«Царь-рыба» притаилась на площади Свободы. Такие есть почти в каждом квартале Диптауна, вот только в американском или французском они отданы на откуп увеселительным заведениям сомнительного толка, а в нашем — сплошь занята офисами. Что ж, каждой культуре — своё.
Вывеска — неяркая, нарочито примитивная. В эту примитивность вложено куда больше сил и таланта, чем в яркие рекламные огни над дорогими ресторанами. Лубочный рисунок, на котором карикатурные бурлаки тянут из реки чудовищных размеров осетра, небрежно написанное название…
Толкаю дверь, вхожу. Места есть, это уже радует. Последнее время «Царь-рыба» обретает всю большую популярность, и я боюсь, что скоро перестану здесь появляться. Либо кабак расширится, превратится в известный ресторан, либо придётся заказывать столик заранее и терпеть шумные и чуждые компании.
Но пока ещё это место, куда я стараюсь прийти.
Выбираю столик у двери на кухню. Официантка незнакомая, но подходит сразу. Бросаю быстрый взгляд на меню.
— Сегодня запечённая в фольге форель — великолепна! — говорит девушка.
Эх. Форель в фольге я ел… давно, правда. Но она мне не понравилась. Значит, не оценю и сейчас.
— Фаршированную щуку, — решаю я.
Этого блюда я никогда не ел. Но наверняка оно будет выглядеть красиво, а фантазия додумает вкус.
— Ушицу… — продолжаю я, скользя взглядом по меню. — И графинчик водочки… самой обычной, пшеничной. Хлеба чёрного.
— Всё?
— Томатный сок…
Запивать водку — вульгарно. Но сейчас я хочу именно вульгарности.
Остаюсь ждать заказа. Конечно, всё могут подать мгновенно, но зачем портить иллюзию? Сижу, оглядывая зал. Некоторые лица уже примелькались. Другие — незнакомы. На сцене — одинокий гитарист, то ли группа ещё не собралась, то ли он просто предпочитает выступать один. Вслушиваюсь в негромкий голос…
Этот метод прост.
Весь квартал под холст.
Он не художник, нет, он — эхо века,
Эхо нас… И это веха!
Как бензиновая радуга на лике реки
На чёрном асфальте цветные мелки,
Это мы. Ты видишь, это — ты и я.
Он наград не ждал,
Он не ждал похвал,
Он делал то, чего не мог не делать,
Раб и Бог цветного мела.
Как бензиновая радуга на лике реки
На чёрном асфальте цветные мелки,
Это мы. Портрет до первого дождя.
Да, есть дождь и снег,
Да, не вечен век,
Но не спеши кричать «ату» со смехом;
Мы живём в эпоху эха.
Как бензиновая радуга на лике реки
На чёрном асфальте цветные мелки,
Это мы. Портрет, как феникс из огня.
Певец опускает гитару. Смотрит на зал. Никто его толком и не слушал, народ увлечён процессом питания. На мгновение наши взгляды встречаются, и у меня возникает странное ощущение, что песня была предназначена именно для меня.
Так обычно и бывает с хорошими песнями.
Певец встаёт и уходит, странно, за гриф, держа гитару. Так не берут инструмент, но жест почему-то кажется абсолютно естественным.
Чёрт, почаще надо заходить. «Мы живём в эпоху эха…»
— Можно?
Оборачиваюсь. Ага…
В Диптауне редко встретишь старика. Все хотят быть молодыми и красивыми, если не в жизни, так хоть в сладостном сне. Решиться на такой облик — это поступок.
— Садись, Ёжик, — приглашаю я.
Ёжик — прозвище местного завсегдатая. Я довольно долго считал его программой, пока не поговорил сам. Как ни странно, но человек, проводящий в глубине большую часть суток, — вполне настоящий. Ему лет шестьдесят, он седой, морщинистый, полноватый. Лицо обрюзгшее, но чисто выбритое. Короткая, седенькая, военная причёска, за которую он и заслужил прозвище. Чуть опустившийся, но в меру приличия. Одет старомодно, но аккуратно. В общем — неприязни не вызывает, скорее — интерес.
— Слышал про взлом? — интересуется Ёжик, присаживаясь. Косится на официантку, уже несущую водку и сок.
— Ещё рюмку, — прошу я, хотя и вижу, что на подносе две рюмки. Скорее всего Ёжик сидит в «Царь-рыбе» не по собственной инициативе, он наёмный работник. Как в публичных домах девочки разогревают посетителей на дорогую выпивку, так и в кабачке Ёжик раскручивает посетителей на пьянство. Такая работа.
— Благодарю, — не теряя достоинства, кивает старик. Чуть дрожащей рукой наполняет рюмки. Мы чокаемся, выпиваем. Ёжик крякает, но не закусывает, занюхивает рукавом. Что-то новенькое.
— Так что за взлом? — любопытствую я, когда приличия соблюдены. Достаю пачку сигарет, протягиваю ему.
— Есть такая фирма… э… «New boundaries»…
— Да, слышал, — вспоминаю я. — Они софтом занимаются?
Ёжик хихикает:
— Нет… всякой чепухой. Вроде новых эргономичных клавиатур, дизайна шлемов, особых кресел, на которых геморрой не заработаешь… Прикладные товары.
— Угу… — неопределённо бормочу я. Свою выпивку старик должен отработать любопытной историей, но пока она не тянет даже на сигарету.
— Мне уже уходить, — вздыхает Ёжик. — Эх… был бы лишний бакс, время продлить…
Ничего себе! Смотрю ему в глаза. Что же, новости столь любопытные, что требуется оплатить его время в глубине? Доллар — не деньги, но всё-таки!
Секунд десять мы играем в гляделки. Потом Ёжик начинает вставать, и я сдаюсь, беру его за руку.
— Посиди. Я сегодня при деньгах.
— Благодарю. — Старик ухитряется так ловко усесться обратно, что и не понять — хотел он уйти или просто поёрзал на стуле. — Так я говорю — фирма… небольшая… Вроде по контрактам с крупными работает… с самыми монстрами…
Мне приносят уху. Запах божественный. Кормить Ёжика я не собираюсь, да он и не настаивает. Начинаю есть, демонстрируя, что пока ничего занятного не услышал.
— Так вот, ломанули их вчера, — сообщает Ёжик.
Странно…
— Вчера?
Виртуальность живёт в быстром темпе. Вчерашняя новость — уже не новость.
— Ага. — Ёжик понимает, что я оценил маленькую деталь. — Ну… грабителя взяли сразу…
У меня чуть-чуть сдавливает сердце.
«Грабителя взяли сразу»…
Два года назад любой задал бы вопрос «Дайвер ломал или хакер?»
Потому что в этом было принципиальное отличие. И между способами защиты, и между методами работы.
Было отличие… теперь никто вопроса не задаст.
Потому что дайверов больше нет.
— Пришили его, голубчика, — вздыхает Ёжик. — Охрана-то была серьёзная, не от «New boundaries», а от тех, чей заказ выполнялся…
— Каждый час в глубине что-нибудь ломают, — дохлёбывая гущу, отвечаю я. И впрямь хороша ушица! Точно такую мы ели на Волге, ночью, у костра… — Каждую минуту ломают. Когда уйдёт вор, а когда и нет. Чему удивляться?
— Нашли его и в реальности, — сообщает Ёжик.
— Значит, на что-то серьёзное замахнулся.
— Ага. Вот только он и в реальности мёртв был.
Пока я медленно поднимаю голову, опускаю ложку, вытираю губы салфеткой, старик успевает наполнить рюмки.
— Упокой, Господи, душу раба твоего Падлы, хакера небесталанного, грубого, но с добрым сердцем… — торопливо бормочет Ёжик. Мы выпиваем, не чокаясь.
— Падла?
— Говорят, да. А как мирское имя — не спрашивал.
— И что полиция? — Прозвище мне ничего не говорит. Но сам факт… человек, убитый в глубине, умер по-настоящему!
— Говорят, случайность. Говорят, может, сердце слабое было, перенапрягся да и умер. Что тут удивительного?
Пожимаю плечами.
Всякое бывает.
Один, глядишь, заиграется в глубине, а инфаркт схватит в обычном мире. Другой в такой депресняк скатится, что снимет шлем да и наденет вместо него петельку.
Всё бывает. Всё.
— Жизнь, — соглашаюсь я. — Мрачная история, старик.
— Да уж… А ещё, говорят, полиция до сих пор на ногах.
Вот это — совсем интересно.
Мне всякое доводилось пережить. И на меня охотились. И за мою голову награду объявляли. Всё, завязал я, пусть молодёжь играется.
Но если хакера взяли и в глубине, и в реальности, а охоту продолжают…
— Занятно, — говорю я. — Занятно. Спасибо, Ёжик. Развлёк!
— Стоит моя история паршивого доллара? — хитро спрашивает старик.
Конечно, в рассказанном им нет ничего секретного. Всё это можно узнать и так… если искать информацию. Но все новости никогда не узнаешь, в этом и беда, и спасение. А Ёжик зарабатывает тем, что приглядывается — кому и что надо рассказать. Девяноста процентам здесь сидящих история эта совсем неинтересна. Ещё девяти из ста — выслушать и забыть.
А вот меня чем-то цепляет…
— Стоит, старик, — соглашаюсь я. Протягиваю ему долларовую бумажку.
Ёжик ловко прячет её в ладони и удаляется. Сейчас кому-нибудь другому будет рассказано… да не всё ли равно что? Каждому найдётся что-нибудь занятное. Ёжик не алкоголик, а профессионал высшей пробы.
Тем нам и дорог, всем нам, от посетителей до владельца «Царь-рыбы».
Между тем мне уже несут щуку.
— И как она приготовлена? — взирая на немалых размеров рыбину, интересуюсь я.
— Наш шеф-повар, — официантка улыбается, — был горд выполнить такой интересный заказ. Мясо щуки было провёрнуто в фарш вместе с вымоченным в молоке батоном…
Всё как положено. Раз я не пробовал блюда, то мне надо объяснить, что именно я буду есть…
И в этот миг мир вокруг вздрагивает, будто при землетрясении, разламывается, окутывается темнотой.
Покушал, называется…
— Лёня!
Я помотал головой, поморгал. Мир обретал краски медленно и неохотно.
— Лёня, ты здесь?
Вика смотрела с лёгкой иронией. Снятый с меня виртуальный шлем она держала в руке, даже не выдернув из разъёма, и в глубине его ещё мельтешили какие-то картинки.
Первым делом я глянул на монитор. Надпись «ненормативный выход из глубины» меня не удивила. А вот время…
Пять часов вечера. Чёрт возьми, да я ещё мог быть на работе!