— Что это с вами? — остановил я одну, преградив ей дорогу.
— Подрабатываю! — пискнула она. — Отыгралась в стоклеточные — бегу в обычные, затем побегу в рэндзю, потом в Го... На одну зарплату разве проживешь? Пустите!
Ошарашенный, я уступил ей дорогу, и она покатилась дальше.
Прямо на улицах стояли «однорукие бандиты», вертелись рулетки, зеленели столы для блэк-джека — почему в таком случае не для грин-джека?
Засмотревшись на рулетку, на танец шарика, я снова почувствовал себя не в своей тарелке: окружающее меня пространство поплыло и я увидел себя стоящим на вращающемся кругу, а на меня мчался блестящий шар со злобно ухмыляющейся на нем физиономией дракона, в которой начали постепенно - отражением — проступать и мои собственные черты...
Миг — шар промчался сквозь меня, и наваждение исчезло. Мы опять стояли на улице и пялились на скачущий шарик рулетки.
Кем же был я в этом наваждении? Шариком? Драконом? Самим собой?
Казино рангом повыше сияли вывесками, переливались рекламой, манили светящимися сквозь зеленые портьеры окнами. Просто так туда было не войти: у входа стояли привратники и требовали заполнить анкету. Очевидно, так казино пыталось бороться с жульничающими клиентами. Но кто и когда требует анкету у казино?
Мы двинулись вдоль столов, щедро бросая на них жетоны и, разумеется, проигрывали.
В большие казино мы не заходили: вряд ли туда пустили бы наших коней, а оставлять их на произвол судьбы не хотелось; при таком дефиците фигур их вполне могли увести и пристроить где-нибудь на шахматной доске.
Закончился строгий, разграфленный прямыми углами квартал казино, и начался лабиринт запутанных улиц. И не только улиц: встречавшиеся здесь на каждом шагу лестницы вели и вверх, и вниз. То есть эти лабиринты являлись трехмерными, и я не удивился бы, если где-нибудь они переходили в пространство и больших измерений. Как мне ни хотелось — как математику — посетить их, я сдержался.
Сновали зазывалы. Один осторожно предложил отправиться в лабиринт собирать микросхемы, второй — с правой стороны — искать в аналогичном же лабиринте алмазы.
В этом квартале предложения прогуляться по лабиринтам попадались нам на каждом шагу: висели на стенах, торчали на щитах-указателях, летели на воздушных шарах... Просто удивительно, как часто люди стараются отыскать выход из тупиковой ситуации, в которую сами себя и загоняют. Мало того — им это нравится!
Но поскольку в этой части Игрограда все улочки были запутаны, трудно было порой понять, где натуральный лабиринт, то есть возникший естественным путем, а где — игровой, построенный специально.
А стоило нам покинуть улочки-лабиринты, как увидели приближающееся облако пыли, и мимо нас промчался колобок, а за ним летели огромных размеров ножницы, угрожающе щелкая лезвиями. - Чегo это они? — спросил сэр Жеральд.
- Подстричь хотят, — пояснил проходящий мимо зевака, охотно остановившийся, чтобы дать пояснения. — А он не хочет. - Да ведь он и так лысый! — удивился сэр Жеральд.
- На нем удивительно быстро все отрастает.
- А-а-а, — протянул сэр Жеральд, и зевака пошел дальше.
— А я думал, что он побрился, да платить не хочет, — предположил я. - Тогда уж не побрился, а постригся, — возразил сэр Жеральд.
— И побрился, и постригся, — я был непреклонен, — ты представляешь себе лысого колобка с бородой?
— Будет мешать ходить, — согласился сэр Жеральд, оглядываясь.
Здесь улицы города снова вытянулись прямыми проспектами, но количество рекламы не уменьшилось, она лишь сменила характер: на щитах предлагалось нечто грандиозное — от войны за кусок пиццы на обеденном столе до добычи спайса на Дюне.
Возле военных щитов собиралось исключительно по пять человек.
— А почему именно по пять? — заинтересовался я.
— Пять, молодой человек, это количество патронов в обойме винтовки Мосина образца 1891 года, — веско заметил отставной штабс-капитан с аксельбантами и полным «Георгием» на груди.
Но я все равно не понял.
Пошли парки, стадионы, стартовые площадки ракет. Здесь предлагалось нечто иное: принять участие в гонках — от велосипедов и мотоциклов до звездолетов и космопланов.
«А что, если...» — мелькнула у меня в голове мысль. Но оказалось, что все антигравитаторы, нуль-передатчики и прочие новомодные штучки действуют только в пределах Игрограда и на остальную территорию не распространяются.
Далее пошли ряды логических головоломок и я уже хотел было с азартом включиться в их решение, но одна деталь остановила меня: думали одни, а вот двигать камни или же тяжелые сундуки приходилось другим, и вот именно здесь, на переходе от мысли к действию, неизбежно возникали различные искажения и путаница.
Поплутав немного, мы попали на улицу, на которой распахивались двери многочисленных тиров. Здесь стреляли, пуляли, ракетили, взрывали массу монстров, мешки мишеней, тучи тарелочек и невероятное количество невообразимых космических кораблей.
По очереди мы обошли их все — и чтобы отвести душу, и чтобы израсходовать большинство накопившихся у нас жетонов.
Не все тиры были достаточно популярны: заглянув в один, мы, кроме замшелого и потому не шевельнувшегося при нашем появлении хозяина, заметили порхающую в стеклянном ящике с мягкими призами обыкновенную платяную моль, и сами быстренько покинули этот тир — кажется, там метали в цель каменные топоры...
Особенно мне запомнился тир, где из монстров при попадании летели красные брызги — я тогда подумал, что этих монстров играют настоящие люди уж очень по-настоящему они гибли...
Но нам приходилось не только отдыхать и развлекаться. Не за этим мы сюда пришли!
— Дракона не видали? — спрашивали мы едва ли не у каждого встречного.
Некоторые в ответ отрицательно качали головой, некоторые вертели у виска пальцем, а один с гордостью произнес: — Я пять штук убил! — за что сам чуть не был убит на месте сэром Жеральдом.
Впрочем, инцидент мы быстренько исчерпали в ближайшем шинке, где продавали выпивку за те же жетоны.
Инцидент вмещал двенадцать кружек пива — по шесть с каждой стороны.
И все же Игроград разочаровывал нас все больше и больше. Начинали надоедать пестрость, мишура, конфетти и серпантин бесконечных карнавалов, однообразная музыка с разных сторон.
— Что мы сюда, играть приехали? — обиженно спрашивал Юнис после каждого промаха по вражескому истребителю: он никак не мог учесть поправку на скорость и его сбивали.
— Нормально, — успокоил его сэр Жеральд, расстреливая последнюю мишень, — сейчас пойдем.
Эротических кварталов нам по пути не встретилось — то ли они находились где-нибудь на окраинах Игрограда, то ли включались только после двенадцати ночи, то ли Вика решила таким образом оградить нашу нравственность, хотя если уж она решила меня проверить, надо было проверять все до конца и даже дальше...
Впрочем, мне ни одна из так называемых эротических игр не нравилась и в прежней реальности: уровень исполнения у них невысокий, намного ниже, чем у «нормальных», все игры ведутся, в основном, как надувательство и весьма высока вероятность подхватить такой вирус, от которого сорока уколами не отделаешься...
Сэр Жеральд, правда, усиленно подкручивал ус и бросал пламенные взгляды направо и налево, едва встречал на улицах особ женского пола, но поскольку специфических программ нам по пути не попадалось, никто и не смог отреагировать на его инсинуации должным образом.
Юнис тоже время от времени поглядывал по сторонам каким-то особенно томным взглядом, но все симпатичные девицы не обращали на него никакого внимания, а целеустремленно смотрели вперед, сжимая в руках пистолеты, базуки, лучеметы и файерболы.
Нет, мне удалось... увидеть распахнутую настежь дверь, в которой стояла восхитительная обнаженная блондинка. Но едва я подошел поближе, как из-за ее плеча высунулся и оскалил зубы какой-то ужасный вирус — не то «I love уоu», не то сифилиса.
БАШНЯ ПЫТОК
Так мы шли, оглядываясь по сторонам, и вдруг среди всего шумного карнавального веселья и показного великолепия, наполненного неумолчным стрекотом музыки и натужным смехом, едва не рвущимся от напряжения, я заметил унылую физиономию фиолетового человечка, который, тем не менее, весь светился изнутри. И пусть таким же печальным уныло-лиловым светом, но мое внимание он привлек, как и хотел.
Это бросалось в глаза: среди пестроты красок — однотонный мрачный субъект, фиолетовый от макушки и до пяток. Лишь оттенки цветов да игра светотени позволяли угадать на нем одеяние: длинный камзол и панталоны со штрипками, плавно переходящие в остроносые туфли.
Он сделал мне знак рукой и скрылся за углом дома.
Заинтригованный, я свернул вслед за ним, к стыду своему позабыв о товарищах. Но, поворачивая за угол, я обернулся и заметил, что товарищи сделали почти то же самое: сэр Жеральд остановился у какой-то молодки с козой, а Юнису удалось разговорить юную монахиню — а может, наоборот, монахине удалось разговорить Юниса, чтобы всучить ему что-нибудь из религиозной литературы.
Но у меня не возникло и тени опасения, что нас разлучают специально.
В переулке, куда я свернул, народу было намного меньше — так, отдельные прохожие пунктиром тянулись по длине тротуара. А человечек выглядывал прямо из стены дома: фиолетовый на сером. Очень контрастно.
Он снова нетерпеливо махнул мне рукой, чтобы я подошел поближе. Я приблизился.
— Не верьте ничему, что здесь увидите, -— прошептал мне человечек, оглядываясь, — вас обманывают. Здесь вовсе не такая идиллия, как кажется. Вот, например, знаете, что это такое? — и он указал рукой на квадратную башню напротив.
— Откуда? — удивился я. — Мы здесь впервые. А что это?
— Это Башня Пыток, — прошептал человечек и исчез.
— Ну и что? — спросил я ему вслед. Человечек выглянул из стены чуть подальше.
— Как что? — возмущенно сказал он. — Идите туда и посмотрите, что там творится. Вы рыцарь или нет? По крайней мере хоть кому-нибудь расскажете, чтобы люди знали...