Отец Никодим оказался, вполне ожидаемо, крепким широкоплечим мужчиной неопределённого возраста, с объёмным животом и длинной каштановой бородой. Добравшись до невысокой деревянной церквушки, располагавшейся на пригорке возле кладбища, я застала его мирно сидящим на лавке перед калиткой собственного дома с какой-то книгой в руках.
– Здравствуйте, батюшка, – стараясь говорить как можно более спокойно, поприветствовала я священника, остановившись в шаге от него.
– Здравствуй, дочь моя, – отстранённо отозвался тот. – Чем могу помочь?
– Да вот, спросить пришла, почему мою бабушку сегодня утром на службу не пустили?
– А… так ты Евгения, – поп моментально утратил весь свой безмятежный вид и нахмурил густые тёмные брови. – Что я могу сказать… Ведьмам не место на святой земле.
– Моя бабушка не ведьма, – в должно быть уже сотый раз за эту неделю заявила я.
– Не ведьма, – не стал спорить тот. – Только вот народу разве докажешь? Им что втемяшится в голову – хоть кол на голове теши! А мне с ними ссориться резону никакого нет.
Я даже на мгновение опешила от подобного ответа.
– Но ведь вы священник, – сил на возмущение не было, я просто пыталась понять. – Вы должны влиять на свою паству, учить их добру, смирению, всепрощению и прочей общехристианской лабуде.
Мужчина только как-то невесело хмыкнул на эти мои слова, после чего посмотрел на меня долгим, пронзительным взглядом.
– Где вы, Евгения, здесь увидели паству? – горько уточнил он. – Вокруг сплошные необразованные старики, их уже не исправить: что бы я им ни сказал, они останутся при своём мнении. Я им нужен для того, чтобы по воскресеньям службы проводить, которые они благополучно пропускают мимо ушей, да покойников отпевать.
Вздохнув, я опустилась на лавку рядом с попом и устремила взгляд на верхушки крестов – памятников на кладбище почти не было, сплошь одни деревяшки.
– Но как же так? Мы же не в Средневековье живём…
Отец Никодим неопределённо пожал плечами и промолчал.
– Семён рассказал, что вы с ним и Николаем недавно ночью по кладбищу бродили, – после недолгого молчания проговорил мужчина. – Он сказал, вы там что-то видели.
– Видели, – неохотно призналась я. – Впрочем, мы и сами до конца не уверены, что именно мы видели. Но это что-то, определённо, весьма опасное.
– Знаю, – кивнул священник.
– Знаете? – удивилась я.
– Сторож рассказывал. Он часто видел женщину в белом, бродящую среди могил. Однажды она на его глазах напала на одного из деревенских и чуть не вырвала ему сердце. После этого старик отказался работать и быстро уехал из деревни. А я не стал нанимать другого сторожа, чтобы не брать грех на душу, ежели с ним что случится.
– И что теперь делать? – этот вопрос казался мне в данный момент самым важным.
– Делать с чем? – уточнил отец Никодим.
– С этой весьма неприятной ситуацией, сложившейся вокруг моей бабушки. Она вообще-то крайне верующий человек и имеет полное право ходить в церковь тогда, когда сама того захочет. И вообще, с каких пор народ отлучает кого-то от церкви? Разве это делает не высшее церковное руководство?
– Святой Синод, – кивнул мужчина, и я заметила крохотную усмешку, затерявшуюся в его густой бороде. – Евгения, давайте будет честны друг с другом. Знаете, как в народе говорится? До царя далеко, до бога высоко. Я, конечно, не собираюсь препятствовать Анне Степановне приходить в церковь. Только вот её сами люди не пустят. А люди, как известно, могут быть крайне жестоки.
– Вы намекаете на возможность физической расправы?
– В деревне в последнее время неспокойно, – уклончиво ответил тот. – То урожай погибнет, то скотина заболеет. Многие на вашу бабушку грешат, говорят, это она порчу наводит. Я во всё это, конечно, не верю. Но народ судачит. Народ, он ведь как сухая трава осенью: нужна только одна искра, чтобы разгорелось пламя. Хотите совет? – я кивнула. – Увезите Анну Степановну отсюда. В городе ей будет намного лучше. А главное спокойней.
Разговор со священником оставил неприятный осадок в моей душе. Отец Никодим был далеко не первым, кто рекомендовал мне увезти бабушку из деревни. И Семён, и Николай советовали то же самое. И чем дольше я наблюдала за царящим вокруг мракобесием, тем сильнее была склонна последовать их совету, даже если бабушку в город придётся доставить насильно.
Вернувшись домой к Николаю, я решила немного отвлечься от тяжких дум и полностью сосредоточилась на приготовлении ужина: вымыла овощи для салата, поставила курицу мариноваться. И была совершенно не готова к тому, что во время резки моркови на мою руку, держащую нож, ляжет чужая, ледяная, синюшная ладонь. Вздрогнув, я подняла голову и встретилась взглядом с уже знакомой пожилой дамой, накануне явившейся мне во время спиритического сеанса.
– Здравствуйте, – изумлённо выдохнула я, даже не задумываясь о том, что и кому говорю. Однако призрак лишь улыбнулась кончиками губ и жестом поманила меня за собой.
Отложив нож в сторону и вытерев руки полотенцем, я, точно сомнамбула, последовала за ней. Вместе мы вышли во двор и, обойдя дом, направились к старенькому, слегка покосившемуся сараю. Однако внутрь мы заходить не стали. Вместо этого призрак завела меня за сарай и жестом указала на клочок земли возле самых корней старой яблони, чей ствол весь был изъеден короедом.
В голове у меня царила звенящая пустота. Словно подчиняясь чьей-то воле, я опустилась на колени и принялась голыми руками разрывать землю, ломая ногти о корни яблони и царапая пальцы об острые камни. В какой-то момент я нащупала что-то странное: под слоем земли лежал объёмный прямоугольный свёрток размером с тумбочку, завёрнутый в какую-то ткань. Однако стоило мне попытаться извлечь свою находку, как чья-то крепкая рука вцепилась мне в плечо и резко оттолкнула в сторону. Упав на бок, я сильно ударилась головой о металлический бак, стоявший возле сарая, и эта боль мгновенно привела меня в чувство, прогоняя морок.
– Оставь её, – хриплый голос покойного деда заставил меня вскинуться.
Приподнявшись на локте, я увидела его: бледная кожа испускала слабое зеленоватое свечение, губы искривлены в жутком подобии ухмылки, а вместо глаз зияли два чёрных провала – дедушка выглядел точь-в-точь как в мою первую ночь, проведённую в доме бабушки после возвращения в деревню. Он стоял в своём любимом тёмно-синем костюме, в котором его и похоронили, заслоняя меня от призрака ведьмы, неподвижно замершей возле яблони с абсолютно безмятежным выражением лица, словно её совершенно не волновало появление нового действующего лица.
– Оставь её, – с нажимом повторил дед. – Она тебе не принадлежит.
– Ошибаешься, – впервые после ночи на кладбище я услышала её голос: мягкий, мелодичный, он был наполнен бархатными обертонами и оказывал воистину завораживающее действие. – Она моя с первого крика и до последнего вздоха. И тебе это прекрасно известно.
Дед издал звук, напоминавший рычание разъярённого медведя, и резко бросился вперёд, вцепившись рукой в горло ведьмы, но та лишь звонко расхохоталась на это его действие.
– Ты не можешь мне ничего сделать, – заметила она, без особого труда разжимая хватку на своём горле. – Я уже мертва. Да и ты тоже. Смирись.
– Никогда!
И они оба исчезли, оставив меня в полном одиночестве сидеть на холодной земле с жуткой головной болью. Подняв руку, я ощупала пострадавшую голову и с неудовольствием обнаружила кровь на своих пальцах.
– Просто блеск, – раздражённо пробурчала я. Ухватившись рукой за бочку, я поднялась на ноги и огляделась по сторонам, подспудно ожидая ещё каких-нибудь сюрпризов на свою многострадальную голову. – Как меня уже это всё достало!
Чувствуя себя участником какого-то дрянного низкопробного ужастика, я сходила в сарай за лопатой и вернулась к небольшой ямке под яблоней. Пару минут активного физического труда, и вырытая моими руками яма разрослась настолько, чтобы я смогла извлечь из неё вместительный кожаный чемодан, завёрнутый зачем-то в старый полосатый палас.
Избавив чемодан от его упаковки, я расстегнула молнию. Внутри обнаружились сваленные как попало женские вещи: старомодные юбки, платья, блузы, и даже панталоны. Наличие последних навело меня на мысль, что гардероб принадлежал женщине, жившей как минимум полсотню лет назад. В памяти тут же всплыла разрытая могила с двумя скелетами.
– Дело ясное, что дело тёмное, – пробормотала я себе под нос. Закрыв чемодан, я оттащила его в дом, чтобы можно было осмотреть его содержимое подробнее при нормальном освещении. Ну, и позвонить Семёну не помешало бы, чтобы сообщить об этой находке. Наверняка его это, как участкового, крайне заинтересует.
Оставив перепачканный в земле чемодан стоять в сенях, чтобы не нести грязь в дом, я вошла в комнату, взяла свой сотовый со стола и набрала номер Семёна. Однако до того как тот успел ответить, передо мной буквально из пустоты появился дед: всё его лицо почему-то было перепачкано густой тёмной кровью. Но разве у призраков может быть кровь? И где он успел так пораниться? Его что, волки драли?
– Тебе здесь не место, – ледяным голосом проговорил дед, замерев в каком-то шаге от меня. – Уезжай.
Наверху на чердаке что-то с оглушительным грохотом упало, заставив меня подпрыгнуть на месте и выронить телефон. Стены наклонились под каким-то немыслимым углом, и у меня на мгновение мелькнула мысль, что я очень сильно ударилась головой при падении и это признак сотрясения мозга. А затем старомодные обои медленно, но неотвратимо стали словно растворяться в пространстве, а вместо них перед моими глазами начали появляться непонятные зелёные и коричневые пятна. Чувствуя, что ещё чуть-чуть, и я попросту сойду с ума, я резко зажмурилась, для надёжности закрыв лицо ладонями.
Несколько долгих, томительных секунд не происходило ровным счётом ничего. Моё сердце бешено колотилось в груди, а в ушах стоял гулкий звон. Когда я наконец-то осмелилась открыть глаза, то была поражена до глубины души: я стояла посреди тёмного леса, и над моей головой сходились густые хвойные кроны, полностью закрывая собой небо.