А что делает папа?
Девочка выбирает мужа по образу и подобию – или по противоположным характеристикам – прежде всего своей матери. И немножко – отца. Что же не так с папой нашей Золушки? После смерти жены он стал главным. И его задачей было – дорастить дочь и додать ей то, что она не получила от мамы. Именно он должен был вытирать ее слезки, любить, жалеть и заботиться о ней.
То есть он должен был максимально заменить ей маму – хоть это и невозможно. Или как минимум помочь пережить дочери такую сложную потерю.
Но, кажется, он сам растерялся. И, не сумев активизировать свою внутреннюю материнскую часть, очень быстро женился. Наверняка папа Золушки надеялся, что новая жена заменит девочке мать. Этого не случилось, и поэтому я предполагаю, что он – Фальшивый Король.
Почему? Потому что Отец Золушки буквально игнорирует свою родную дочь. Он видит, как ее терроризируют, унижают, как над ней издеваются, как ее заставляют выполнять черную работу. Маленькая девочка становится и кухаркой, и уборщицей, и посудомойкой, и имиджмейкером, заменяя всех слуг.
Что делает папа? В этой несправедливой ситуации он дистанцируется, убегает на работу и тем самым соглашается с поведением новой жены – становится со-абьюзером.
Отец Золушки как будто говорит: умерла жена – умри и дочь! И Золушка действительно умирает – символически, низведенная до прислуги.
Конечно же, у Золушки в этот момент формируется классическое виктимное поведение[4].
У человека, который долго находится в ситуации, где над ним совершают насилие, формируются и развиваются два взаимосвязанных внутренних объекта или состояния. В сказке один из них – Жертва, олицетворяющая саму Золушку. Второй – Насильник, Абьюзер, Преследователь, Тиран, который воплощается в какой-то агрессивной фигуре, в нашем случае – в мачехе.
И, конечно, в такой истории всегда есть третий – обычно это спасатель, как Фея Крестная.
В «Треугольнике Карпмана» есть и четвертый элемент – это фон, на котором все происходит. Фоном может быть социальное окружение – молчаливое большинство, позволяющее совершаться несправедливости. В криминальной хронике часто пишут о случаях, когда родители истязали своего ребенка, а соседи слышали крики, но ничего не предприняли; когда на улице истошно звала на помощь девушка, а люди проходили мимо – сами разберутся; когда человек с сердечным приступом хрипел на земле, а все бежали на автобус… Нередко такие случаи заканчиваются смертью жертвы – потому что люди отключили в себе все человеческое и стали не-людьми. В истории Золушки «нелюдь» – это даже не мачеха, для которой героиня – посторонняя девочка. Настоящий злодей здесь – отстраненный папочка, с чьего ведома и при чьем трусливом попустительстве издевательства расцветают пышным цветом.
Отец олицетворяет собой способ действия в мире, и Золушка получает от него послание: лучший подход для жизни в этой реальности – терпеть, не спорить, закрывать на все глаза, быть слабым, ни во что не вмешиваться и на все соглашаться. У Золушки формируется мужской образ: он будет тебя игнорировать и маловероятно, что в случае необходимости придет на помощь; на мужчину особо надеяться не стоит. Золушка делает вывод, что нужно брать все в свои руки.
Образ мамы у девочки
Для того чтобы у девочки был «порядок» с женской идентичностью, перед глазами должна быть хорошая, любящая, адекватная мама.
А какой образ мамы формируется у Золушки?
Очевидно, что мама у Золушки расщеплена:
– хорошая, добрая, но мертвая родная мама, которая в одной из версий даже после смерти помогает своей дочери. И Фея-крестная, или крестная мать – добрая волшебница, которая не готова помогать Золушке в повседневной реальности, но может дать серьезный толчок для ее развития, расширить горизонты восприятия, помочь осуществить мечту в ситуации экзистенциального выбора;
– злая, агрессивная и активная «мама», которая в сказке зовется мачехой и в основном занимается трудовым воспитанием Золушки. Готовит ее к тяжелому существованию в роли прислуги, но не вкладывает ни капли в ее формирование как достойной, уверенной в себе девушки, будущей жены и матери.
Внутри у Золушки возникает такое же расщепление и как фундамент ложится в основание ее женской идентичности.
Если отойти от сказки и посмотреть на нашу реальность, мы увидим, что у многих девочек мама была именно такой: иногда холодной, отстраненной, отсутствующей, а иногда – очень злой, категоричной и требовательной. «Срочно сделай уроки. Скажи, ты убрала или нет? Ты отвела брата на тренировку? Почему не сходила за молоком? Почему не отвечала на звонки?» Но в фантазиях она часто выступала как добрая и любящая. И взрослые женщины по крупицам собирают хорошие воспоминания о маме: «Она однажды купила мне платье», «Она иногда читала мне книги», «Она со мной танцевала под музыку»…
Вспомните свое детство.
Именно тогда было заложено основание вашей личности, ваше отношение к себе, к партнеру и к собственным детям.
Что происходило, когда вы приходили домой из школы? Хотелось ли вам идти домой? Вы бежали или медленно, понуро и обреченно тащились в ожидании всех мыслимых и немыслимых египетских казней?
Если мама была дома, интересовалась ли она: «Как ты? Как твой день? Как твое настроение? Моя дорогая доченька, голодная? Пойдем, я тебя накормлю».
Или мама сурово допрашивала: «Что получила? Уроки уже сделала? Куда собралась? А кто убирать будет?»
Вспомните свой подростковый возраст и первые влюбленности. Знала ли о них мама? Можно ли было поделиться с ней секретом, что у вас появился свой Принц? Или мама контролировала все ваши телодвижения, считая, что все это глупости, а главное – учеба / помощь по дому / оценки.
Всем хочется добрую маму, но многие жили с настоящей мачехой. Такой же, как сказочная, которую интересуют только те уроки, которые она задает Золушке. И Золушка выполняет эти «уроки» на отлично – она убирает, моет, стирает, готовит, валится с ног, засыпает прямо у камина с золой. Ее руки грубеют от работы, лицо становится грязным, у нее нет никакой возможности за собой ухаживать. И она впитывает идею, что так жить – нормально.
Мы говорим про более-менее осознанный возраст, когда девочка говорит, понимает, рассуждает, может выполнять работу… А что происходит, если с такой мачехой живет очень маленький ребенок или младенец? Ведь есть патологически жестокие матери, которые испытывают ненависть и проявляют настоящий садизм по отношению к своим маленьким детям. Ребенку, говоря словами Винникота[5], как свежий воздух нужна достаточно хорошая мать. Даже маленький ребенок со временем начинает отличать ситуации, когда мать действительно не может немедленно удовлетворить его потребности, от ситуаций, когда она специально не хочет их удовлетворять, потому что злится, раздражена, испытывает ярость. И тогда один из самых ранних защитных механизмов – расщепление[6] – помогает разделить и себя, и мать на «хорошие» и «плохие» части.
Расщепление как препятствие восстановлению себя
Психоаналитики разделяют расщепление на горизонтальное и вертикальное. Вертикальное расщепление позволяет разделить плохие, злые, обесцененные и хорошие, добрые, важные, ценные части себя и Других (которых мы называем объектами). А горизонтальное расщепление позволяет удержать эти части себя и Других по отдельности.
Проблема в том, что в отдельный момент времени может «жить» только одна позиция. Вторая остается бессознательной, и из-за этого ощущения своей грандиозности или ничтожности могут очень быстро меняться местами.
И тогда здесь-и-сейчас Принц может восприниматься Золушкой самым лучшим, любимым, единственным. А через минуту щелкает переключатель, и тот же Принц уже эмоционально тупой, неадекватный, глупый и вообще случайный человек в жизни.
Да и сама Золушка то прекрасная, королева бала, звезда – то ничтожная, грязная, никому не нужная и не интересная служанка.
Есть четыре варианта сочетания «хорошего» и «плохого» себя и другого.
1. Я идеален и Другой идеален, а плохие части отрицаются и не замечаются из-за вертикального расщепления. Или «Я – окей, ты – окей».
2. Я ничтожен и Другой ничтожен, а хорошие части защищены вертикальным расщеплением. Или: «Я – не окей, и ты – не окей».
3. Я идеален, а Другой ничтожен. Обесцененные части себя не осознаются из-за вертикального расщепления. Хорошие части Другого горизонтальным расщеплением защищены от хороших частей моего «Я». Или «Я – окей, ты – не окей».
4. Я плохой, Другой – идеальный. Хорошие части себя не осознаются из-за вертикального расщепления, человек чувствует себя неполноценным. Плохие части Другого защищены от хорошего вертикального расщепления, а от плохого моего «Я» – горизонтальным расщеплением. Или «Я – не окей, ты – окей».
Попробуем посмотреть на эти варианты отношений через Золушку и ее представления о Другом, которые будут проецироваться на Принца.
Эта нестабильность, переключение между «хорошим» и «плохим» не позволяют интегрировать свои и чужие части в целостные и многогранные образы «Я» и Другого.
Давайте порассуждаем о последствиях расщепления конкретно для «Золушек». Как вы думаете, если в детстве и в подростковом возрасте девочка получает послание: «Неважно, как ты выглядишь», «Неважно вообще, кто ты, – главное, работай» или, еще хуже, «Тебя как человека для нас нет – ты просто функция» – каков в процентах ее шанс вырасти нормальной женщиной? И какие у нее шансы на интеграцию «хороших» и «плохих» частей себя и Другого?
Спойлер: небольшие.
Расщепленные мамы – поляризованные дочери
а злая мачеха – не злая смешав все крупы вместе с солью моторику ей развивала все по системе монтессори