, тот… Ты «Июльский дождь» смотрел?
– Нет.
– Ах да… ты же у нас только что из заграницы!
Девушка тихонько засмеялась и, прильнув к Максу, нежно поцеловала его в губы. Парень ответил с жаром, и Вера, как оказалась, была этому рада… Полетела на пол стянутая ночнушка, набухла, наливаясь твердостью, девичья грудь… юные горячие тела сплелись, зажигаясь друг от друга… Скрипнули пружины… Прикрыв глаза, Вера сладостно застонала…
Нету другой такой ни за какой рекой,
Нет за туманами, дальними странами…
Лишь утром Максим вспомнил о своей цели.
– Вер, а ты такую Лапикову Татьяну знала? Ну, в школе. Культмассовый сектор.
– Конечно! – Хозяйка быстро одевалась. – Все вечера вела. А ты чего спрашиваешь?
– Да просили кое-что передать. Она ведь здесь, в Тянске?
– Здесь, мы даже пересекались как-то. Кажется, в заводской столовой работает. На комбинате… Ты туда – как?
– Да вот, завтра зайду.
– Давай-давай, устраивайся. – Вера застегнула блузку. – Хватит отдыхать. Ой! Чайник! Поди, выкипел. Сейчас принесу.
Притащив с кухни закипевший чайник, девушка заварила чайку.
– Это хороший – грузинский.
– А где Татьяна живет, не знаешь?
– Точно не скажу. Хотя как-то захаживала, – взяв из кулька зефир, задумалась Вера. – В старом городе, по-моему, на Береговой. Бабушка у нее там. Дом такой… старинный, с мезонином, с крыльцом. А дверь и столбики на крыльце – синие.
– Ну, вот! – Игнат щелкнул замочками портфеля. – Кажется, начинает проясняться. Что так смотришь? Хочешь спросить – не слишком ли просто? Ну, так Силаев ведь не ожидал, что мы будем тут рыться.
– Да мы и не собирались, – задумчиво кивнул Дорожкин. – Просто случай.
– Вот-вот.
Опытные сотрудники прекрасно знали – от случая в розыскном деле часто зависит многое! Правда, чтобы этот вот случай пришел, надо все ноги истоптать и сломать головы… Но это уж дело десятое.
– А карманчик-то рваненький! – Ревякин засунул руку в накладной отсек. – Вон, синее все. Паста! Вот через эту дырку ручка и выпала. А Коньков – молодец! – нашел. На старой просеке, у родника. Что тут еще? Посмотрим. Кошелечек? А нет ничего!
– Кошелечек? Да что уж, Сиплый совсем дурак? Чтобы какие-то личные вещи хранить? – покачав головой, с сомнением изрек участковый. – Их ведь не продашь. Да и портфель-то…
– А что портфель? – Хохотнув, Игнат еще раз потряс находку. – Хоть и старый, а кожа-то вон какая! Сносу нет. И сапоги подтачать, и лодку резиновую – в хозяйстве такая кожа сгодится. Да и не так уж чтоб на глазах портфельчик-то. Могли ведь и не найти – случай.
Понятых нашли быстро – Гольцова и соседку, бабу Зину. Оформили протоколом выемки.
– А уж теперь пущай Володя приобщает к делу. Зиновия Платоновна, здесь распишитесь, так… Гольцов… Спасибо, все. Эй, эй, Трофим! – Ревякин зацепил Гольцова за локоть. – Не уходи, разговор имеется. Поясни-ка, куда мог деться Силаев?
– На рыбалку мог, – подумав, сообщил Гольцов. – На Койву. Он вообще собирался… Меня с собой звал, а мне оно надо? Триста верст киселя хлебать.
Игнат покачал головой:
– Ну уж не триста – всего-то десятка полтора с гаком!
– Так была б дорога! А там одни урочища. Ноги сломаешь! Не, за водкой-то, если с баржи матросикам приспичит, тут и триста верст – не крюк. Охота пуще неволи!
– Говоришь, дня два уже соседа твоего нет? – уточнил Дорожкин.
– Да говорил же… – Гольцов задумался, почесал за левым ухом. – Ну да, где-то так. Может, и дольше. А кто тут ночью ходил, не видел. Может, Серега, а может, Картавый, паромщик…
О найденном в комнате Силаева портфеле сыщики сообщили Алтуфьеву уже из Озерска. Следователь похвалил обоих, но к находке отнесся сдержанно, что и понятно: портфель этот Силаев мог найти, у кого-то взять, в конце концов, ему могли его и подбросить. Тот же Гольцов, которому веры нет… Мало ли, чем он там клянется! Ну и про звонок сообщили. Впрочем, и тут не удивили тоже.
– Вы все же этого парня ищите, – настропалял их Владимир Андреевич. – И хорошо бы его тормознуть – я бы тоже побеседовал…
– Так по мелкому тормознем, чего уж. – Ревякин едва подавил смешок. Еще бы! Не каждый день и. о. прокурора предлагает закон нарушить! Правда, Алтуфьев здесь выступал не как и. о., а как следователь, – а это разница большая.