В момент, когда машина Хольтена подъехала к аэродрому, обнаружилась еще одна опасность: транспортный «Юнкерс-52», предназначенный для семьи Чиано, охраняли итальянцы. Если они увидят бежавших пленников, то сразу их узнают и поднимут тревогу. Хольтен заметил, что дверь в самолет уже открыта в ожидании посадки пассажиров. Он попросил офицера-летчика, чтобы тот приказал водителю подать машину задом прямо к открытой двери. Так и было сделано, и семья Чиано из грузовика попала прямо внутрь «юнкерса», не замеченная итальянцами часовыми, которые стояли всего в нескольких шагах.
Самолет легко оторвался от земли, после чего начался перелет, который проходил настолько легко, что граф Чиано, воспользовавшись свободным временем, забрал у одной из дочерей ее маленькую белую сумочку и, открыв ее, стал тщательно проверять содержимое. В сумке ребенка лежали несколько бриллиантов, золотые серьги, колье и другие ценности. Тем временем граф стал опустошать собственные карманы, которые, как оказалось, тоже были полны дорогих ювелирных изделий, которые он шутливо назвал Хольтену «мои несколько пенни на случай дождливой погоды».
Внезапно погода испортилась, началась буря, вершины Альп скрылись в тумане. Для того чтобы избежать излишнего риска, пилоту пришлось набрать высоту примерно до пяти тысяч метров. В самолете сразу стало холодно, по кабине забегали сквозняки, пассажиры дрожали от холода в своей летней одежде. Экипаж несколько облегчил их положение, выдав всем одеяла и запасные летные комбинезоны. Потом стало еще хуже, так как в самолете стала ощущаться нехватка кислорода. Чтобы помочь находившимся на борту преодолеть ее, Хольтен вынул бутылку испанского коньяка. Сам граф сделал лишь небольшой глоток, но его молодой сын, которого все звали уменьшительным именем Моли, стал так быстро поглощать содержимое бутылки, что Хольтену пришлось отобрать ее у юноши.
Самолет без всякой помпы приземлился в Мюнхене: ни торжественной церемонии встречи, ни почетного караула. Отсюда Хольтен повез своих подопечных на машине в Оберальмансхаузен на берегу озера Штарнбергер-Зе, где почетных гостей ждала соответствующая их статусу вилла. Убедившись, что гости разместились на ней, Хольтен решил, наконец, вернуться в Берлин и заняться рутинной работой, до которой у него столько времени не доходили руки.
Но в его планы вновь вмешался случай. Как это часто случается в гористой местности, там вдруг резко переменилась погода: жара снова сменилась прохладой. Чета Чиано попросила Хольтена остаться с ними и помочь им приобрести теплую одежду. Сначала Хольтен колебался, но после того, как Эдда продемонстрировала ему, как бедные дети дрожат под подобием пончо, сделанных из постельных одеял, он согласился остаться.
Ему удалось быстро получить разрешение на закупки одежды без карточек, а затем организовать встречу с владельцами самых крупных магазинов одежды Мюнхена в самом модном салоне города от-кутюр. Все коммерсанты и их персонал были строго предупреждены о соблюдении секретности, а графа Чиано проинструктировали, чтобы он не отходил от супруги. Для Эдды это был настоящий праздник. Когда ей предложили выбрать одну из двух шуб, она с улыбкой заявила, что оставит себе обе. Примерно то же самое повторялось и с бельем, и с платьями, и с обувью, а также бесчисленным множеством прочих вещей для графини и ее детей.
Хольтен мысленно начинал закипать, видя то, как небрежно дама обращается с деньгами его управления, когда вдруг заметил отсутствие самого графа. Сначала все казалось тривиальным. Ни Эдда, ни дети не заметили, как он пропал. Хольтен сразу же направил людей на поиски, отдав распоряжение проверить туалеты, кабинеты и все подсобные помещения. Когда стали поступать доклады, что графа нигде не могут найти, он по-настоящему забеспокоился. Впору было помянуть козни самого дьявола: ведь после столь кропотливо подготовленного и успешно проведенного похищения, граф таинственно пропал на немецкой территории. Хольтен уже собирался срочно звонить в полицию, когда в зал вдруг как ни в чем не бывало вошел Чиано. Спокойно покуривая, он похвастался тем, как хорошо его побрил немецкий парикмахер. Это переполнило чашу терпения Хольтена. Он решил срочно отправить итальянских гостей домой, на их виллу, и никуда их оттуда не выпускать. Он уже провожал итальянцев к машине, когда вдруг к нему обратился управляющий салона, попросив о разговоре с глазу на глаз. Хольтен приказал шоферу присматривать за гостями, а сам направился в кабинет управляющего. Там ему представили восхитительно красивую и далеко не глупую модель. Девушка попросила Хольтена помочь ей выйти из неловкого положения, в которое она попала. Граф Чиано только что назначил ей свидание на вечер, а заодно попросил порекомендовать ему самые популярные места для развлечения в Мюнхене. Следует ей отказать столь влиятельному человеку или нет? Хольтен заявил, что Чиано не позволят прибыть на свидание, поблагодарил девушку за информацию и подумал про себя, что сам лично проследит за прытким гостем.
В тот вечер это не составило труда. Хольтен зачитал графу перевод статьи из одной немецкой газеты:
«По сообщению министра при дворе короля Италии господина Риччи, которое он сделал представителям прессы 29 августа 1943 года, бывший министр иностранных дел в правительстве Муссолини граф Галеаццо Чиано при невыясненных обстоятельствах пропал 28 августа из своей резиденции в Риме, где содержался под наблюдением полиции. Представители охраны ясно дали понять, что в указанное время из дома не выходил ни один мужчина. Это дает основания к заключению, что граф Чиано бежал в женской одежде. Не исключено, что он все еще продолжает находиться в Риме, где на него объявлена настоящая охота».
Эти два похищения были первыми подобными акциями, которые разведывательная служба успешно провела в рамках операции «Бернхард». Выручить и отправить в Германию близкого друга Гитлера Муссолини обошлось Германии в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Операция по спасению семейства Чиано обошлась вдвое дешевле, примерно по пять тысяч фунтов стерлингов за каждого члена семьи.
Глава 6ПОЛНЫЙ СОБЫТИЙ СЕНТЯБРЬ
С самого начала Крюгер был против изготовления пятидесятифунтовых банкнотов. Но его возражения, что такие купюры будут привлекать к себе повышенное внимание, были только предлогом, попыткой найти рациональное объяснение неясному беспокойству, которое почувствовал Крюгер, когда получил указание начать производство таких денег. Это чувство не проходило даже тогда, когда в лаборатории Института литографии СС во Фридентале были изготовлены соответствующие клише. Постоянные понукания Крюгера, наконец, возымели действие, и в начале сентября ему сообщили, что матрицы готовы. Можно ли их уже забирать, спросил Крюгер, который все еще не верил этой новости. Да, ответили ему, к завтрашнему утру их подготовят для передачи. Крюгер повесил трубку, потом позвонил в Заксенхаузен и проинструктировал Шумана о том, что тот, оставив в лагере Венгера, должен отправиться во Фриденталь и забрать там клише для печати денег, которые немедленно следует доставить в Заксенхаузен.
Немного подумав, Крюгер решил лично отправиться в Заксенхаузен и проверить качество изготовления клише, прежде чем приступить к изготовлению большого количества пятидесятифунтовых купюр, как настаивал Шелленберг. На «фабрике» все шло своим чередом. Но Крюгера встревожило то, что не только не вернулся Шуман, но и куда-то пропал Венгер.
— Где сейчас обершарфюрер Шуман? — спросил он.
Никто не знал, хотя кто-то случайно услышал, что тот собирался куда-то в командировку.
— А где обершарфюрер Венгер? — последовал новый вопрос.
И снова никто ничего точно не знал. Крюгер почувствовал себя очень неуютно. Нехорошее предчувствие снова овладело им.
Оставалось только ждать. Проходил час за часом, но ни от кого из двоих подчиненных не было вестей. В голове Крюгера стали роиться мысли одна страшнее другой. Наконец, он почувствовал, что больше ждать не в состоянии. Потеряв терпение, он схватил телефон и набрал номер института во Фридентале. Его обычно невозмутимый голос дрожал от ярости:
— Только не говорите мне, что и теперь произошла еще одна задержка! Если в течение часа я не получу клише, кто-то дорого заплатит мне за это.
Его собеседник во Фридентале долго не мог понять, в чем дело. Он не чувствовал за собой никакой вины. Сразу же после обеда приезжал Шуман, который почти сразу же отправился обратно. Вот уже несколько часов, как он должен был вернуться назад.
Крюгер почувствовал себя на грани паники. Эти клише являлись одной из самых охраняемых государственных тайн Германии. Если Шуман потеряет их, или даже если у него их украдут, или он на время потеряет их из виду, даже если он случайно обмолвится кому-то об этих пластинах за выпивкой, жизнь Крюгера повиснет на волоске. Офицер перестал думать о судьбе Шумана. Ему нужно было срочно сделать что-то, чтобы спасти себя.
И тут появился Венгер. Пусть и с опозданием, но он прибыл на дежурство.
— Шуман ведь, кажется, женат, не так ли? — быстро спросил его Крюгер. — Вы знаете, где живет его жена?
— Она живет в Тегеле.[3]
Когда Крюгер звонил к себе в управление, по его голосу чувствовалось, как он обеспокоен:
— Направьте машину и двух человек в дом Шумана в Тегель. Заберите его оттуда и привезите ко мне в Заксенхаузен. Проследите, чтобы он забрал с собой все вещи, которые привез из командировки.
Снова потянулись часы утомительного ожидания. На этот раз чувство беспокойства охватило и Венгера, и всех заключенных, которые ожидали приказа, что делать дальше. Вдруг раздался телефонный звонок. Крюгер схватил трубку, надеясь, что звонит Шуман, который сейчас сообщит, что все в порядке.
— Да, я понял, вы — те люди, которых направили в Тегель. Когда вы там будете?
— Нам нет никакого смысла туда ехать, — ответил несколько искаженный телефоном голос. — Мы только что разговаривали с фрау Шуман. Она не видела мужа уже несколько дней и не имеет представления, где он может находиться.