Я не могу ему не верить. И чувствую, как отпускает что-то, весь вечер сжимавшее грудь.
— Что за подруга-то?
Маньяк морщится:
— Да ничего… симпатичная. Только тупая как пробка. Веришь — я её трахаю, а сам плачу…
Я начинаю смеяться первым. Шурка мрачно смотрит на меня, морщится, словно вспоминая, что сказал. Потом тоже улыбается.
— Нет такого оружия, поверь. Компьютер убить — можно. Человека — фиг! Я бы первый из глубины смылся, появись такая штука.
— Почему? По улицам тоже ходить опасно, машина может сбить…
— Лёнька, да представь, что начнётся в глубине, если в ней можно будет убивать! Если каждый пацан, дорвавшийся до компьютера, сможет уложить обидчика по-настоящему!
— Представляю, — говорю я. Мне снова не хочется смеяться.
— Под виртуальность ведь до сих пор нет нормальной юридической базы, — размышляет вслух Маньяк. — И даже обвинить в убийстве будет невозможно.
— Да не в этом дело, — говорю я. — Представь пьяного в глубине. Представь обкуренного. Подростка без тормозов. Психопата. Человека в депрессии. Когда не видно настоящей крови. Когда всё как бы в игре. Мрак!
— Вот именно. Если такая штука появится, глубине — конец…
Маньяк морщится, словно вслушиваясь во что-то.
— Мне пора, Лёнька. Обеденный перерыв кончился!
Я едва успеваю пожать ему руку — Маньяк кидает на стол деньги и выбегает из ресторана. Да, научила его Америка трудовой дисциплине. Это не Питер, где он порой забегал в обед ко мне пива выпить.
Наверное, и мне пора.
Надо поспать, хотя бы немного.
Расплачиваясь с официантом, я на миг складываю ладони, сцепляю пальцы… Это самый безобидный и простой «внешний» знак дайверов. Его знают даже начинающие. Уж очень ловко парень орудует с тарелками… быть может, тем же способом, что и я?
Официант не обращает на приветствие ни малейшего внимания.
Что ж, глупо было надеяться на иной исход.
101
Я проснулся около десяти.
За окном стучал дождь. Тихий, монотонный. В такой хорошо уезжать. Стоять в тамбуре, глядеть на мокрое окно, курить… И чтобы в купе сидели друзья… нет, лучше не друзья, а приятели, с которыми нужно пить, а не открывать душу. А на столике чтобы ждала первая из бутылок, а кто-то уже разворачивал бутерброды и раскладывал нехитрую закуску.
В такой дождь надо уезжать от любимой. Нет… не обязательно от любимой, вообще — от любви. Из любимого города, от любимой работы.
Хотя уезжать от любимой — это лучше всего.
Причём — навсегда.
— У меня дип-горячка, — сказал я. — Слышите?
Некому меня услышать. У Вики ведь нет дип-психоза. Она пошла на работу, нормальную человеческую работу. А я остался, чтобы побродить по квартире, что-нибудь сделать по хозяйству… и нацепить серый пластиковый шлем.
Нет уж. Сегодня у меня другие планы.
Я должен найти этого типа, Чингиза. И получить от него то, что необходимо в глубине.
С этой мыслью я и соскочил с кровати.
Лёг я около шести, и голова ещё была совершенно чумная. Я прошёл в ванную, стянул майку и трусы, забрался под душ, повернул кран.
Воды хлынула ледяная. Совершенно. Чертыхаясь, я выключил воду. Не зря вчера перед домом шумел экскаватор и разрывали трубы.
Одна из самых больших радостей жизни — полусонному влезть под горячий душ, погонять температуру вверх-вниз, обтереться шершавым полотенцем.
И то не получается.
Летом я бы ещё рискнул принять ледяной душ, но не сейчас, в промозглый холод.
Чёрт возьми, дело ведь даже не в гигиене, потерплю до вечера. Проснуться толком не получится, так и прохожу весь день полусонный!
Хотя…
В моём гостиничном номере в Диптауне тоже есть ванная комната.
Принять душ в глубине… замечательная идея…
И очнуться вечером, когда придёт с работы Вика.
— Хрен, — коротко ответил я самому себе. Снова влез в ванную и с воплем облился ледяной водой.
Кажется, мне недавно хотелось спать? Судорожно растираясь полотенцем, я поискал в себе остатки сонливости и ничего не нашёл.
Записка, вручённая мне Маньяком, была распечатана и торчала из принтера. Молодец, Вика. Помнит, как надо поступать с информацией. Я оторвал листок, посмотрел.
Телефонного номера не было, только адрес. Чингиз жил в центре, у Красных Ворот. Это хорошо, добираться по прямой, и не слишком долго…
Я спрятал листок в карман и пошёл одеваться.
Вот об этом надо было предупреждать…
Я постоял перед ажурными металлическими воротами, за которыми виднелась будочка охраны и два каменнолицых мордоворота в полувоенной форме. За будочкой — аккуратный, ухоженный сад, лишь дальше здание. Не очень высокое, этажей пятнадцать, зато такой причудливой формы, будто я не в Москве, а в Диптауне.
— Жаль, смокинг забыл, — буркнул я самому себе под нос.
Чингиз, оказывается, «новый русский».
А я думал — хакер.
Я протянул руки к воротам — и те плавно, беззвучно распахнулись. На каменных мордах охранников проступили ухмылки.
В конце концов!
Я подошёл к будочке. На меня смотрели с любопытством, но здороваться не спешили. Никак я не походил на обитателя или гостя этого дома. Не заслуживал уважения.
— Мне в тридцать первую квартиру, — сказал я, украдкой заглядывая в бумажку.
Видимость вежливости со мной соблюдали.
— Вас ждут?
— Нет… наверное.
— Тогда — что?
Крепкие парни, и скучновато им тут. Весь день улыбаться нуворишам — щёки сморщатся. А тут пришло недоразумение в потёртых джинсах и старой куртке, стоит без зонта под унылым дождём…
— Тридцать первая… — вдруг сказал второй охранник.
— А…
Рожи сделались кислыми. Так… похоже, в эту квартиру приходят разные гости…
— Как представить? — Охранник поднял трубку.
— Скажите, что пришёл человек от… — Я запнулся. Нет уж! Сколько раз попадал в недоразумения, а сейчас и лицом в грязь уложить могут. — …от Александра Летова.
— Ваше имя?
— Оно ничего не скажет.
Пожалуй, у охраны было своё мнение о процедуре, но тут на другом конце домофона ответили.
— Доброе утро, — отчеканил парень. — Проходная беспокоит. К Чингизу Сергеевичу посетитель. Да, пригласите, пожалуйста, будьте любезны.
Он ждал, косясь в маленький телевизор, по которому беззвучно шёл футбол. Его напарник, развалившись на диване, смотрел в мониторы — видимо, по всему периметру здания камеры.
Я тоже ждал. Скрючившись под дождём.
— Чингиз Сергеевич? Проходная беспокоит… Да. Мужчина средних лет, обычной наружности, не представился. Сказал, что он от Александра Летова.
Когда охранник поднял голову, в глазах у него была искренняя радость:
— Какого ещё Александра Летова? А?
— От Маньяка! — брякнул я.
— От маньяка, — сощурившись, повторил в трубку охранник. Его напарник чуть-чуть подобрался, рука легла на бедро. А кобура пистолета, кстати, открытого ношения… — От какого ещё маньяка?
— Скажите, пусть вспомнит баржу на Васильевском острове в Питере! — отчаянно выкрикнул я, понимая, что сейчас мне светит КПЗ, а не квартира Чингиза.
— Он говорит про какую-то баржу на Васильевском острове… — Охранник замолчал. — Да. Понял. Спасибо, всего доброго.
Трубка брякнула об аппарат. С натужной благожелательностью в голосе охранник сказал:
— Пройдёте по дорожке и налево. Третий подъезд. Охрана вас пропустит. Всего доброго.
С двумя буравящими взглядами в спине я пошёл к зданию. Ощущение было такое, словно меня в последний момент помиловали и отвязали от электрического стула.
И не думал, что в обычной, реальной, московской жизни бывают такие захватывающие ощущения.
Может быть…
Нет. Нет. Об этом даже думать нельзя!
Если снова приступ…
Нет.
Это не глубина. Не виртуальное пространство, в котором блуждает моё сознание, возводя дворцы и руша города. Это обычная Москва, обычный дом миллионеров, обычная охрана.
Всё в порядке, ничего страшного.
Сколько здесь было подъездов — не знаю. Может быть, всего три. По двенадцать квартир в каждом.
Внутри оказался ещё один пост, тоже с двумя охранниками. Настолько похожими на парочку у входа, будто и в реальной жизни давным-давно создан типовой набор тел. «Новый русский», «бывший интеллигент», «бдительный охранник»… Вот эти — из третьего типа.
— Документы, — тоном, не терпящим возражений, сказали мне.
Пришлось достать паспорт и ждать, пока охранник, неумело тыча пальцами по клавиатуре, введёт в компьютер мои данные. Кажется, он заполнил даже графу «пол» и «национальность».
Интересно, тут со всеми гостями так поступают? Не верю. Скорее сортируют по внешности.
— Нажмёте двенадцать, — сообщили мне, наконец возвращая паспорт. — Лифт поедет до четырнадцатого этажа.
Лифтов было два. Как в обычном доме из «неплохих». Вот только здесь их было два на двенадцать квартир.
А почему четырнадцатый этаж, интересно? Тем более, если нажимать двенадцать?
Часть квартир двухуровневые?
И к чему фраза о том, что лифт «поедет»? Неужели у них тут большую часть времени лифты стоят сломанные?
Сам лифт был таких размеров, что в нём хотелось установить джакузи. Сходство с ванной комнатой дополняли зеркальные стены и чёрный матовый потолок. На полу лежал ковёр. Чистый.
А кнопок и впрямь только двенадцать. У каждой ещё узкая прорезь, словно для магнитной карточки. Ещё и на этаж не просто так поднимешься?
Но на нажатие двенадцатой кнопки лифт мягко пополз вверх. Откуда-то из стен заиграла мягкая музыка.
Чёрт, что я там делать буду, у этого Чингиза? Стоять в уголке холла и жалобно канючить запрещённые, классифицированные как оружие программы? Напоминать про какую-то баржу, где сам я и не был никогда?
Додумать не удалось — двери лифта открылись.
Прямо в квартиру!
В общем-то там был ещё небольшой тамбур и могучая дверь, наверняка стальная под деревянной обшивкой. Но она была распахнута.
Я осторожно шагнул вперёд, в холл. Квадратный, метров семь на семь. Высоченный потолок венчался чем-то вроде стеклянной пирамидки, по которой барабанил дождь. Квартира и впрямь была двухуровневая, на второй этаж вела спиральная лесенка.