Хмыкнув, Владимир Андреевич покрутил диск телефона:
– Аркадий Тимофеевич? На работе уже? Это Алтуфьев, прокуратура. Рад, что узнал. Нет, не насчет рыбалки… Справка? Какая справка? Ах, о лошадях и подводах. Да-да, заказывали… Что? В праздник все подводы на месте были? Плохо… Что? Пригородные совхозы? Да как-то про них и не подумали… Участковые прибудут? Ах, политучеба… Понятно. И сельские? Только из ближних деревень. Ну так вот! Слушай, Аркадий Тимофеевич… Я к тебе Сережу отправлю, ну, следователя нашего, кому справка… Во сколько у тебя там все закончится? Ага, понял. Ты их придержи только, чтобы раньше времени не разошлись. Вот спасибо!
Положив трубку, Алтуфьев вытащил портсигар и пощелкал пальцами по крышке. Проверить пригородные совхозы – это хорошо. Но… что-то ведь еще упустил, важное… Ах да! Профориентацию! Ладно, в следующий раз.
В коридоре уже слышались шаги и голоса сотрудников. Начинался рабочий день, полный забот и всякого рода неожиданностей – хороших и не очень, из которых, собственно говоря, и складывается жизнь.
– Вчера в железнодорожном универмаге такие блузки выкинули – отпад! Говорят, и болоньевые плащи были. Но я на плащи не попала, а блузки взяла. По две в одни руки давали. Правда, с размерами не повезло. Одна сорок шестой – в самый раз, а другая – пятидесятый. Это же нейлон – ушьется плохо! Вот я, Ирина Михайловна, и подумала, может быть…
– Ой, Ниночка! Пятидесятый – это же мой размер! Если бы вы мне ближе к обеду занесли…
– Конечно-конечно!
Юрист третьего класса Ирина Михайловна Буракова работала помощником прокурора уже третий год – курировала народное образование, периодически устраивая проверки школ и детских садов на предмет социалистической законности. Чтобы все соответствовало закону! Сказано, чтобы математика стояла в расписаниях вторым-третьим уроком, так хоть извертитесь, а сделайте! Иначе в прокуратуру на ковер, а потом и в райком, так-то.
«Кстати, вот! – ахнул про себя Алтуфьев. – Вот кого надо с профориентацией напрячь! Правда, сейчас уж, наверное, поздно. Хотя…»
Задернув от солнца штору, Владимир Андреевич выглянул в приемную:
– Здравствуйте, девушки!
– Ой, здравствуйте! Вы уже…
– Ирина Михайловна, загляните на минутку. Нет-нет, планерки сегодня не будет – все по своим планам. Одно дело к вам есть…
С выпускниками Буракова обещала помочь, правда, посетовала, что поздно.
– Они уже давно вузы выбрали. Но могут ведь и передумать. Знаете, как бывает? В Ленинграде не поступили, а где-нибудь в провинции – недобор. Вот провинциалы их и возьмут. Даже на юрфак! Так я директорам школ и скажу, чтобы, если что, к нам за направлением посылали.
– А как они смогут? – удивился Алтуфьев. – Дети-то не в школе больше.
– Смогут. – Ирина Михайловна поджала накрашенные ярко-красной помадой губы. – На то классные руководители есть. А они связь со своими не теряют.
– Вот это правильно!
– Еще бы! У нас же не какой-нибудь там капитализм…
Поблагодарив коллегу, Владимир Андреевич вновь уселся за стол, прикидывая, что сейчас сделать в первую очередь.
Неслышно приоткрылась дверь.
– Владимир Андреевич, к вам Пенкин, – тряхнув пергидролевыми локонами, доложила Ниночка.
– Славно! Я как раз его и ждал. Заходи-заходи, Сережа! Рассказывай.
Пенкин поздоровался и скромно уселся на стул. Светлая, с короткими рукавами рубашка, кремовые тщательно отутюженные брючки, начищенные до блеска штиблеты – приятно посмотреть! Лет десять назад сказали бы – пижон или, того хуже, – стиляга! Но времена тупого волюнтаризма прошли, канули в Лету. Нынче и сам Генеральный секретарь – элегантный, подтянутый, красивый! Приятно посмотреть. Это вам не Хрущев в «вышиванке» и необъятных по ширине штанах. Брежнев – совсем другое дело! И надежды с ним связывают нешуточные… Так ведь и живут советские люди день ото дня все лучше и лучше, и это без всяких шуток! Получают от государства жилье, мотоциклы могут себе позволить, телевизоры, радиолы, мотороллеры… некоторые – даже автомобили. Тот же красавец «Москвич» или даже «Волгу»! И одеваются уже не как после войны. Впрочем, некоторым все равно…
Алтуфьев и сам не чурался моды, считал, что любой «государственный» человек – следователь, учитель… даже продавец в универмаге – обязан следить за своим внешним видом. Да, за модой могут угнаться не все, дефицит в СССР еще не изжили и еще не скоро изживут, тут уж никаких иллюзий. Но в магазинах-то товары есть! Ну, не подошел тебе костюм, бывает, так отнеси в ателье, подгони по фигуре – это же недорого, а вид будет совсем другой!
– Ну, что там у тебя, Сережа?
– По лошадям… пока что жду справки…
– Считай, дождался. – Владимир Андреевич махнул рукой. – В городе ни одна подвода не в масть. Только что говорил с Христофоровым.
– Жа-аль… Тогда как же…
– А вот еще бы пригородные совхозы проверить не худо! Так что сегодня к двенадцати ноль-ноль сельские участковые будут тебя ждать в местном отделе, в ленкомнате. Озадачь! И если что, бери нашу «Волгу» и дуй…
– Спасибо! – искренне обрадовался Пенкин. – Теперь по прошлогоднему ограблению в «Камешках». Ну, ювелирка с убийством…
Алтуфьев насторожился:
– Да помню… Ну?
– Нашел я один хлебный фургон… – хитро улыбнулся Сергей. – Водитель уж, конечно, точно не помнит. Но примерно в то время – в конце октября, ночью – видел у магазина двоих. Один – на столбе!
– Ты, небось, сразу про столб и спросил?
– Ну да. Шофер и вспомнил. Мельком, конечно, видел, да и давно. Двое там были – тот, что на столбе, – грузный, и рядом, внизу, еще один… того водитель особо не разглядел. Ох, Владимир Андреевич, чувствую, одна это парочка – и в «Камешках», и на складе, и у антиквара!
– Чувства твои, Сережа, мы к делу не пришьем, – наставительно пробормотал Алтуфьев. – Но вообще – молодец. Я, кстати, тоже так думаю. А ты фургон-то как отыскал?
– Так просто… – Следователь повел плечом и совсем по-мальчишески шмыгнул носом. – Мама у меня всегда рано поутру в магазин ходит, за хлебом. Ну, чтоб свежий… Вот я и подумал: хлеб-то по магазинам рано развозят, а выпекают еще раньше – ночью, к пяти утра. Прикинул маршрут: из гаражей на хлебокомбинат – ночью, как раз мимо площади… А дальше запросил прошлогодние накладные. Четыре фургона нарисовались. Вот один и подошел…
– Молодец! – снова похвалил Алтуфьев. – Ты еще о сбыте что-то хотел?
– Да, о сбыте! – Сергей встрепенулся и азартно сверкнул глазами.
«Какой же он все-таки молодой! – неожиданно подумал Владимир Андреевич. – Совсем еще мальчишка… Двадцать три года, а выглядит как старшеклассник. Особенно в этих вот брючках. Молодой, но въедливый, дотошный, энергичный… умный – этого уж не отнять. Вон, Лавочкин, даже и не помыслил про хлебные фургоны… Хоть и опытный, и много чего повидал».
– Я сначала подумал: надо искать транспорт, – продолжал Сергей. – Ну, коробки с купальниками не натаскаешься… То есть личный или служебный автомобиль. Мотоцикл, может быть, с коляской… какой-нибудь там «Иж»…
– Или «Ява»!
– Или «Ява»… Ой!
– Да говори-говори! Шучу я…
– Так я и говорю… – Явно волнуясь, Сергей смахнул упавшую на глаза челку. – Вот, повезут… А вдруг на посту проверят? Там ведь пост ГАИ по пути, и не один – два даже. Коробки с купальниками, без накладных… Это же сразу статья – спекуляция!
– Можно сделать фальшивые накладные.
– Можно! Но это еще одна статья. – Молодой следователь все больше распалялся, не начальству даже как будто доказывал, а в первую очередь самому себе. Алтуфьев терпеливо слушал, время от времени умело направляя собеседника в нужное русло.
– А наши злодеи почем зря рисковать не любят! – неожиданно заявил Пенкин. – Осторожные. Если бы рисковали – давно бы уже попались, ведь так?
– Ну, допустим. – Владимир Андреевич осторожно кивнул. – И что из того следует? На своем горбу несли?
– Точно так! Сумки, котомка… На утренний поезд, в общий вагон – шасть. Там все такие – с котомками! К обеду уже в Ленинграде. А там – такси и… куда хочешь.
– Поезд, Ленинград, такси, – прищурился Алтуфьев. – Этак, получается, мы их никогда и не сыщем.
– И я так подумал. – Сергей потер руки. – Но на всякий случай отдельное поручение на посты ГАИ выписал.
– И правильно сделал.
– И еще решил искать с другой стороны. Помните, вы говорили – вычислить, кто бы мог знать? Ну, о том, что на складах да в магазинах… Ювелирку-то в «Камешки» тоже незадолго привезли. Это, выходит, в первую голову – торг, затем – гаражи, пожарный надзор – они склады частенько проверяют. Вот, пожалуй, и все. Списочек особо подозрительных я уже составил, вот!
Следователь вытащил из принесенной с собой папки тетрадный листок в клетку, полностью исписанный фамилиями. Какие-то были подчеркнуты красным карандашом, какие-то – синим, а некоторые – вычеркнуты.
– Смотрю, порабо-отал! – уважительно присвистнул Алтуфьев. – А скажи мне, Сережа, по какому принципу ты этих… «особо подозрительных» подбирал? Смотрю, тут и женщины есть…
– Ну да! У них любовники подозрительные, мужья… Я с розыскниками поговорил, с участковыми…
– Куприянов, Авдейкин, Шмыгов, Алексеев, Иванов… Эти почему красным?
– Ранее судимые. Грузчики в основном. Но есть и экспедиторы. – Пенкин задумчиво посмотрел в окно на плывущие в небе облака, на пролетевшую мимо сороку. – Понимаете, я так думаю, наводчик в этой паре – не главный. Он, так сказать, на подхвате. Есть ведь еще второй – взломщик. Вот тот, судя по всему, – матерый! А где они могли познакомиться? Скорее всего, в колонии или в СИЗО.
– Понятно. А вот эти, синим?
– Те, кто вдруг разбогатели.
– О как! – Владимир Андреевич рассмеялся и вытащил портсигар с любимым «Памиром»… Вытащил… и тут же захлопнул – Пенкин-то не курил. И правильно делал!
– В смысле – разбогатели? Они тебе купцы, что ли? Конкретно давай, поясни!
– Так я и конкретно. Вот, в скобочках: Кочулава Зураб – «Грюндиг». Магнитофон такой, между прочим, с рук – пятьсот рублей. А зарплата у Кочулавы – девяносто с копейками. Дальше: Николенко – лодочный мотор, между прочим – японский! Миколайчук – «Иж-Юпитер», Петрова – золотой гарнитур – ну там, браслет, кольца, серьги… И вот, наконец, – Лихославлев Иван Кузьмич! Скромный ревизор с окладом сто десять, плюс – иногда – рублей по пять-десять премиальных…