Но в тексте есть ещё церковнославянизмы (= болгаризмы) и сербизмы. Придётся построить версию, что переписчики образовывали целый интернационал.
Разумеется, такая версия достаточно нелепа сама по себе. Но имеется капитальный факт, зачёркивающий даже то микроскопическое вероятие, которое можно было бы для неё допустить. Он состоит в том, что, как мы уже видели, в ВК есть также ложные полонизмы, ложные церковнославянизмы, ложные сербизмы и т. д. А ведь нельзя допустить, чтобы поляк не знал своего родного языка и мог написать, например, ренба вместо рыба, когда в его родном языке это ryba.
Конечно, единичное ренба вместо рыба можно было бы объяснить простой опиской. Но в ВК этот ряд ложных полонизмов, как мы видели, весьма велик. Состоять из случайных описок этот ряд явно не может. Единственное возможное объяснение состоит в том, что некто хотел придать этим словам польский облик, но польский язык знал плохо.
Из сказанного понятно, что нормальная копия с древнего текста — это текст, где нет грамматических неправильностей, а просто проявляют себя (в той или иной степени) две нормы — старая и новая. Например, в «Слове о полку Игореве» нет ничего, что не соответствовало бы либо норме XII в., либо норме XV в. И его язык по большому числу параметров близко сходен с языком определённой категории реальных рукописей (а именно, списков XV–XVI вв. с древнего оригинала, сделанных на северо-западе Руси).
Совершенно не то в ВК: здесь масса материала, который не соответствует нормам никакого конкретного славянского языка никакого века. И не существует никаких реальных рукописей, которые обнаруживали бы с данной точки зрения какое-либо сходство с ВК.
Таким образом, спасти версию подлинности ВК с помощью гипотезы об инославянских переписчиках невозможно.
На наивном уровне можно пытаться выдвинуть в качестве аргумента в пользу древности ВК то, что там есть некоторое количество древних словоформ, которых в современном языке уже нет (скажем, аориста или двойственного числа). Но мы уже видели, что и те и другие строятся в ВК с множеством чудовищных ошибок и используются в тексте произвольно, без связи с соответствующими значениями. Тем самым в использовании таких словоформ показательным в действительности оказывается не сходство ВК с реальными древними рукописями, а, напротив, вопиющее от них отличие.
Единственный более серьёзный аргумент данного рода, который был выдвинут сторонниками подлинности ВК, состоит в том, что в ВК есть такое же смешение ъ с о и ь с е, как в новгородских берестяных грамотах.
На первый взгляд этот аргумент кажется весьма сильным. Но при более близком рассмотрении это впечатление рассеивается. Дело в том, что в берестяных грамотах графическое смешение строго ограничено парой ь-о и тройкой ь-е-ъ; никаких других смешений гласных нет. Между тем в ВК наблюдается хаотическое смешение почти любых гласных с любыми. Вычленение из этого хаоса лишь двух пар — ъ/о и ь/е — совершенно произвольно и нужно только для того, чтобы создать иллюзию сходства именно с берестяными грамотами. Так, е особенно часто смешивается в ВК си — например: полождете 19 вместо положити, жнева ‘жнива' 6а, попелеще ‘пепелище' 6а, въенек ‘вестник' 8(2); кроме того, оно смешивается ещё и с ъ, а, я, о, ъ, у, ен и др. — например: до конце ‘до конца' (часто), прибезенце ‘прибежища' 66, замержеце ‘заморцы' 6в, бедехом ‘будем' 7з, вопрощашуть насе ‘спрашивали нас' 7г и т. п. Примерно то же происходит в ВК и с о, которое может смешиваться не только с ъ, но и с у, ь, е, ен и др. (ср., например, вовенде нашо ‘воевода наш' 7д).
Нелишне отметить и тот простой факт, что берестяные грамоты стали известны (по первым публикациям) с 1951 г., тогда как первые цитаты из ВК опубликованы в 1953–1956 гг., а полные тексты дощечек публиковались (малыми порциями) лишь в 1957–1959 гг. Это значит, что отдельные написания вроде насо, намо (вместо нась, намъ) вполне могли быть и прямо навеяны впечатлением от берестяных грамот.
Таким образом, сколько-нибудь весомые лингвистические аргументы в пользу подлинности ВК просто отсутствуют.
Единственное правдоподобное объяснение состоит здесь в том, что его создатель коверкал, причём не по какой-то продуманной системе, а в основном просто наугад, сложившиеся у него в уме русские или украинские фразы, наивно полагая, что это создаст впечатление древности.
У него явно была установка на то, чтобы ни одна фраза буквально не совпадала с современной русской или украинской. (Заметим, что в подлинном древнем тексте такие фразы как раз изредка встретились бы.) И даже отдельных слов, целиком совпадающих с современными русскими, должно было быть, по его представлениям, как можно меньше. Во имя этого он считал необходимым так или иначе искажать почти каждое слово, кроме самых коротких.
Сочинителю казалось также, что текст будет выглядеть более древним, если в нём не будет никакой устойчивости в написании конкретных слов, т. е. если любое слово будет писаться двумя, пятью, дюжиной разных способов.
Типовые приёмы применённого сочинителем коверканья таковы.
1. Отдельные русские или украинские слова и формы заменяются церковнославянскими, польскими, чешскими или сербскими — целиком или в какой-то части фонетического состава. При этом инославянская форма может оказаться как правильной, так и ошибочной (ложные церковнославянизмы, ложные полонизмы, ложные сербизмы). Примеры см. выше.
2. Слово может подвергнуться произвольному частичному изменению буквенного состава. Это может быть:
замена суффиксов (по млеку небествену, прибезица);
усечение (Дажбо, Стриб, хорвы ‘хорваты');
вставка лишних букв (н, т и др.: венде ‘ведёт', доморнже ‘до моря', мыстляще, щчто ‘что', благва ‘благая', жолуте а стрбрне ‘жёлтое и серебряное', старение ‘старцы' и т. п.); произвольные замены и перестановки букв (желзвъна ‘железные', держевь ‘держава', грм грмыщаеть ‘гром громыхает'), особенно широко используется взаимная замена гласных в парах и — ы, а — я, у — ю[177] (сыла, хъзярi, брящны, iniy ‘иную'), а также замена любой гласной (чаще всего и, ъ, ь, а) на е (примеры см. выше).
Особенно много усиленного коверканья в именах собственных: хъзярсштi ‘хазарский 4в, еланште ‘эллины' 24б, ворензе ‘варяги' 6е и т. п.
Комбинации всех этих приёмов могут давать самые дикие искажения, например: богентсве ‘богатство' 36б, хорбере ‘храбрые' 36б, вовенде 7д ‘воевода', созденхноуть ‘сдохнут' 7ж.
3. К полученной основе может быть присоединено как правильное (соответствующее синтаксису фразы) окончание, так и любое другое — чаще всего — е (до бозе, од оце и т. п.).
4. После всего этого в слове могут быть опущены любые гласные; так имитируется — но без малейшей последовательности — письмо, где гласные могут не обозначаться.
5. Может так или иначе разрушаться синтаксическая правильность фразы — путём опускания или добавления каких-то слов или замены требуемой по смыслу грамматической формы на какую-нибудь другую. В частности, во фразу могут добавляться слова, не имеющие никакой синтаксической связи с остальными, но внешне похожие на элементы древнего языка (например, сме, ста, хом).
Следствием всего этого является, между прочим, то, что текст ВК не допускает точного перевода, поскольку аграмматичный текст вообще не имеет точного смысла. В самом деле, как уже указывали критики, так называемые переводы ВК — это вольные домыслы. Но ничего другого здесь и не может быть. Можно пытаться угадать, как выглядела фраза, которую имел в виду сочинитель, до того, как он начал её коверкать, но никакой гарантии правильного решения здесь быть не может, поскольку в таком коверкании не было никакой системы.
Приведём иллюстрацию: а одеймо од домы сва а тецехом до врзi абехом въдяшете ixio о руськ меча 7д (приблизительный смысл: ‘и мы отошли от домов своих и напали на врагов, чтобы они знали о русских мечах'). Элементы этой фразы таковы:
одеймо (вероятно, в значении ‘мы отошли') — под влиянием польского odejsucu ‘отойти' (возможно также влияние польского odejmq‘я отниму');
од домы — од (польск.), с невозможным в данном случае в славянских языках винительным падежом;
сва — якобы ‘свой' (это слово равно санскритской основе sva-, приводимой в словарях); в ВК чаще всего используется как несклоняемое (что в древних славянских языках невозможно);
тецехом — вместо имперфекта течахом ‘мы бежали (побежали)';
до врзi — до (польск., укр.) в значении приближения, с невозможным в данном случае в славянских языках именительным падежом; сочинитель сказал буквально ‘мы побежали к врагам', т. е. фактически не справился с задачей выразить смысл ‘мы напали на врагов';
абехом — вместо абыхом ‘чтобы мы';
въдяшете — имперфект ‘вы знали' (или ‘он знал', если допустить, что — шете здесь стоит вместо — шеть); это тройная ошибка: 1) после абыхом имперфект стоять не может, возможно только л-причастие; 2) ошибка в лице — 2-е лицо (-шете) вместо 1-го (-хом); 3) по смыслу требуется глагол со значением ‘дать знать', ‘показать', а употреблён глагол ‘знать', т. е. сочинитель и в этом месте не справился с выбором слова;