уг домовины заслонили все, даже вчерашнее свидание и признания в любви.
Конечно, она не ждала, что он с раннего утра начнет проявлять знаки внимания. История с ранением Бориса явно выбила Анатолия из колеи. Но именно в это время она поняла, что чужая здесь и никому, по сути, не интересна. Ева ее откровенно игнорировала, Ольга Львовна, верно, терпела лишь потому, что уже не могла обходиться без помощницы…
Ну зачем? Зачем она примчалась в экспедицию как сумасшедшая? Зачем плетется сейчас по грязи? Что ей здесь нужно? Кто ее звал? Щеки ее предательски покраснели, сердце сжалось, на глазах выступили слезы. И что за чурбан шагает там впереди? Неужто не чувствует, как ей плохо сейчас?
«А ему разве не плохо?» — первая здравая мысль тут же привела ее в чувство. «Что за сопли, дорогая? — одернула она себя мысленно. — Ему во сто крат хуже. На его голову свалилось такое, что врагу не пожелаешь! Уйми свои нервы, а то взяла моду: чуть что — сразу в слезы!» Она вздернула подбородок, расправила плечи, ладонью вытерла мокрые щеки и, ускорив шаги, догнала Анатолия.
Но тропа уже вывела их к злосчастной домовине. Двое ребят, один из них — Сева, а второй — Татьяна уже знала его имя — высокий, крепкий Митяй, устроившись на поролоновых сидушках, привязанных к поясу, резались в подкидного дурака.
— Все спокойно? — спросил Анатолий.
— Как в танке! — бодро ответил Митяй.
— Убирайте карты, приступаем к работе! — Анатолий наконец-то оглянулся и посмотрел на Татьяну. — Можешь зарисовать пока домовину.
Встав на краю обвала, он некоторое время осматривал выемку в стене оврага, в которой, видно, и стоял гроб. Затем настроил инструмент.
Подняв глаза от окуляра, приказал:
— Митяй, записывай!
И принялся диктовать:
— На западном склоне оврага, ориентированного по линии север — юг, в шестистах метрах от реки Абасуг располагается полуразрушенная выемка, ориентированная по линии запад — восток, эллипсообразная по форме, размером… На глубине… в выемке находится деревянная домовина… Размеры… Изготовленная предположительно из лиственницы… На расстоянии тридцати сантиметров от восточного края выемки находится частично разрушенная столбовая яма более темного цвета, чем окружающая почва. Очевидно, следы тлена креста, установленного на могиле умершего…
Сева перемещался с рейкой то по дну оврага, то по склону, Митяй что-то записывал в тетрадь, переспрашивал, уточнял. Анатолий ему отвечал, припав к окуляру зрительной трубы нивелира. Сева чертыхался, путался в зарослях малины. Затем они о чем-то поспорили, причем Анатолий показывал влево, а Сева и Митяй — настойчиво — вправо. Но после вроде сошлись во мнениях. Анатолий согласно кивнул и расплылся в улыбке.
Татьяна отмечала это лишь краем глаза, потому что все внимание сосредоточила на темной от долгого нахождения в земле, довольно трухлявой домовине — грубо обработанной, с остатками коры, видно, сооружали ее наспех. Наверное, кто-то скоропостижно скончался, или его убили, что было обычным делом в те времена. Но кто же все-таки был похоронен в этой могиле?
— Анатолий Георгиевич? — Голос Митяя отвлек ее от раздумий. — А с этими костями что делать? — он приподнял пластиковый пакет. — Из разрушенного погребения.
— Снова похоронить, — отозвался Анатолий. — Попроси у Ольги Львовны коробку.
Сева, который сидел на корточках возле стены оврага и перебирал землю, радостно вскрикнул:
— Крестик! Гляньте, Анатолий Георгиевич!
— Положи его вместе с костями, — Анатолий нахмурился. — Нам он погоды не сделает, а хозяину спокойнее будет.
— Ага, — расплылись в улыбке парни, — чтоб ночью здесь не бродил…
— У-у-у! Где мой крестик? — провыл зловеще Сева.
А Митяй замахал руками и заухал:
— Ух, ух, ух!
— Здорово у тебя получается! — усмехнулся Анатолий. — Уж не ты ли вчера Люсьен напугал?
— Скажете тоже, — покраснел Митяй.
— Надо ему по кустам бегать! — заступился за приятеля Сева. — Он вчера девочек ублажал своим неземным пением!
Изобразив игру на гитаре, он дурашливо пропел:Знает милая девушка,
Откуда взялись бубенчики,
И почему насечки глубокие,
Рисунки волнистые вечные.
Какое, в каком кургане,
Трупов расположение,
А может, и без кургана
Простое трупов сожжение… —
и добавил, расплывшись в улыбке: — Млеют девочки, Анатолий Георгиевич! В лагере малина слаще, чем бабусино варенье!
Анатолий смерил его взглядом, ничего не сказал, но парни вмиг перестали улыбаться, а Сева пробормотал:
— Да мы ведь так… Шутим!
— Возьми щуп, — приказал Анатолий Митяю, — пройдись по стенке оврага. Если это кладбище, то должны быть еще могилы.
— А вы сомневаетесь? — справился Сева.
— Вполне возможно, что здесь расположены отдельные захоронения, — ответил Анатолий. — Насколько я помню план острога, это место находится как раз под угловой башней. Но в России XVIII века не существовало отдельных кладбищ. Покойников хоронили вблизи церквей. А эти могилы почему-то за стенами острога!
Татьяна подумала, как тесно соприкоснулись их мысли. А память вдруг подкинула воспоминание… Всего лишь эпизод из давнего сна: Олена показывает ей могилы отца и Чойсо. Господи, не ей, а Айдыне! Их похоронили как раз под угловой башней. Но при чем тут православный крест? Ни Теркен-бег, ни его дружинники не были крещеными, а эта домовина лежала изголовьем на запад…
Она терялась в догадках, к счастью, Анатолий наконец обратил на нее внимание. Подошел, присел рядом на корточках, спросил:
— Зарисовала?
Она молча протянула ему лист бумаги, затем — второй, третий…
— Ого, — восхитился он, — с разных ракурсов запечатлела! — и похвалил: — Быстро работаешь! Молодчина!
Склонился ниже, заглянул в глаза.
— Как ты?
— Все в порядке, — ответила она серьезно и в свою очередь спросила: — А ты?
— Что — я? — Анатолий поднялся на ноги. — Ни дня без происшествий! Заметила? — И протянул ей рисунки. — Спрячь пока!
Она послушно определила их в папку, посмотрела снизу вверх на него:
— Помоги подняться.
Анатолий подал ей руку. Лишь на мгновение его пальцы сжали ее ладонь, но она почувствовала, нет, сначала увидела странный огонек в его глазах, а затем ощутила, как дрогнула его рука. Он нервно облизал губы и отвернулся. А она возликовала в душе. Вон как остро он на нее реагирует, значит, все ее тревоги напрасны. Просто она изрядно распустила нервы, возможно, оттого, что мало понимает в происходящем? Или, наоборот, слишком много знает и трусит от этого, волнуется?..
Она перевела взгляд на домовину. Что-то подсказывало ей — надо держаться от нее подальше. Но почему? Что таил этот, похожий на полуистлевшую колоду, гроб, из-за которого разгорелось столько страстей и чуть было не дошло до убийства?
— Таня, — окликнул ее Анатолий. — Возвращайся в лагерь. А мы займемся домовиной.
— Может, вам помочь? — спросила она на всякий случай, хотя предполагала ответ.
— Возвращайся, — повторил Анатолий. — Как-нибудь сами справимся. Надо будет, ребят с раскопа позовем. А ты помоги в камералке, если они не успели освободить место.
— Хорошо, — покорно кивнула она и наклонилась к папке с рисунками.
И тут ее взгляд выхватил среди травы втоптанный в землю листок бумаги. Она осторожно потянула его пальцами. Сложен вдвое, мокрый, грязный. Татьяна с трудом развернула его и охнула — порвался все-таки. Но текст, отпечатанный на компьютере, прочитать можно.
— Что у тебя? — Анатолий подошел сзади, заглянул через плечо. — Откуда бумажка?
— Не знаю, — произнесла она растерянно. — Только что нашла в траве. Тут что-то написано…
— Вижу, — ответил он коротко и приказал: — Дай сюда!
Она протянула ему обрывки. Анатолий осторожно перехватил их кончиками пальцев и снова приказал:
— Дай папку!
Татьяна подала ему папку. И он, приставив ее ребром к груди, осторожно разложил клочки бумаги, соединив их по месту разрыва.
— Так, — произнес он и посмотрел на нее. — Носовой платок есть?
Она кивнула.
— Намочи в ручье.
Она мигом исполнила просьбу. Подтянулись Митяй и Сева и тоже уставились на находку. Анатолий передал папку Севе.
— Держи!
А сам осторожно протер бумагу влажным платком, склонился, вчитался в текст. Татьяна со стороны наблюдала, как Анатолий вдруг нахмурился, под кожей выступили желваки, и он выругался сквозь зубы:
— Черт! Я так и знал!
— Что? Что там написано? — забеспокоились парни.
Татьяна подошла к ним, заглянула в бумагу. Но буквы почему-то плясали перед глазами, строчки сливались, к горлу подкатил комок…
— Ты понимаешь, какую бумажку нашла? — Анатолий смерил ее возбужденным взглядом. — Теперь понятно, что здесь искали! — И зачитал вдруг охрипшим голосом: — … И положили княжну в ту домовину, как велел воевода, в том, в чем была одета: при боевых доспехах, в наручах и поножах, в золотой гривне с каменьями, в золотых и серебряных обручах — ножных и наручных. А в ногах положили стремена и узду, а по левую руку — саблю кыргызскую в ножнах серебряных с золотыми насечками и колчан из воловьей кожи со стрелами. А по правую — нож кыргызский в золотых ножнах, убранный красными яхонтами и лазурными смарагдами…
Он поднял взгляд на Татьяну и ошарашенных парней.
— Все! На этом текст обрывается, но явно были начало и продолжение…
— Анатолий Георгиевич! — охнул Сева. — Это что ж такое мы нашли? Неужто там золото? — с потрясенным видом он уставился на домовину.
— Еще не факт, — произнес Анатолий и посмотрел на Татьяну. — Ты чего побледнела? Впрочем, мне тоже не по себе! — и вытер пот со лба.
— Держи папку! И береги эту бумагу как зеницу ока! Пусть Ольга Львовна склеит, когда высохнет, — сказал он и опустился на корточки возле домовины.
Пробежался пальцами в том месте, где крышка соприкасалась с гробом.
— Плотно пригнано, забивали гвоздями, — сказал он задумчиво, затем простучал костяшками пальцев бока домовины. — Похоже, и впрямь лиственница. Но ничего, Игорь точнее определит, что это за дерево. Только тополь или сосна так хорошо не сохранились бы.