Жила Валентина Александровна неподалеку от нас, на Комсомольском проспекте, и часто вместе с мамой возвращалась из театра домой на метро. В ту пору народные артистки в автомобилях не ездили и были ближе к народу. Звания, ордена, почет, известность, роли… все эти составляющие успеха сопутствовали Сперантовой. Драмой ее жизни была собственная дочь Наталья Никонова, актриса Театра на Малой Бронной, которая страшно пила. Будучи ребенком, я даже боялся встретиться с ней на Комсомольском проспекте, потому что она всегда находилась в компании каких-то забулдыг. Водка в России сгубила не одну душу, и не только в артистической среде.
Долгое время репертуар в ЦДТ держался на Маргарите Куприяновой – прекрасной, очень красивой и талантливой артистке. Стройная, немного капризная и стильно одетая, она перенесла множество пластических операций, которые дарили ей иллюзию вечной молодости. Ведь, даже будучи зрелой дамой, она играла маленького короля в пьесе “Король Матиуш Первый” по Я. Корчаку. У Маргариты Куприяновой был звонкий, немного стальной, но очень запоминающийся голос. Она всегда скрывала свою личную жизнь, была бездетной. Однажды эта богиня сцены приехала к нам домой покупать у мамы сапоги, привезенные отцом из Саарбрюккена. Сапоги не пришлись маме в пору. С актерским пафосом Рита сказала: “Танюша, решайся!” и выложила 60 рублей.
Другой яркой, гротесковой актрисой была Нинель Терновская, которая до сих пор выходит на сцену. Помнится, в сказке “Репка” Нинель Федоровна в очередь с Натальей Сальниковой исполняла роль Козы. После нескольких репетиций режиссер Валентин Колесаев заметил, что у артистки Сальниковой образ козы получается интересней и глубже, чем у артистки Терновской. На что Терновская ответила:
– Зато у меня молоко лучше!
Но самым знаменитым голосом театра была актриса Галина Новожилова, ведшая годами на Всесоюзном радио утреннюю передачу “С добрым утром!”. Сколько позитива, добра и счастья она несла своим звонким голосом миллионам радиослушателей всей страны!
Вспоминая о Центральном детском театре, невозможно не упомянуть о том, что именно этот театр стал золотой колыбелью для нескольких советских звезд, славу которым принес кинематограф. Одна из них – великолепная Надежда Румянцева. Она начинала в театре как травести, играла храбрую Машу в сказке Павла Маляревского “Репка” и Иринку в спектакле “Ее друзья” по пьесе Виктора Розова. Вскоре из театра она ушла в кино и прославилась на весь Советский Союз, сыграв главные роли в фильмах “Девчата” и “Королева бензоколонки”. А позже занялась дубляжом иностранных и отечественных картин. Надежда Васильевна подарила свой незабываемый голос многим актрисам: например, Наталье Варлей в культовом фильме Леонида Гайдая “Кавказская пленница”, Одри Хепберн в картине “Как украсть миллион” и Ширли Маклейн в кинокомедии “Квартира”.
Вместе с Надеждой Румянцевой мы некоторое время вели детскую передачу “Будильник”. Узнав, что я сын Тани Гулевич, она очень расположилась ко мне. А в моих глазах Румянцева была настоящей иностранной дивой, ведь она только что вернулась в Советский Союз из Египта, куда ее муж, дипломат Вилли Хштоян, был направлен в качестве торгового представителя. А до этого они жили в Малайзии. В Москву она приехала вся в модном кримплене и люрексе, который обожала. Надежда Васильевна была уверена, что актриса на сцене должна не только блистать, но и блестеть. Уже после ее смерти муж и дочь Румянцевой передали в мой Фонд исторического костюма часть ее гардероба – платья, привезенные из Малайзии и Египта, которые я часто экспонирую на выставке “Кино и мода”.
Другой пример – Олег Анофриев, бывший партнер моей мамы по спектаклю “Волшебный цветок”. Он стал знаменитым актером и композитором, прекрасно пел. Всесоюзную известность получил после съемок в картине “Земля Санникова”, где исполнил главный свой хит “Есть только миг”. А миллионы советских детей узнали голос Анофриева из мультфильма “Бременские музыканты”.
Еще одной знаменитой актрисой, вышедшей из стен Центрального детского театра, стала Ирина Муравьева, которая поступила в студию при ЦДТ в то время, когда моя мама постепенно сходила со сцены. Много лет спустя, встретив Ирину Вадимовну на кинофестивале в далеком Владивостоке, я напомнил ей об этом. Муравьева кивнула и сказала:
– В нашем театре были две гранд-дамы – Ольга Фрид и Таня Гулевич.
Я же запомнил Ирину Муравьеву молоденькой инженю. Мальчиков она никогда не играла. В спектакле по болгарской сказке Панчо Панчева “О четырех близнецах” Муравьева исполняла роль девочки Бонки. В национальном болгарском костюме она переходила от селенья к селенью в поисках жениха и напевала:
Деревенька, деревенька —
Все дома наперечет.
Потихоньку, помаленьку
В деревеньке жизнь течет.
Детские театральные воспоминания до сих пор меня не покидают. Я сам оформил более ста двадцати постановок, побывал во многих странах мира, повидал множество драматических спектаклей, опер и балетов, но самое потрясающее впечатление оставил во мне Центральный детский театр. Именно поэтому я так боюсь, что ЦДТ (ныне РАМТ) постигнет участь Большого театра и МХАТа, подвергшихся губительной реставрации и евроремонту. Уничтожать театр – это все равно что уничтожить церковь, ведь это тоже храм, храм Искусства. Это величайшее преступление. Мне повезло в жизни побывать на сценах самых старинных театров, таких как театр Сан-Карлуш в Лиссабоне, который открылся в 1793 году, Королевская опера Версаля, построенная в XVII веке, или Муниципальный театр в столице Чили Сантьяго, основанный в 1857 году… В Москве разрушительная реставрация еще пока не коснулась Театра оперетты (бывший Оперный театр Зимина), где сохранилась винтовая лесенка Шаляпина. Это прекрасные старинные здания, в них ощутим исторический дух и удивительная энергия прошлого. И вот эту энергию я застал в Центральном детском театре и молю Бога о ее сохранении!
Детство. Школа. Первые роли
Мои первые детские воспоминания весьма обрывочны. Это отдельные эпизоды, которые сложно привязать ко времени. Например, я до сих пор помню свою детскую кроватку с деревянными круглыми решетками, помню себя лежащим в ней. Мама была очень рачительной и эту кроватку отдала потом в семью своей однокурсницы актрисы Нинель Шефер. Помню, как сосал детскую пустышку, которую называл “дунькой”, и долго не хотел с ней расставаться. Но однажды мама сказала:
– Санечка, иди в уборную и выкинь “дуньку” в унитаз.
Будучи послушным ребенком, я, конечно же, сделал так, как велела мама.
– А теперь опусти черный резиновый круглый рычажок на бачке.
Я спустил воду и, счастливый, отправился спать. Но, проснувшись утром, вдруг забеспокоился:
– А где же “дунька”?
– Как где? – удивилась мама. – Ты же сам ее спустил в туалет.
Крыть было нечем. Действительно, сам ее спустил. Хоть и под маминым руководством. Осознавая собственную ответственность, я совсем не оплакивал эту потерю.
Я рос следопытом и исследователем. Однажды совершил ужасную вещь: поднял с пола мамину шпильку и засунул ее в розетку. Меня ударило током в 127 вольт. Тогда в Москве было такое напряжение везде, позднее его поменяли на 220 вольт. Как вообще не убило – до сих пор голову ломаю. Я сжег руку, мне мазали ее подсолнечным маслом. Мама водила в больницу. Сколько мне было? Годика два, не больше. В другой раз я засунул себе в нос какие-то бобы, чтобы проверить, пройдут или не пройдут. Прошли, еще как! Доктор их вытащил с большим трудом. В третий раз, барабаня ногами по стене, я загнал в пятку иголку. Тогда почему-то было принято хранить швейные иголки в ковре. Любил глотать стальные шарики от настольных игр – выходили они из меня уже не блестящими, а окисленными и коричневыми. Так я познавал природу человеческого организма.
С общепринятой точки зрения хулиганом я вовсе не был, но озорником был, не скрою. Основным объектом моего озорства часто становился папа. К примеру, такая история. Папа тогда много курил. Улучив как-то момент, я начинил его любимые сигареты “Столичные” головками от спичек. Вот он прикурит, и сигарета вспыхнет у него прямо во рту! Конечно, я ожидал за это выволочки, но папа не сделал мне даже замечания. На следующий день я повторил свою проделку. И снова ноль эмоций. На третий день – тот же результат. Отсутствие ожидаемой реакции напрочь разохотило меня продолжать попытки.
В другой раз я смешал в папиной любимой кружке горчицу, перец, уксус, соль и поднес ему со словами: “Я приготовил тебе вкусное питье. Попробуй!” Папа сделал глоток, зажмурился, как будто от удовольствия… И мне расхотелось. Отец никогда меня не ругал. Хвалил за любую шалость и тем отбивал всякое желание проказничать.
С раннего детства во мне пробудилась любовь к собакам: когда я родился, в нашей семье уже жил взрослый эрдельтерьер по кличке Сенька. Сенька меня недолюбливал и постоянно гонял, потому что в годовалом возрасте я часто ел из его миски. Вскоре папа принял нелегкое решение расстаться с Сенькой, его близким другом, который часто ездил с папой на пленэры и внимательно смотрел, как хозяин пишет этюды маслом. Сеньку увезли в деревню и оставили у каких-то друзей. И вот, представьте, этот пес сорвался с поводка, прошел сотню километров, отыскал дом и улегся прямо возле двери квартиры. Его лапы были сбиты в кровь от долгой дороги. Папа очень тяжело переживал это возвращение. И все-таки Сеньку снова отправили в деревню. Больше он не возвращался: понял, что его не хотят… Какие тяжелые воспоминания…
Любимым лакомством в детстве были вкуснейшие калачи, которые продавались в каждой булочной. Самая лучшая булочная находилась на улице Горького, нынешней Тверской, и до революции носила имя хозяина, купца Ивана Максимовича Филиппова. С приходом к власти большевиков Филипповскую булочную переименовали в булочную № 1. При взгляде на широкий ассортимент этой лавки разбегались глаза: хлеб черный, хлеб белый, сдобные булочки, пироги, сушки, сайки… Самой популярной считалась булочка “Калорийная” с изюмом за 10 копеек. Также любили ватрушки, булочки плетеные и с маком, коржики ржаные за 9 ко