— Потом расскажешь, — перебил я его, — поехали!
— Принцесса, — вздохнул Юнис, — найду ли я ее?
— Найдешь, найдешь, — успокоил я его, — еще и королем станешь... Давай-ка посмотрим, что там нарисовала мать-настоятельница?
Я развернул карту. Линия выходила от мельницы-мыльницы — ну, это мы и так знаем... лишнее подтверждение ее искренности, пересекала монастырь и проходила над тем местом, где мы сейчас стояли. Здесь на карте не было отмечено ничего, кроме трех дубов.
Я поднял голову, пошарил глазами по окрестностям. Нет, дубов поблизости не было. Три пенька разве что, трухлявых. Малость устарела карта.
— Если продлить линию, она упрется в город, — заметил Юнис.
— Город — замок, замок — город, — покачал головой сэр Жеральд, — не странная ли закономерность, сэр Леон?
— Ну почему? — вмешался Юнис. — А мельница, а монастырь?
— И лес, — заметил я. — Не совсем тот, правда, который нам нужен, — я потрогал мотопилу. — И пустыни пока не было. Ну и чего еще там? Гор, морей...
— Море — на самом краю карты, — успокоил меня Юнис, — за горами. — Но это наверняка не то, — ответил я, — то должно появиться внезапно, по желанию дракона, из его зеркальца...
- Какой тонкий эвфемизм, — заметил сэр Жеральд, — я бы выразился грубее.
- Спасибо за шутку, — отметил я. — Ну что, поскакали?
— По коням! — скомандовал сэр Жеральд.
Да, только бешеная скачка может успокоить! Чтобы ветер бил в лицо, сдувая ненужные мысли, сомнения, заботы — и уносил их назад, в забытье, в прошлое. Пусть поют копыта, разбивая в прах камни наших ошибок, о которые мы спотыкаемся. Пусть, рассеченная конской гривой, отлетает назад тоска — по деньгам, по принцессе, по невыполненному долгу... Вперед, вперед — и только вперед!
Дорога сменилась. Обычная полевая, пусть и каменистая, усыпанная слоистым минералом, превратилась в тесаную брусчатку и копыта коней заплясали, высекая подковами искры, испуганно разлетающиеся в стороны, чтобы спрятаться в придорожных кустах — к счастью, зеленых, а не сухих. Иначе пришлось бы останавливаться, искать искры и заталкивать их обратно в подковы, чтобы не случилось пожара.
В ИГРОГРАД!
Мелькнул указатель — каменная стрелка с буквами «Игроград».
«Наконец-то я могу читать, — подумал я, — а то показалось, что совсем разучился... Или же Вика подобрала соответствующую систему кодировки, или не замечала, что пользуется старыми шрифтами — ANSI-шными, должно быть».
— Дракон повеселиться полетел! — ухмыляясь, прокричал сэр Жеральд, пришпоривая коня. — Так повеселимся же и мы!
— Можно подумать, что у них свадебное путешествие! — прокричал я в ответ. — Монастырь посетили, теперь в увеселительные заведения направились!
— Замолчи! — закричал Юнис, сжимая кулаки с намотанными на них поводьями. Он чуть не огрел меня плеткой, но я вовремя ушел в сторону и ему стало не с руки замахиваться.
— Чего он циркулирует по всей стране? — продолжал сэр Жеральд, начиная придерживать коня — вдали показались ворота города и он не хотел влепиться в них на всем скаку, — неделю уже за ним гоняемся!
— Пять дней, — ответил я, тоже натягивая поводья, — но ты же не знаешь, какова максимально возможная скорость дракона. Может, он за два часа пролетит столько, что нам как раз неделя и понадобится, чтобы добраться до его логова.
— Мда? — неопределенно произнес сэр Жеральд, а я принялся высчитывать:
- Предположим, что скорость дракона равна пятистам километров в час, тогда за два часа он пролетит тысячу, а лошадь за сутки больше двухсот не пройдет — если ее не загонять, конечно. Вот и получается неделя. Другое дело, что дракон — тоже живое существо, а среди живых существ никто не может развить такой скорости. Стрижи — в пикировании — могут достичь двухсот-двухсот пятидесяти километров в час, но это кратковременно. Живой организм, живые ткани не выдерживают таких нагрузок. Длительное время птицы могут лететь разве что со скоростью километров восемьдесят-сто в час. А вообще-то, конечно, я не орнитолог. Желающие могут зайти на соответствующий сайт и уточнить подробности. Точной же скорости дракона мы не знаем. Можно ее лишь предполагать, учитывая большую прочность чешуи по сравнению с оперением, ряд других факторов, которые я и постарался учесть, сделав такой вывод.
— А не мог ли он лететь с отдыхом? — предположил сэр Жеральд.
— Вполне вероятно. Тогда он мог улететь на большее расстояние, но и затратить при этом больше времени.
— Эх, рыцари, — произнес Юнис, — спорите вы неизвестно из-за чего. К тому времени лошади перешли на шаг, да и он успокоился.
— Вспомните: у колдуньи мы были на второй день пути, а она показала нам по тарелке дракона в своем замке.
— Ну? — хором спросили мы с сэром Жеральдом.
— То есть я хочу сказать, что он летел не больше одного дня.
— Ценное предположение, — язвительно заметил я, — я пытаюсь рассчитать, сколько он пролетел за два часа, а ты говоришь, что он мог лететь целый день! Стратегический бомбардировщик получается, а не дракон.
— А может, он и есть стратегический дракон? — обиделся Юнис. Он хотел сказать еще что-то, но поперхнулся и протянул руку вперед:
— Дракон!
Но то был не дракон, а, скорее, змея, удав. Очень толстая и с потрясающе оскаленной зубастой пастью. Она ползала среди кочанов в капустном поле и поглощала зайцев, снующих туда-сюда и периодически набрасывающихся на капусту. Слишком увлекающиеся этим процессом и составляли небогатое меню змеи, удлиняющейся с каждым съеденным зайцем.
«Что-то знакомое, — подумалось мне, — но в данной реальности встречается впервые...»
— Обожаю зайчатину! — произнес сэр Жеральд, облизываясь.
И через мгновение я увидел, как у змеи изменилась голова: у нее появились черты лица сэра Жеральда, с черными усиками и модной прической под кокетливо сдвинутой шапочкой с пером. Голова разинула пасть и резко увеличила скорость передвижения и заглатывания. На лошади же сэра Жеральда теперь сидел незнакомый мне рыцарь с бывшим лицом змеи.
— Э-э-э, нет, вернись обратно! — запротестовал я.
— Ты кому это говоришь? — не понял Юнис, оборачиваясь ко мне. Он совершенно не обращал внимания на перемены с сэром Жеральдом и глазел в другую сторону, куда я не смотрел и не заметил, что ему там понравилось.
Но лицо сэра Жеральда успело вернуться на прежнее место. Он смущенно откашлялся, облизнулся и разгладил усы, смахивая с них заячий пух.
— Пардон, увлекся, — извинился он.
— А это игра для удава или для кроликов? — спросил Юнис, только теперь заметивший ползающую змею и прыгающих кроликов.
— Скорее, для кроликов, — пояснил сэр Жеральд, — для удава это еда...
«Да тут, оказывается, самому можно стать кем угодно, по желанию! — восхитился я. — В рамках программы, разумеется. Мигрирующие гены? То есть файлы».
— Ну что, поехали дальше? — предложил подкрепившийся и потому полный оптимизма сэр Жеральд.
Но дальше ехать было некуда: мы уперлись в самые городские ворота и джинн летал перед воротами вправо-влево, бросаясь белыми звездами.
Мы закрылись щитами и принялись маневрировать, время от времени обстреливая джинна из арбалетов.
Скоро вся земля перед и под нами блестела от этих звезд. А джинн все метал и метал их в нас.
Интересно, что невесть откуда взявшиеся зеваки, столпившиеся вокруг, принялись ржать и отпускать разного рода шуточки, едва мы ушли в глухую защиту, а попытки сэра Жеральда и Юниса прицельно выстрелить из арбалета вызывали еще большие взрывы хохота.
— Странный способ работы привратника, — заметил сэр Жеральд, — если бы он защищал ворота, тогда было бы ясно, а так? Сюда разве не могут войти все желающие? Какой же это Игроград?
Из толпы зевак к нам протолкался один, меньше всего смеявшийся — может, потому, что у него было меньшее чувство юмора?
— Их ловить надо, эти звезды! — задыхаясь от смеха, проговорил он.
— Ловить? — изумился сэр Жеральд.
- Ну да! — воскликнул зевака. — Это же игровые жетоны! Теперь вы обязаны купить их все. Если бы вы поймали пару штук и метнули в него свои монеты, он бы сразу прекратил. Теперь же все будут считать вас завзятыми игроками. Или так оно и есть? — и он с уважением отошел.
- Мда... в некотором роде, — протянул я и запустил в джинна золотой монетой.
По монете бросили и Юнис с сэром Жеральдом.
Джинн моментально успокоился, подхватил на лету монеты и прекратил метать в нас звездами-жетонами. Но и того, что мы собрали, я думаю, хватило бы, чтобы обойти все аттракционы Игрограда — если, конечно, сама продажа жетонов не окажется первым розыгрышем.
Мы въехали в ворота.
И оказались на шахматном поле — на совокупности шахматных полей, так тесно притиснутых друг к другу по обе стороны дороги, что между ними практически не оставалось никакого просвета. Хорошо хоть на самой дороге не было клеток.
Фигуры приветственно махали нам руками, хоботами, хвостами... Наши кони вежливо откликались на тихое ржание шахматных.
Что интересно, здесь шахматы были не только белые и черные, но и синие, и желтые, и зеленые, и красные...
А мне кажется, что оптимальным цветом для шахматной доски и фигур может быть либо под зебру, либо под далматинца — для обеих сторон. Просто надо заранее договориться, чьи фигуры будут с белыми пятнами на черном фоне, а чьи — с черными на белом. И все будет в полном порядке!
Нарды, встреченные нами чуть дальше, усиленно трясли своими костями, завлекая желающих поиграть и выстукивая при этом что-то забавно-непонятное: не то калинку-малинку, не то летку-енку. У математиков, сами понимаете, неважно с музыкальным слухом: один из нас так вообще говорил, что музыки нет, а есть маленький шум и большой шум...
Мне понравились шашки: маленькие, бочкообразные. Они почему-то перекатывались с поля на поле: попрыгав на одном и доигравшись до снятия с доски, они быстренько перебегали на другое поле и принимались прыгать там, иногда совершенно по другим правилам.