Договаривала Скайлар уже в плечо Троя, который обнимал ее. Слезы снова взялись ниоткуда – когда она успела стать такой чувствительной? Все смешалось в один большой ком непонимания. Почему во всем этом дерьме страдают дети?!
– Ты можешь уйти, если так будет правильно для тебя. Или остаться, если решишь. Мышка, ты никому ничего не обязана доказывать или соответствовать чьим-то ожиданиям!
– Я и так не соответствую – тебе ли не знать.
– Может, если бы я не считал все это глупостью, а воспринимал как работу мечты, все сложилось бы по-другому? Я был бы в курсе твоих планов, ничего не сорвалось бы, да и ты не пыталась бы так остервенело доказать нам, что это не блажь. Никто ведь не сомневался, что ты гораздо круче той Малефисенты!
– Ее зовут Фелисити. – Слезы и смех слились воедино. Скай обвила руками Троя, одновременно освобождаясь от тяжелой ноши «я все испортила». Они оба приняли не самые верные решения, что и закончилось их личной трагедией. Но сейчас Скайлар стало чуть менее больно – Трой услышал ее, осознал. И это делало его еще более идеальным.
– Да неважно, – он легонько коснулся губами ее волос. – Мы такого наворотили, Мышка. Все вокруг наворотили. Но вместе мы справимся.
– Вместе? – прошептала Скай, боясь поверить в то, что только что услышала. Может, ей просто показалось? Или он имел в виду их всех – командная работа была налажена как никогда. Но его взгляд говорил совсем о другом – так он смотрел на нее в восьмом классе, когда она впервые разрешила провести себя до дома. И на выпускном, когда они танцевали первый танец короля и королевы бала. И в тот день, когда его дом стал их общим. Тысячи вот таких взглядов, у которых был только один ответ:
– Вместе.
«…Я всю ночь читала, Алекс. Идею подхватили не только в Семейке – по всему Интернету пестрят истории с хэштегом #то_что_нас_определяет. Я охренела (прости, но другого слова не подберу) от масштабов.
Кто бы мог подумать, Алекс, что фильм, который я сделала в первую очередь о тебе и для тебя, сможет повлиять на людей почти так же, как и песни ребят? Теперь я понимаю, какая это ответственность. И в то же время – я ее не просила, не готова была взять на себя. Я рада, конечно, наблюдать за происходящим, но тяжело видеть столько боли. И даже получать угрозы за то, что не позвала кого-то в фильм, что отвлекаю внимание от группы, что в другом фандоме все лучше – допиши еще сотню вариантов и подчеркни нужное.
Но если завтра случится апокалипсис, я буду знать, что оставила после себя след. Сделала лучшее, что могла в этой жизни. И все это благодаря тебе, Алекс, даже если тебя нет. Считай, это я тоже сделала за двоих».
Николь закрыла дневник и спрятала его в сумку. Она всегда так делала. Не из страха, что кто-то прочтет, – хотя это тоже не лучший вариант. Так Алекс все время была с ней, и Никки в любой момент могла написать ей. Вроде чтобы отправить письмо тем, кого нет, его надо сжечь – Николь понятия не имела, откуда в ее голове это вообще взялось, – но она верила, что Алекс все видит и так.
До прихода Криса оставалось еще минут двадцать. Николь так сильно нервничала, что не сомкнула глаз – поэтому и читала всю ночь истории из фандомов. Больше оттягивать не имело смысла – она приняла решение уволиться. И пусть новая работа еще не найдена, эта больше не приносила никакого удовольствия. Никки заставляла себя вставать каждое утро, выдавливала из себя по слову эти злосчастные статьи и посты. Никому от ее работы не было хорошо, и больше Никки не видела смысла это отрицать. Да, с деньгами сейчас было получше, но уходить в никуда страшно всегда. Взрослая жизнь, мать ее.
Привет.
Николь несколько раз посмотрела на телефон. Она меньше удивилась бы, напиши ей сам Томас, чем этот персонаж.
Привет, Дом. Как ты?
Прошлым летом она бы все на свете отдала за такие вот внезапные сообщения от Доминика. Сейчас же она гадала, чем вызвана волна интереса в ее сторону.
Все в порядке. Катаем тур… Решил исправлять свои косяки с «потерялись». Надеюсь, это не выглядит навязчиво?
– Как же поменялись полюса! – вслух ответила Никки. Навязчиво – это всегда было о ней и Эмме. Они донимали Рокстера сообщениями и звонками, окружали заботой и помощью, надеясь на взаимность. А теперь, когда им обеим уже ничего от него не нужно, он внезапно воскресает из прошлых переживаний и милым фениксом боится быть навязчивым.
Я буду рада твоим сообщениям всегда. Мы же друзья?
Были ли они друзьями, Никки не знала. Есть ли дружба после горькой френдзоны? А после всего того хаоса, что натворили Лео и Джо? Могут ли они выстраивать личные отношения, когда командно оказались на разных берегах? Хотя если Джордан может найти чуть ли не лучшего друга в лице Итана, то почему Никки не может дать шанс им с Домом в этот раз все сделать правильно?
Я очень надеюсь, что все еще да. Видел твой фильм. Никки, ты невероятная! Мой личный Оскар за лучшую докумен- талку отправляется тебе))
О, ну теперь я точно довольна своей работой. Личный Оскар Доминика Рокстера – это вам не шутки!).
Это ты раньше скрывала свой характер или дружба с Джордан так на тебя влияет?)
– Оу, Доминик Рокстер, ты ничего не знаешь о моем характере, – снова она отвечала вслух одно, а писала совсем другое. Потому что сообщения – это всегда другой тон разговора. Сиди они сейчас на базе, Николь бы без стеснения говорила ему в лицо все, что вздумается. Сообщения – опасны, ты никогда не можешь быть уверен в тоне, задумке и честности собеседника по ту сторону экрана.
И то и другое, я думаю. У нас та еще компашка подруг – палец в рот не клади) Расскажи лучше, как тебе тур?
Как мне работается с «Tricksters», ты хотела спросить?:)
Ничья! На тебя-то кто влияет, я же знаю, какой ты милый на самом деле)
Они перебрасывались сообщениями, пока не появился Крис. Николь спрятала дурацкую улыбку (она так хохотала над Домом, что скулы свело), попрощалась, обещая Рокстеру написать чуть позже, и пошла в кабинет начальника.
– Фостер, ты здесь ночевала? – Крис сиял белоснежной улыбкой, но радости в нем и чайной ложки не наскреблось бы.
– И тебе доброе утро, Крис, – Николь села в кресло у окна, как это бывало чуть ли не каждое утро. Странно, сейчас, явно сознавая, что радийной истории в ее жизни приходит конец, ее накрыло грустью.
– Так, у нас много работы, не время дерзить. Твой последний пост…
– Дерьмо, – уверенно закончила за Криса Никки.
– Что?
– Мой последний пост – дерьмо. Мне не стать заменой Джо.
– Если ты так изощренно жалуешься, что я тебя часто ругаю, то зря, – начальник раздраженно дернул плечами.
– Нет, Крис, я констатирую факт. У меня ничего не выходит. Это просто не моя работа, и я не хочу занимать чужое место.
– Ты… что?!
– Я увольняюсь. Радио мне очень дорого, здесь круто, очень круто. Но давай смотреть правде в глаза: и вам, и мне будет только лучше, если я уволюсь.
Крис перестал улыбаться, что в принципе случается крайне редко. Он постукивал короткими пальцами по столу, не произнося ни слова, будто решал сложную задачу. Но ничего сложного в ней не было – Николь права в каждом слове.
– Что ж, Фостер, ты меня удивила. Обычно за такую работу держатся, даже если это «не твое». Ты уверена?
– Так я и держалась, но больше не могу.
– Ладно, – Крис махнул рукой. – Но отработать нужно как полагается.
– Знаю.
– И помощницу мне новую найти. Джей Кей вот тебя оставила после ухода, и ты так просто не уволишься.
– Так себе пример: вот именно, что Джо оставила меня, – Николь развела руками, но мысленно выдохнула. Она боялась, что Крис упрется, устроит скандал или просто-напросто пошлет ее куда подальше.
– Все, иди. Пока ты еще работаешь здесь. И кофе, Фостер, кофе мне принеси.
– Пойду дни в календарике зачеркивать, – прошептала она в ответ, направляясь к двери.
– Фостер, – окликнул ее Крис. – Я видел фильм. Если что и есть в этом мире «твое», то вот оно. Впечатляет.
– Мерси, – Никки сделала книксен, но улыбнулась в ответ искренне и благодарно. Она и не сомневалась, что это действительно ее стихия, но услышать подтверждение от Криса – дорого стоит.
– Не паясничай. И кофе!
– Несу, – сквозь зубы прошипела Никки и закрыла дверь в кабинет начальника. Первый шаг в никуда сделан, и пока она даже не упала.
– Привет, старушка! – Никки обняла Эмму, встретившую ее на пороге дома Куперов.
– Почему сразу старушка? Ты, между прочим, старше, – надулась Эмс. Она выглядела уставшей. Когда больше не надо прятаться и держать лицо, вся накопленная тяжесть вдруг прорывается наружу, оставляя слишком заметные следы.
– А мы все старушки, из детства сразу в старость. Тебе уже восемнадцать, и я просто обязана посвятить тебя в эту страшную тайну!
– Да ну тебя! Я еще слишком молода для таких тайн! – Эмма поднималась по лестнице, ведя за собой Николь. Та не знала, как себя вести – они только учились жить в мире, где у Эмс – булимия. Что можно говорить, а что нельзя? Какие темы лучше не заводить и стоит ли интересоваться ее самочувствием? Поэтому Никки пошла в наступление – шутила, язвила, ведь так всегда проще держаться.
– Это ты так думаешь. Не успеешь оглянуться – морщины, растяжки, суставы скрипят…
– Никки, мне восемнадцать, а не восемьдесят! Самой-то сколько стукнет через пару недель?
– О, я дама почтенных лет, – медленно произнесла Николь, прикладывая руку к груди. – Преклонный возраст, мудрость и воспоминания – мои верные спутники.