– Да, милый племянник, такова цена твоей свободы. Негодяй обещает не выдвигать против тебя обвинение, если я соглашусь уступить Анатоля. Старый шантажист, гореть ему синим пламенем прямо здесь, на земле!
Какое страдание было в ее лице! А ведь совсем недавно я слышал от нее похвальное слово шантажу, просто дифирамбы, хотя истинное удовольствие от шантажа получает лишь тот, кто правильно выбрал роль. Оказавшись в роли жертвы, эта женщина страдала.
Мне и самому было тошно. Рассказывая эту историю, я не упускал случая выразить свое восхищение всякий раз, как речь заходила об Анатоле, этом несравненном кудеснике, и вы, несомненно, помните, что, узнав от тетки о подлой попытке сэра Уоткина Бассета переманить его к себе во время визита в "Бринкли-Корт", я был потрясен до глубины души.
Конечно, тем, кто не едал вдохновенных творений этого великого маэстро, трудно вообразить, какую огромную роль в общем ходе событий играют его жаркие и супы. Могу сказать только одно: если вы хоть раз вкусили одно из его блюд, вам открывается истина: жизнь лишится смысла и поэзии, если у вас отнимут надежду вкушать его изыски и дальше. Мысль, что тетя Далия готова пожертвовать этим восьмым чудом света всего лишь ради того, чтобы спасти племянника от кутузки, поразила меня в самое сердце.
Не помню, чтобы я когда-то в своей жизни был так глубоко растроган. На глаза навернулись слезы. Она напомнила мне Сидни Картона.
– И вы всерьез решили отказаться от Анатоля ради моего спасения? – прошептал я.
– Конечно.
– Никогда! Я и слышать об этом не хочу.
– Но ты не можешь сесть в тюрьму.
– С удовольствием сяду, если этот виртуоз, этот волшебник останется по-прежнему у вас. Не вздумайте согласиться на наглые посягательства хрыча Бассета.
– Берти! Ты это серьезно?
– Более чем серьезно. Что такое тридцать дней усиленного тюремного режима? Сущий пустяк. Они пролетят как одна минута. Пусть Бассет лопнет от злости. А когда я отсижу свой срок, – продолжал я мечтательно, – и снова окажусь на свободе, пусть Анатоль покажет, на что он способен. За месяц на хлебе и воде или на баланде – чем там кормят в этих заведениях – я нагуляю зверский аппетит. В тот день, когда меня выпустят, я хочу, чтоб меня ожидал обед, о котором будут слагать песни и легенды.
– Он будет тебя ждать, клянусь.
– Можем прямо сейчас составить предварительное меню.
– Конечно, зачем терять время. Начнем с черной икры? Или с дыни канталупы?
– Не "или", а "и". Потом суп.
– Суп или бульон?
– Бульон, прозрачный крепкий бульон.
– Ты не забыл суп-пюре из крошечных кабачков?
– Ни на миг. А что вы скажете относительно консоме из помидоров?
– Может быть, ты прав.
– Думаю, что прав. Просто уверен.
– Пожалуй, стоит предоставить составление меню тебе.
– Это самое мудрое.
Я взял карандаш и лист бумаги и через каких-нибудь десять минут был готов огласить результаты.
– Вот меню обеда, как я его себе представляю, не считая дополнений, которые мне придут в голову во время пребывания в камере. И я прочел:
"LE ОБЕД
Икра черная свежая
Дыня канталупа
Консоме из помидоров
Сильфиды под раковым соусом
Мечта гурмана из цыплят "Маленький герцог"
Молодая спаржа с соусом сабайон а-ля Мистингет
Паштет из гусиных печенок, вымоченных в шампанском "Альпийские жемчужины"
Зобные железы двухнедельных телят, запеченные в тесте по-тулузски
Салат из цикория и сельдерея
Сливовый пудинг
"Вечерняя звезда"
"Белые бенедиктинцы"
Пломбир "Нерон"
Les пирожные, торты, желе, муссы, бланманже, петиту, булочки, пышки "Дьяволята"
Фрукты"
– Ну как, тетя Далия, ничего не упустил?
– Если и упустил, то не слишком много.
– В таком случае позовем этого негодяя и объявим, что плевать мы на него хотели! Эй, Бассет! – закричал я.
– Бассет! – подхватила тетя Далия.
– Бассет! – рявкнул я так, что стекла задрожали. Стекла продолжали дрожать, когда в комнату влетел недовольный Бассет.
– Какого дьявола вы тут разорались?
– А, пожаловали наконец.
Я без преамбулы перешел к сути:
– Бассет, мы на вас плюем.
Старик был явно обескуражен. Вопросительно поглядел на тетю Далию. Видно, подумал, что Бертрам Вустер изъясняется загадками.
– Он говорит о вашем идиотском предложении снять обвинение, если я уступлю вам Анатоля, – объяснила любимая родственница. – В жизни не слышала ничего глупее. Мы хорошо посмеялись, верно. Берти?
– Чуть со смеху не лопнули.
На старика напала оторопь.
– Вы что же, отказываетесь?
– Конечно, отказываемся. Уж я-то должна была знать своего племянника: разве можно хоть на минуту предположить, что он способен принести в дом тетки горе и лишения, лишь бы избавить себя от мелких неудобств? Вустеры так не поступают, верно, Берти?
– Никогда.
– Они не из тех, кто думает только о себе.
– Что нет, то нет.
– Как я могла оскорбить его, рассказав о вашем предложении? Берти, прости меня.
– Ну что вы, что вы, дорогая тетушка.
Она стиснула мою руку.
– Спокойной ночи, Берти, спокойной ночи – вернее, аu revoir. До скорой встречи.
– Именно до скорой. Мы увидимся, когда на полях расцветут маргаритки, а может, еще скорее.
– Кстати, ты не забыл средиземноморскую форель, посыпанную укропом?
– Ах, черт, забыл. И седло барашка с салатом-латуком по-гречески забыл. Впишите и то и другое, пожалуйста.
Она величественно удалилась, одарив меня на прощанье взглядом, в котором сияли и нежность, и восхищение, и благодарность, и в комнате ненадолго воцарилось молчание – лично я молчал высокомерно. Но вот папаша Бассет произнес вымученно ядовитым тоном:
– Что ж, мистер Вустер, видно, вам все же не миновать расплаты за совершенную глупость.
– Я готов.
– Я разрешил вам провести ночь под моим кровом, но теперь передумал. Отправляйтесь в полицейский участок.
– Какой вы мелкий, злопамятный тип, Бассет.
– Ничего подобного. Несправедливо лишать полицейского Оутса нескольких часов заслуженного отдыха ради вашего удобства. Сейчас пошлю за ним.
– Он отворил дверь.
– Эй вы!
Обращаться так к Дживсу? Совершенно недопустимо! Но верный слуга сделал вид, что его это совершенно не задевает.
– Что угодно, сэр?
– На газоне перед домом вы увидите полицейского Оутса. Приведите его сюда.
– Слушаюсь, сэр. Мне кажется, с вами желает побеседовать мистер Спод, сэр.
– А?
– Мистер Спод, сэр. Он идет сюда по коридору.
Старик Бассет вернулся в комнату, не скрывая досады.
– Зачем Родерик мешает мне в такую важную минуту? – проворчал он. – Не понимаю, что ему от меня понадобилось.
Я весело засмеялся. Какая ирония! Я от души забавлялся.
– Он идет сюда сказать вам – правда, он несколько опоздал, – что был здесь у меня, когда украли корову, и снять с меня подозрение.
– Понятно. Да, он, как вы заметили, несколько опоздал. Придется ему объяснить... А, Родерик.
Дверной проем закрыла массивная туша Р. Спода.
– Входите, Родерик, входите. Но вы зря беспокоились, дорогой друг. Мистер Вустер убедительно доказал свою непричастность к хищению коровы. Вы ведь об этом хотели мне сообщить?
– Э-э... м-м-м... нет, – выдавил из себя Родерик Спод. На его лице было странное напряженное выражение. Глаза остекленели, он крутил свои усики, – если только столь скудную растительность можно подвергнуть кручению. Казалось, он собирается с силами, готовясь выполнить тяжкий долг.
– Я... ээ... нет, – повторил он. – Просто я слышал, что возникли неприятности из-за каски, которую я похитил у полицейского Оутса.
Гробовая тишина. Глаза папаши Бассета вылезли из орбит. Мои тоже. Родерик Спод продолжал крутить свои усики.
– Глупость, конечно, – сказал он. – Я и сам понимаю. Я... э-э... поддался неодолимому порыву. Такое порой со всеми случается. Помните, я рассказывал вам, как однажды стащил каску у полицейского, когда учился в Оксфорде. Я надеялся, все обойдется, но человек Вустера сказал мне, что вы решили, будто это Вустер виноват, ну и конечно, пришлось мне идти к вам и каяться. Вот, собственно, и все. Пойду-ка я спать. Спокойной ночи.
Он выдвинулся в коридор, а в комнате снова воцарилась гробовая тишина.
Наверное, кому-то случалось иметь еще более дурацкий вид, чем был сейчас у сэра Уоткина Бассета, но лично мне такого наблюдать не приходилось. Кончик его носа ярко рдеет, пенсне едва держится, повиснув на переносице под углом в сорок пять градусов. Да, он упорно не желал принять меня в лоно своей семьи, и все-таки я был близок к тому, чтобы пожалеть старого остолопа.
– Гррмпф! – издал он наконец.
У него что-то случилось с голосовыми связками. Видно, накрепко переплелись.
– Кажется, я должен принести вам извинения, мистер Вустер.
– Не будем больше говорить об этом, Бассет. – Очень сожалею обо всем, что произошло. – Забудем этот инцидент. Моя невиновность установлена, это главное. Полагаю, я теперь могу покинуть вас?
– О, конечно, конечно. Спокойной ночи, мистер Вустер.
– Спокойной ночи, Бассет. Надеюсь, вы извлечете из происшествий нынешнего вечера хороший урок.