стра Заюлиль-Хан, поражавшая всех своей редкой красотой, затем уже Ахмет-Бей Булат. Когда семью постигло несчастье и князь был убит на войне, мать Ахмет-Бея в припадке отчаяния зарезалась, зарезав и дочь. Ей тогда было около 30 лет, дочери — только 12. И Ахмет-Бей Булата постигла бы такая же участь, если бы он, к своему счастию, не находился в это время у знаменитого муллы Хаджи-Омара, брат которого, не менее знаменитый Кизильбич, наводил ужас на Кубань своими набегами… С братом Ахмет-Бей Булат впоследствии разошёлся, когда тот узнал, что последний принял подданство России, и между ними с тех пор легла пропасть. В отношении Осман-Бея Хаджи-Омар (упомянутый мулла — учитель братьев. — О. Б.) сумел сделать всё: никакие в мире сокровища не заставили бы его вернуться на родину, хотя сам Хаджи-Омар, умирая, уже в бреду слёзно молил окружающих похоронить его на Кубани в Ахметовском ауле… Теперь молодому писателю 22 года. Первым поощрителем его таланта явился московский цензор С.И.С… и его семейство».
Это цитата из популярного иллюстрированного журнала «Живописное обозрение» за 1894 г. Текст сопровождал публикацию рассказа писателя, о котором идёт речь (рассказ назывался «Плен Шамиля»), и представлен как реальная биография, раскрывающая его псевдоним — Юрий Кази-Бек. Ахмет-Бей Булат, соответственно, — его настоящее имя. Я цитировала так много, чтобы дать вам почувствовать очевидную литературность текста. Скорее всего, «биография» была написана самим писателем: это его стиль, да и вряд ли редакция «Живописного обозрения» могла ещё где-то взять эти сведения.
Эта история происхождения героя взята за основу адыгскими литературоведами, стремящимися восстановить реальную биографию писателя. После публикации он стал подписываться ещё как Юрий Кази-Бек Ахметуков (иногда заключая последнее в скобки). Именно эта фамилия, наиболее тесно связанная с приведённой генетической легендой и указывающая на этническую принадлежность автора, считается в Кабардино-Балкарии и Адыгее настоящей.
Я не хотела бы сводить проблему лишь к анализу текста-фальшивки, мне бы хотелось вести речь о нациестроительной фальсификации исторического персонажа как такового, существовавшего реально, но не вполне совпадавшего или вполне не совпадавшего с той культурной ролью, которой он наделяется благодаря переинтерпретации этой реальности, притом переинтерпретации, осуществляющейся коллективно. Хотя такая биографическая реконструкция в её полном виде создана одним очень авторитетным автором — Р. Х. Хашхожевой, она взята остальными за истинную и воспроизведена в недавно вышедшей Адыгской энциклопедии. Вера в легенду не сводится лишь к вере в один поддельный текст, а определяет всю направленность этой переинтерпретации и всё видение этого персонажа.
Одним из предварительных итогов ахметуковедения стала книга молодой исследовательницы С. Р. Агержаноковой, изданной в Майкопе в 2003 г. (это её кандидатская диссертация). Она называет Ахметукова первым адыгским профессиональным писателем, говорит, что ему удалось «художественно убедительно передать духовную энергию адыгского общества в его историческом развитии», благодаря «постижению космоса национальной жизни», воссоздать национальную специфику. Короче говоря, этот автор рассматривается как один из самых плодовитых национальных адыгских писателей и создателей черкесской прозы.
Между тем Ахметуков также известен специалистам по исламу в России под другим именем: Магомет-Бек Хаджетлаше-Скагуаше («Скагуаше» — адыгское название реки Белой, которое обычно транслитерируется как «Шхагуаше»). Он известен во многом благодаря знаменитой книжке Люциана Климовича, изданной в 1936 г., «Ислам в царской России». Климович рассматривал эту фигуру как пример «типов», которые делали погоду в религиозной жизни мусульман при царизме. Не только у Климовича, но и у современных исследователей, публикующихся и работающих в Москве, Санкт-Петербурге или в Урало-Поволжье, эта фигура выступает как пример провокаторства, предательства и стяжательства, потому что Магомет-Бек Хаджетлаше в своей журналистской деятельности (будучи издателем журнала «Мусульманин» и газеты «В мире мусульманства» в начале 1910-х гг.) сотрудничал и с МВД, и с мусульманской оппозицией, не избегая писать за и против мусульман в зависимости от того, на какую читательскую аудиторию ориентировался. В это время он придумал себе несколько иную биографию, предназначенную для государственных чиновников. Там не было ни генетической связи со славными героями Кавказа, борцами за его независимость, ни романтических мотивов скитальчества, ни акцента на трагической вине его предков перед российским государством и её искуплении «блудным сыном» родины, но зато указывалось, что он учился во вполне пристойном заведении — Екатеринодарской гимназии. А не «везде и всюду понемножку», как было в первой биографии. На каждом повороте жизни он придумывал себе новую биографию сообразно его тогдашним целям — мне известно ещё как минимум две. Даже если некоторые элементы сохранялись (например, мотив эмиграции его отца в Турцию), то в каждом новом контексте они обретали новые смыслы.
Эти различия между его образами — образами, которые уже существуют или заново создаются сейчас на Северном Кавказе и в Урало-Поволжье, — восходят к различиям в восприятии его фигуры в этих двух регионах ещё в период его активности. Мне представляется, что они связаны с разными акцентами в нациестроительстве. В Урало-Поволжье большую роль играли ислам и мусульманская идентичность — и Хаджетлаше был воспринят прежде всего как враг мусульман (поскольку способствовал, как справедливо считали его оппоненты, противомусульманским репрессиям в правительственной политике); а на Кавказе более акцентировалась этническая (или региональная) специфика — там Ахметуков казался и кажется сейчас настоящим горцем-черкесом. Хотя такое восприятие зависело ещё и от того или иного акцента в его собственной деятельности.
Парадокс заключается в том, что, скорее всего, по происхождению он не был черкесом, а настоящее его имя было Григорий Яковлевич Этингер. Так что мой персонаж, как и у предыдущих докладчиков, — еврей. Р. Х. Хашхожева настойчиво придерживается версии, согласно которой он был по возвращении из Турции усыновлен Этингерами, а затем «вернулся к корням», но это, на мой взгляд, не выдерживает критики. Думаю, его политическое двурушничество, смена автобиографий и имён, которых было куда больше, чем те три, что я назвала, — это лишь продолжение изобретения им своей идентичности: и этнической — черкесской, и конфессиональной — мусульманской. Надо сказать, что выбор мусульманской принадлежности был не первой для него сменой идентичности: семья Этингеров крестилась, когда будущему писателю было около 17 лет. Однако для формирования корпуса национальной литературы, которым заняты адыгские литературоведы, для того, чтобы сделать этого писателя национальным, необходимо, чтобы он был «своим» этнически и безупречным этически. Хотя этническая укоренённость, как видим, оказывается совсем не обязательной для того, чтобы национальным писателем действительно стать, чтобы попасть в число тех, кто лучше других постиг «космос национальной жизни». Оказывается, «чужаки» могут иной раз лучше «своих» отвечать «национальным запросам» и представлениям о себе того или иного общества.
В. А. Шнирельман: Я бы такой случай всё-таки не стал называть фальсификацией, потому что это скорее один из вариантов, одна из моделей становления этничности.
О. Ю. Бессмертнная: Я не назвала это откровенной фальсификацией. Однако в том, что касается этого героя, стоит иметь в виду, что грань между его конструированием своей идентичности и имитацией той или иной принадлежности оказывается очень тонкой. А в том, что касается моего основного сюжета — ахметуковедения, подчеркну, что упомянутые исследователи не только принимают на веру его рассказы о себе, но зачастую заражаются фантазией своего героя и романтизируют его. Отсюда возникает склонность видеть его в других авантюристах той эпохи. Например, в 1919 г. в Швеции он создал «Лигу за восстановление империи», объединив нескольких российских эмигрантов под лозунгом борьбы с большевистским режимом, убил трёх человек — якобы большевистских агентов, был арестован, судим и умер в стокгольмской тюрьме в 1929 г. А Р. Х. Хашхожева уверждает, что его выкрали из тюрьмы большевики, на которых он «в действительности работал». Она приняла встретившееся ей упоминание Наума (Леонида) Этингона за ошибочное написание фамилии Этингер. Вообще, биографические «факты» нередко произвольно черпаются из разных литературных произведений Ахметукова, а негативные свидетельства источников зачастую сознательно игнорируются. Но важно учитывать, что всё это происходит в противостоянии крайне негативной и не менее политизированной трактовке фигуры Хаджетлаше Климовичем — трактовке, которая стала влиятельной и порой ограничивала возможность исследовать эту фигуру в советское время.
В. А. Шнирельман: Я бы вам ещё назвал несколько подобных случаев, но сейчас уже нет на это времени. Это чрезвычайно интересно, и я рад, что вы этим занялись, потому что у нас в этнографии существует позитивистский подход, когда мы твёрдо знаем, кто есть, а кого нет и не должно быть. Между тем рядом с нами происходят процессы, которые мы просто не замечаем, вот это меня поражает.
В заключение хочется поблагодарить всех выступавших и участников дискуссии. Мне кажется, нам удалось выполнить поставленную задачу. Мы не просто обозначили актуальную для науки и общества проблему, но и эффективно провели её обсуждение. Были рассмотрены весьма интересные материалы, касающиеся самых разных подделок, относящиеся к разным историческим эпохам и связанные с различными социальными контекстами. Было показано, что подделки не только наносят вред науке, но и порой создают взрывоопасную ситуацию в обществе, порождая конфликты, которых следовало бы избегать. А для этого необходимо принять определённые меры.