Через некоторое время к Талии приезжает вспомнивший о ней король. Он поясняет, какое участие принял в появлении на свет детей, и называет их Солнце и Луна. Мужчина и Талия влюбляются друг в друга. Вот только есть одна незадача: король женат.
Узнав об измене супруга, королева приходит в ярость, что, согласитесь, вполне закономерно. Она пытается уничтожить любовницу мужа и ее детей. Однако все заканчивается «хорошо»: «Ревнивой жене короля удается заполучить детей в руки, и она повелевает их приготовить и дать в пищу их отцу, а Талию сжечь огнем; но повар спасает детей, а Талию король освобождает, бросив жену в тот костер, который она разожгла для Талии».
В этой истории я хотела бы порассуждать о мужчинах – «Принцах», которые описаны в сказках, – с акцентом на их поведении. На том, что они делают и не делают, и на мотивах их поступков. Если толковать содержание вышеописанных сказок буквально, принцы в них – это мужчины, которые пытаются пробудить к жизни мертвую женщину.
Почему они так поступают? Для чего им это нужно? Какой символизм в этих историях? Почему мужчина, осознанно или нет, включается в «мертвую» девушку и пытается ее воскресить?
Попробуем разобраться.
Мертвые матери – оцепеневшие сыновья
Чтобы понять Принца, который влюбляется в мертвую девушку, нужно сделать шаг назад и поговорить о его матери.
Часто мать такого мужчины – это женщина, пережившая серьезную утрату – событие, которое лишило ее близкого человека: отца, матери, брата, мужа, ребенка, – или тяжелые переживания, связанные с потерей родины, дома, профессии, части своей идентичности. Термин «мертвая мать» ввел в психотерапию Андре Грин. Он трактовал его так: мертвая мать – это мать, «которая остается в живых, но в глазах маленького ребенка, о котором она заботится, она… мертва психически, потому что по той или иной причине впала в депрессию».
Депрессивные люди лишены контакта со своей живой, спонтанной, агрессивной частью. Вся их агрессия направлена вовнутрь, на самих себя. Они редко переживают чувство гнева, но постоянно ощущают вину и печаль. Жизнь с замороженной, «мертвой» матерью меняет ребенка. Он растет, периодически чувствуя к ней враждебность. Это чувство превращается в тоску по любви, и в конце концов ребенок обвиняет себя в том, что недостаточно ценил маму. Это, в свою очередь, порождает ощущение «Я – плохой».
Мужчины, выросшие с «мертвой» матерью, не приходят в терапию с депрессией. Они жалуются на свое бессилие: на то, что не могут решать конфликты, использовать свои ресурсы и возможности, не удовлетворены результатами работы, не умеют или не способны любить. Во время терапевтической работы психолог встречается с инфантильной, детской депрессией, основная черта которой – то, что первые симптомы появились рядом с человеком, погруженным в свое горе. Особенно сложно бывает мужчинам, чья мать горевала об утрате ребенка, умершего в результате выкидыша или несчастного случая. Особенно если в семье не принято было об этом говорить. Однако, как пишет Андре Грин, «речь также может идти о депрессии разочарования: превратности судьбы в собственной семье или в семье родителей, любовная связь отца, бросающего мать, унижение и т. п. В любом случае на первом плане стоят грусть матери и уменьшение ее интереса к ребенку».
В итоге ребенок растет «сиротой» – отец, если он рядом, не откликается на потребности беспомощного младенца. Мать формально, технически им занимается, но ее сердце сжато кольцом страданий и боли. Она есть в физическом мире, но отсутствует в мире ребенка, потому что замкнулась, поглощена своим горем, не отзывается на призывы и погружена в свою бесконечную грусть и печаль. Ребенок остается один, лишенный материнского тепла и любви, а по сути – отключенный от материнской энергии.
Что он делает? Начинает «спасать» свою мать. Так, как может. Малыш ведет себя беспокойно, все время встревожен или слишком весел, демонстрирует разные симптомы: ночные страхи и кошмары, бессонницу – чтобы вернуть свою дорогую мамочку к жизни. Все для тебя, мама! Чтобы ты ожила и вышла из своего темного мертвого мира! Только бы увидеть огонек любви в твоих глазах! Дай мне хоть немного тепла и нежности…
К сожалению, мама не оживает. Она где-то далеко, у нее свои битвы и сражения, она, возможно, уже пирует в чертогах Одина или переплывает Стикс с Хароном. Телесно она рядом – кормит, читает книги, укладывает спать, но ее душа не здесь. Она в своей потере, в той утрате, в ужасе и одиночестве. Маленькому ребенку не под силу ее спасти.
Ребенок оказывается в сложной ситуации. Он злится на мать так сильно, что хочет ее смерти. Но она и так «убита» и «мертва». Поэтому малыш подавляет эту злость и совершает так называемую аффективную дезинвестицию – «психическое убийство объекта, совершаемое без ненависти» (А. Грин). Мать отключена от эмоциональной жизни ребенка, и он никак не может заставить ее «включиться». Тогда он использует единственный доступный способ быть в контакте, в близости со своей психологически мертвой матерью – ребенок «помещает» мать в свой внутренний мир при помощи интроекции, и теперь она навсегда становится частью его внутреннего мира. Ему не нужно обладать матерью – он сам становится ею.
Этот механизм мужчина бессознательно будет использовать во взрослом возрасте в любовных отношениях. Любое разочарование в партнере станет провоцировать взрослого сына мертвой матери демонстрировать равнодушие и отстраняться. Партнер будет дезинвестирован, символически убит – так же, как и холодная, неживая, замороженная своим гореванием мать.
У такого мужчины огромный багаж невидимых «дефектов», среди которых можно выделить:
– агрессию, ненависть, месть другим женщинам (которые становятся «мертвой матерью»), перемежающиеся с желанием обладать и властвовать над ними;
– поиск сексуального наслаждения и удовольствия без важных чувств и переживаний, таких как любовь, нежность, теплота, забота; как следствие – невозможность испытать близость и слияние в любви;
– пристальное внимание к состоянию партнера: в детстве он был вынужден постоянно подстраиваться к переменам в настроении матери; взрослый мужчина предвосхищает и угадывает чувства партнерши, чтобы опять не переживать мучительную зависимость от колебаний душевного расположения другого человека;
– разочарование в любовных отношениях, неспособность поддерживать длительную связь, наслаждаться, отдаваться процессам, связанным с близостью, сексуальностью, любовной игрой и глубокой связью с другим человеком.
Психическая боль, которую пережил ребенок, парализует и блокирует его способность любить, потому что любые отношения вновь и вновь приводят его к состоянию бессилия. У мужчины «появляется чувство, что над ним тяготеет проклятье, проклятье мертвой матери, которая никак не умрет и держит его в плену. Боль, одна только душевная боль, сопровождает его отношения с другими людьми» (А. Грин).
Такие люди бывают успешны в профессии, вступают в брак, заводят детей – но все это с годами их разочаровывает. Все богатство человеческих отношений принадлежит королеве холодного царства – мертвой матери – и находится под ее контролем. Всю жизнь такой мужчина кормит и питает внутреннюю мертвую мать, которая находится в склепе – стеклянном гробу внутри его души.
Спасением для такого мужчины может стать проекция – механизм, с помощью которого он размещает внутренний объект – «мертвую мать» – на внешнем носителе. Эта своеобразная флешка – другая женщина, которая теперь нуждается в оживлении, воскрешении и смене статуса с «мертвая» на «живая».
Найдя эту женщину, мужчина временно обретает смысл жизни – он начинает спасать не себя, а другого человека. Потому что реальную мать не спасти. Даже если она проживет свое горе и изменится – все равно никогда не будет на 100 % принадлежать своему сыну. Она будет появляться и исчезать, приходить и уходить.
Внешний объект – другую девушку – спасать безопасно, ведь в любой момент ее можно бросить. И приятно: когда мертвая часть спроецирована вовне и кажется принадлежащей другому человеку – собственная боль в процессе притупляется и уменьшается. Только так мужчина чувствует себя живым.
Старая сказка на современный лад
Сюжет о спящей – «мертвой» – девушке пересказывают и в наше время. Так, недавно я открыла для себя израильского писателя Меира Шалева и запойно погрузилась в мир его произведений. Роман «Эсав» – семейная сага, изданная в 1991 году, – произвел на меня неизгладимое впечатление. История рассказана от имени главного героя – мужчины, который в юности сбежал из родительского дома и уехал из Израиля в Америку. У Эсава есть младший брат-близнец Яков. Как одноименный библейский персонаж, Яков украл у старшего брата «право первородства» – семейный бизнес и любимую девушку. Эсав и Яков – близнецы, но их мать явно предпочитает и любит Якова. Зная, что оба сына влюблены в одну девушку – Лею, мать говорит, что та достанется Якову – любимчику и младшему сыну. Так и вышло: «Яков унаследовал пекарню, выиграл Лею, остался в родном доме» (Меир Шалев).
Я бы хотела привлечь внимание к Лее. Именно она в романе – персонаж, аналогичный «Спящей красавице».
Как я уже говорила, Яков «отнимает» у брата Эсава его возлюбленную Лею и женится на ней – это первый звоночек. Женщина теряет своего настоящего возлюбленного из-за манипуляций его брата. Эсав сбегает в Америку на несколько десятилетий. Лишь через много лет узнает о том, что происходило в семье.
После рождения сына Биньямина Лея находится в ужасном напряжении. Тетя мужа все время пытается отнять и покормить ее ребенка. Муж регулярно насильно моет Лее голову дождевой водой – пытается воссоздать какой-то эпизод из их прошлого. Он же «отгоняет» от жены маленького сына. В семье появляется второй ребенок – девочка. Измученная Лея отдает дочь «на кормление» тете мужа. Напряжение нарастает, мы видим, как женщина погружается в тоску и отчаяние.