После разрыва Леонид и Ангелина не ругались, у них сохранились хорошие отношения. Волков не требовал раздела имущества, оставил семье большую квартиру. Себе он попросил дачку, которую бывшая жена с радостью отдала, поскольку ненавидела свежий воздух и огород.
С той поры Волков периодически звонил в Москву и говорил:
– Аля, приезжай, у меня смородины море уродилось, сделаешь на зиму заготовки. Витамины всем нужны.
Та спешила в деревеньку и получала от бывшего супруга корзинки с ягодами.
В последний раз Леонид Ильич позвал Ангелину накануне своей кончины, позвонил ей в четверг. Она в пятницу прибыла на фазенду и нашла его труп с простреленной головой…
Выслушав все это, я только вздохнула. Действительно, ну что общего могло быть у молодой незамужней училки и пенсионера, бывшего водителя трамвая, обремененного детьми, пусть даже взрослыми…
Глава 20
– Предлагаю такой план действий, – чирикала дальше Тоня. – Я поеду к мужу Алены Ваткиной, порасспрашиваю его о ней, а ты загляни к Иншаковой. Телефоны матери Николая сейчас скину. Отец умер вскоре после убийства сына. Потом давай встретимся в том же кафе «Марабу». Пообедаем и обмозгуем расклад.
– Хорошо, – согласилась я и пошла в ванную.
Не знаю, как вы, а я не всегда узнаю человека, который отражается ранним утром в зеркале. Так и хочется спросить: кто это взлохмаченное, бледно-серое существо с опухшими глазами и почти бесцветными бровями-ресницами? Конечно, если накрасить незнакомку, она живо превратится в молодую Вилку. Но до нанесения макияжа я ходячий ужас. Успокаивает одно: пока просто ужас. Вот лет через двадцать будет ужас-ужас, а через тридцать ужас-ужас-ужас.
Я оперлась руками о раковину, посмотрела на свое отражение, прищурилась и испытала изумление. На сей раз в зеркале была я! Вполне узнаваемая! Верхние веки не опустились на щеки, у меня большие, широко распахнутые глаза, под ними нет и намека на синяки, а кожа, словно с морозца, нежно-розовая.
Я потрогала щеки, лоб, подбородок, ощутила под пальцами гладкую, будто лакированную кожу и ахнула. Крем! Японцы создали невероятное средство! Оно избавило меня от отеков, убрало мелкие морщинки, сделало четким овал лица. Сейчас умоюсь и снова воспользуюсь чудо-средством.
Нанесенная на мордочку нежно-розовая субстанция опять не впиталась, а как бы покрыла ее слоем льда. Непривычное ощущение и не очень приятное, но я готова терпеть какие угодно неудобства, потому что выглядела великолепно. Сегодня можно забыть про пудру, румяна и прочие ухищрения.
– У тебя отдохнувший вид! – воскликнул Костя, когда я спустилась к завтраку. – Пребывание на даче идет на пользу.
Аллочка, гремевшая на кухне сковородками, высунулась в столовую.
– Здоровое питание и свежий воздух творят чудеса. Вилочка выглядит на четырнадцать лет.
– Меня посадят за растление малолетних, – шепнул мне Костя. – Слушай, неприлично так молодеть. В чем секрет?
Я не стала скрывать правду.
– Аллочка подарила мне японский крем.
– Чудо-снадобье, – кивнул Костя и схватился за затылок.
– Дорогой, тебе плохо? – тут же отреагировала мать, которая как раз внесла в столовую большую салатницу.
– В черепушку словно воды налили, – пожаловался сын.
Алла водрузила салат на стол и ушла.
– Как насчет кино вечером? – спросил Костя.
Я замялась.
– Очень жарко, неохота сидеть в зале.
– Отправишься решать проблемы Куприна и не знаешь, во сколько освободишься, – догадался Франклин. – Нет времени на ерунду, надо бежать по следу.
– Верно, – согласилась я. – Но и в отношении духоты тоже правда. Лучше просто погулять после ужина.
Костя посмотрел на часы.
– У меня три совещания, две деловые встречи…
– И этот человек ехидничал по поводу моей занятости! – засмеялась я.
– Давай руку! – подошла к сыну Алла. Поставив на стол темно-синюю сумочку, пояснила: – Взяла в комнате у Лялечки тонометр.
– Мама, я здоров, – попытался отбиться от нее Константин.
– Нельзя оставлять без внимания головную боль, – назидательно произнесла родительница, разматывая манжету.
– Не спорь, пожалуйста, – пробормотала я.
Костик протянул руку.
– Готов!
Из кухни донеслось сердитое шипение. Фокина ринулась на кухню.
– Боже! Паровая запеканка! Вилочка, померь ему давление.
Я подошла к Косте и спросила:
– У тебя новый одеколон?
– Вчера купил, – похвастался он. – Нравится?
Я чихнула.
– Немного тяжеловат для лета. Или ты слишком много на себя налил.
– Пшикнулся один раз. Значит, неудачный парфюм, – расстроился Костя.
– Для зимы он прекрасен, – утешила я его, – оставь флакон до наступления холодов.
– Не успею принять душ, – занервничал Костя, – буду напоминать освежитель для туалета.
Я его успокоила.
– Вовсе нет. Издалека запах приятный. Надеюсь, никто, кроме меня, не приблизится к тебе вплотную. Вообще-то я не ревнива, но…
Костя хотел поцеловать меня, но тут Аллочка крикнула из кухни:
– Какое давление?
Я ткнула пальцем в большую кнопку.
Аппарат не зашумел, однако на экране высветились цифры 90:60.
– Он сломан, – сказал Костик, – у меня всегда стабильные сто двадцать на восемьдесят, а он показывает давление мертвой мыши.
– Может, батарейка села? – нахмурилась я.
– Ох, дети! Ничего-то вам поручить нельзя, – укорила нас Алла, возвращаясь в столовую. – Вилочка, ты нажала на клавишу, которая показывает последний результат. Очень умный прибор. Допустим, я вечером воспользовалась тонометром и не записала цифры. Многие забывают занести их на бумажку. И что? Как мне утром понять, повысилось ли давление по сравнению со вчерашним днем? А вот так! Нажимаю на «меню» и сразу вижу, какое было в прошлый раз. Хочется от души поблагодарить японцев за заботу о людях, прекрасные тонометры производят в Стране восходящего солнца.
– И крем чудесный, – сказала я, – прямо-таки волшебный.
Фокина обрадовалась.
– Говорила же тебе, средство потрясающее. Через пару дней мой приятель Семен Брунин, переводчик с японского, улетает в Токио, попрошу его привезти побольше баночек с кремом. Я против пластических операций, никогда не отправлюсь на уколы красоты. Ботокс страшный яд, а то, что используют сейчас в качестве витаминных уколов для кожи, жуткая химия. Даже под страхом смерти не подпущу к своему лицу косметолога. Надо уметь стареть. Можно делать маски из яйца с маслом, из творога, банана с медом. Но главное – здоровый образ жизни. Тогда тебе не понадобится ни скальпель, ни лазеры, ни все остальное. Вот этот крем можно. Я верю японцам! Так, давление! Смотри, Вилочка, чтобы его измерить, надо нажать на синюю пупочку. Опля!
Аллочка прикоснулась к другой кнопке, послышалось мерное гудение.
– Ну, как я и говорил, сто двадцать на восемьдесят, – огласил Костя по окончании процедуры. – Я собака Белка, готов к запуску в космос. Мама, от меня сильно пахнет парфюмом?
– Ничего не чувствую, – ответила Алла. – Кстати, мой тебе совет, не пользуйся лосьонами. Почитай, что на упаковках написано. Там же сплошная химия! Не убивай себя.
– Мамуля, ты, похоже, замыслила лишить жизни Вилку, – трагически прошептал Костя. – Подарила ей крем для лица волшебного действия, а в его составе небось страшные звери гормоны.
Я прикусила губу. Нехорошо, если я сейчас рассмеюсь.
Аллочка всплеснула руками.
– Константин! Средство японское! Оно безвредное! Я уверена! Вилочка, ты же понимаешь, что Костя шутит?
– Конечно, – закивала я. – И еще раз огромное спасибо за крем, он меня радикально омолодил.
– В твоем юном возрасте речи ни о каком омоложении быть не может, – возразила Аллочка. – Пойду верну тонометр в спальню Ляли.
– Как Галя? – спросила я.
– Спит, – прозвучало в ответ. – Ляля велела не будить ее, пусть хоть до обеда отдохнет.
Мать Коли Иншакова согласилась встретиться со мной на работе. Мы прошли в полупустой буфет офисного здания, сели за столик в самом неприметном углу, и женщина начала беседу:
– Вас зовут Виола Тараканова? Я не перепутала?
– Да, Ксения Петровна, – ответила я.
– А отчество?
– Оно слишком трудное, Ленинидовна, – улыбнулась я, – обойдемся без него.
– Хорошо, тогда я просто Ксения, – кивнула она.
Я кивнула в ответ. Повисла пауза.
– Говорите, – прервала молчание Ксения, – я давно смирилась со смертью сына и потеряла надежду на то, что преступника накажут. Убийцу не нашли. И вряд ли найдут. Неужели дело снова открыли?
– Если расскажете мне подробно о Коле, оно, вероятно, сдвинется с мертвой точки, – пробормотала я.
– О покойных плохо не говорят, – с деланым спокойствием произнесла Ксения, – но о Коле ни при каких условиях дурного никто не скажет. Учился он на «отлично», не курил, с плохими компаниями не связывался. Друзей у сына не имелось, но не потому, что он был плохим человеком. Колечка скучал в компании одногодков, у него с ними не находилось общих интересов, моего мальчика тянуло к взрослым, его волновали не детские проблемы, а экология планеты, охрана вымирающих видов животных. Николаша много читал, любил театр, классическую музыку. Конечно, мы его правильно воспитывали, ничего для него не жалели. Продали четырехкомнатную квартиру, переехали в двушку…
Иншакова осеклась.
– Зачем понадобилось менять жилплощадь? – тут же спросила я.
В глазах собеседницы мелькнул испуг.
– Ну… из-за денег. Для Коли. Понимаете, он был невероятно талантлив, ему прочили карьеру большого ученого. Все профессора, читавшие работы Коли, в один голос твердили: ребенок – уникум. За годы обучения в школе он не получил ни одной четверки, перед ним расстилалась широкая прямая дорога: золотая медаль, университет, защита диссертаций. А из-за одного негодяя…
Ксения опустила голову.
– Простите, но я не поняла, по какой причине вы расстались с элитной жилплощадью, – повторила я вопрос.