К счастью, Сева толкнул ее локтем в бок, пробормотал: «Извините!» — и мигом вернул в реальность.
Татьяна оглянулась. Студент, взгромоздившись на скамейку коленями, устанавливал на штатив камеру, пытался сверху сфотографировать лежавшие на столе находки из домовины.
Голос Анатолия звучал будто издалека, как через толстый слой ткани, и едва достигал сознания. Татьяна попыталась сосредоточиться на его словах. С трудом, но у нее получилось.
— На костях ног — остатки кожаных сапог: многослойные подошвы и фрагменты голенищ с серебряными накладками и бисером. Под спиной и по бокам погребенной несколько десятков серебряных бляшек непонятного назначения в форме сплюснутого и вытянутого ромба с гравировкой и петлями.
— Скорее всего, они были нашиты на плащ или накидку, — подала голос Ольга Львовна.
— Возможно, — кивнул Анатолий. — И самое главное напоследок. Гривна! [16] Витая, из четырех колец. Нижнее и верхнее кольца орнаментированы чередующимися головами волка и барса, инкрустированы изумрудами и сапфирами. Золото, ковка, литье, гравировка… Диаметр — пятнадцать сантиметров. Концы гривны — загнутые, петлеобразные… Ребята, — Анатолий обвел всех сияющим взглядом, — учтите, до сей поры в нашем регионе изумруды и сапфиры в погребениях не встречались!
— Толик, это замечательно, но обрати внимание, — тихо сказала Ольга Львовна. — Серьги… Их нет. По местным поверьям, женские уши не должны быть пустыми. Только вдовам не разрешалось носить серьги. И то не всем.
— Ну да, — присоединилась к ней Людмила. — Нет сережек. — И добавила: — Помнишь, ты говорил на лекциях: «Кыргызы полагали, что в ушах нужно носить золото для работы ума, на шее — серебро — для защиты души, а на руках медь или бронзу — для охраны здоровья».
— Да, — Анатолий прищурился, — весьма странно. Столько украшений, а одно из главных — серьги — отсутствует.
— Ну и что тут странного? — вмешалась Людмила. — Женщина в боевых доспехах, серьги ей только мешали бы.
— А гривна? — усмехнулся Анатолий. — А кольца и браслеты? Они ей точно мешали бы. Кроме того, здесь нет шлема. На покойной была надета шапка с меховой оторочкой. Это скорее не боевое снаряжение, а парадное. Но серьги! Почему ее похоронили без них?
Он потер лоб, глянул исподлобья на коллег.
— Да, много занятного в этом захоронении. Но пока больше вопросов, и почти нет ответов. Вернее, совсем нет ответов ни на одну загадку. Вот одна из них! Кыргызы считали, что серьги должны носить и мужчины, и женщины. Причем мужчины — в левом ухе, а девушки — в правом. Заметьте, по одной серьге. Только женщинам разрешалось носить две серьги. Кстати, древние тюрки мыслили в стиле бинарной оппозиции. Вспоминаем, Сева, что это значит?
Сева красноречиво хмыкнул, но предпочел ответить:
— Согласно бинарной оппозиции душа женщины находится в правой половине тела, а душа мужчины — в левой.
— Правильно, студиозус! — усмехнулся Анатолий. — Именно поэтому мужчина всегда носил слева нож, кольцо, серьгу. У женщин большой любовью пользовались длинные висячие серьги «ызырга», обычно с пятью красными камнями, что соответствовало пяти видам чувств и пяти умам.
— Ты прав, отсутствие украшений в ушах весьма нетипично для кыргызки, — согласилась Ольга Львовна. — С серьгой не расставались ни при каких обстоятельствах. Ведь она считалась оберегом у язычников!
— Гляньте на камни в украшениях. Почти полный набор красных камней. Коралл, рубин, яшма — защита от злых духов и сглаза, — сказал Анатолий. — Кораллы обычно привозили из Средней Азии. Одна большая бусина стоила целого вола или лошади. Да еще бирюза. Почти совсем не пострадала, лишь слегка потускнела.
— Я помню, что изделия с кораллами запрещалось носить ниже пояса. А янтарь — ниже сердца, — вновь влезла в разговор Людмила. — А бирюза — камень любви. Тускнеет при расставании с любимым.
Татьяна уже не прислушивалась к тому, что ответила Ольга Львовна, кажется, похвалила Людмилу. Или пошутила? Это неважно! Совсем другие мысли занимали Татьяну. Мысли, которые еще немного — и взорвали бы мозг. Серьги? Гривна? Она решительно встала. Сердце билось толчками, коленки подгибались, но она преодолела страх и подошла к домовине. Ева покосилась на нее, но молча отодвинулась, уступая место.
Схватившись за столешницу так, что заныли суставы, Татьяна заглянула в домовину. Против ее ожидания, в обморок она не свалилась. Но все будничное, привычное глазу — и подложенный под домовину лоскут полиэтилена, и брошенный на лавке кусок брезента, даже люди, стоявшие по обе стороны стола, — как бы перестало существовать. Противная мелкая дрожь не давала сосредоточиться, глаза застилала мутная пелена, и комок в горле мешал дышать, но все оттого, что она поняла…
«Хозяйка вернется…» — слова тети Аси мгновенно всплыли в памяти.
Вот и вернулась, в этой истлевшей домовине. Нет! Хозяйка приходила чуть раньше. Та странная женщина возле костра, которая звала, манила, заставляла идти… Не зря Таис сказала: «…Хозяйка твоих сережек приходила. Местная она, силу большую имела. Много-много лет прошло, а она этой силы не потеряла. И сюда она тебя привела, знала: здесь свою силу и любовь обретешь. И любовь, и продолжение рода. Я ж говорю, твоя беда — твое испытание…»
Память работала как фотовспышка… Высокая прическа, витая гривна на шее, тонкие браслеты… Вот же они, лежат на столе перед нею… А вишневое платье, нет, не платье, а плащ… И то, что она приняла за отблески пламени, было как раз узором из этих бляшек, смахивающих то ли на листья, то ли на…
Татьяна взяла одну из бляшек, всмотрелась…
— Похоже на перышко. Обратите внимание на гравировку.
— Очень может быть, — согласился Анатолий. — Узор имитирует крылья? Удивительно! Раньше мне ничего подобного не встречалось.
А серьги? У той женщины тоже не было сережек…
Она невольно коснулась тех, что были в ее ушах, и снова вспомнила слова Таис: «О, Айдына! Ее душа в этих серьгах. Никому не отдавай их. Отдашь — счастье и любовь потеряешь…»
От Ольги Львовны не укрылся ее жест.
— Танюша, вы правы! Именно такие серьги носили в те времена, и даже намного раньше. Или почти такие…
— Немного уточню. Подобные серьги носили лишь знатные дамы, богатые кыргызки, — усмехнулся Анатолий. — У людей попроще и серьги были подешевле: медные и бронзовые кольца с коралловыми подвесками, а кто-то и вовсе подвешивал на ниточке или медной проволочке перья из гусиного или лебяжьего копчика. Но тут интереснее другое. Кольца! Люсьен, твоя тема. Ну-ка, вспоминай, что в них особенного?
— Анатолий Георгиевич, вы даже тут экзамен устраиваете, — с осуждением произнес Сева.
— А вы думали, просто лопатой махать будете? — поднял брови Анатолий. — Ошибаешься, ты и здесь студентом остаешься. Отчет по практике никто не отменял.
— Умеете вы испортить настроение, — буркнул Сева. — То кухня, то отчет…
— А бунтовщиков капитан раньше вешал на рее, — засмеялась Ева и повернулась к Людмиле. — Рассказывай, чему тебя научил Анатолий Георгиевич, а мы послушаем и запишем.
— Я тоже считаю, что есть нечто странное в том, как надеты кольца, — с серьезным видом произнесла девушка. — Смотрите, кольца с кораллами на безымянном и среднем пальцах вроде подтверждают то, что погребенная была взрослой замужней женщиной, а вот кольцо на мизинце говорит обратное — незамужней. Парадокс! Но, возможно, у кыргызов были другие правила ношения колец, чем у современных хакасов!
— Ну а кроме колец ты еще что-нибудь заметила? — спросил Анатолий.
Людмила пожала плечами.
— В смысле, почему она носила кольца таким образом? Нет, не заметила.
— Обратите внимание, — Анатолий обвел всех взглядом. — Волосы у женщины заплетены в одну косу. А это значит, что у нее был внебрачный ребенок.
— Внебрачный? — оторопела Татьяна. — У Айдыны был внебрачный ребенок?
— Айдыны? — переспросила Ева. — Толик, мы что-то не знаем?
Анатолий нахмурился.
— Пока лишь предположение, но, возможно, погребенная была прапрабабушкой Татьяны. — Но, повторяю, это версия, ничего более. Скорее из области легенд.
— То-то я смотрю, ты бледная, как бумага, — Ева покачала головой. — Мало кому приходится видеть своих родственников в таком, скажем, обнаженном виде. Сочувствую…
Она поднялась со своего места.
— Если не возражаете, осмотрю костяк.
И наклонилась над домовиной.Глава 21
— Цвет костей необычный — красновато-коричневый, — Ева обвела всех взглядом. — Помню, вскрывали в Кузбассе погребение, так там кости того же времени были гораздо светлее, коричневато-желтые, но, видимо, все зависит от особенностей почвы. — Она помолчала мгновение, затем с торжеством в голосе произнесла: — Одно могу сказать точно: наша красавица умерла не своей смертью, не от болезни. Ее убили. Смотрите. Верхняя часть грудины, чуть ниже ключиц, разрушена. Метили явно в шею. Но это не пулевое ранение, скорее стреляли из лука.
— Айдыну убили? — Татьяна оцепенела. — Не может быть!
— Ну почему же не может быть? — снисходительно улыбнулась Ева. — Нравы были дикими, люди — жестокими. Причем убили ее в юном возрасте.
— В юном? — переспросил Анатолий. — Сколько ей было, можешь сказать?
— От силы — двадцать — двадцать два года. На гребне подвздошной кости с внутренней стороны есть еле заметная бороздка. Здесь была хрящевая ткань, которая начала замещаться костной. Процесс завершается к двадцати пяти годам, а здесь уже начался, да закончиться не успел. А еще эта женщина рожала — едва заметная складка на кости показывает, как раздвигался лобковый симфиз.
— Совсем молоденькая, — покачала головой Ольга Львовна. — За что ж ее убили? И ребеночек, наверно, остался?
— Действительно, зачем ее убивать? — поразился Сева. — Получается, она приехала в острог в парадной одежде. Скорее всего, для переговоров. А ее взяли и прикончили? С какого перепуга? Русским выгоднее было жить в мире с кыргызами, а не воевать.