анавливая телефон на подставку, чтобы удобнее разговаривать. Доминик на экране выглядел немного помятым, но от этого еще более очаровательным. Его волосы чуть отросли, а подбородок украшала щетина.
– Решил сменить имидж?
Дом потер подбородок и нахмурился:
– Еще не успел побриться – я теперь делаю это только перед концертами.
– Устаешь?
– Вообще не соображаю, что происходит, если честно. Хорошо, что у нас есть Аврора, которая все снимает – и концерты, и закулисье. Потом посмотрю, осмыслю. А пока только драйв, перелеты, репетиции, фанаты – и так по кругу.
Эмма с трудом воспринимала информацию. Когда их пути с группой разошлись, они были ребятами из соседнего города. А тут Доминик рассказывает про тур по Америке, да и по радио и музыкальным каналам их крутят постоянно.
– Ты доволен?
– Вполне, – Дом пожал плечами, и тут Эмма заметила, что он без футболки. Отличный ход, Рокстер, как раз для деловых разговоров, ага. – Просто все так быстро, суматошно, что я пока не пойму, кто мы во всей этой тусовке.
– Звезды, Дом. Вы – восходящие рок-звезды, и впереди десятки лет такой жизни.
– Хотелось бы верить. Но сегодня мы говорим о тебе. Ты подумала?
Эмма отвела взгляд – она хоть и написала Дому, что хочет поговорить, но рассказывать о своей болезни человеку, в которого она была влюблена (точно была, не все еще?), – не самое приятное дело.
– Дом, мне нужно тебе кое-что рассказать.
– Да, конечно.
– У меня булимия, – сказала, и сердце зашлось. – Терапия, контроль всего, что я ем, моих эмоций и срывов. Мне лучше, но это долгий процесс. Я решила, что, прежде чем советовать меня кому-то, ты должен знать правду.
– Черт, – Доминик потер руками лицо. – Мне жаль. Это из-за…
Эмма не сразу поняла, что он имел в виду себя и всю их нелепую историю.
– Боже, Доминик! Нет, конечно, ты здесь ни при чем… Ох, уж эта вечная беда добрых людей.
– Какая?
– Чувство вины и ответственности за всех вокруг. И ты в этом, по-моему, преуспел.
Доминик, судя по шатающейся картинке, вышел с телефоном покурить. Эмма услышала щелчок зажигалки, а потом Дома, нервно затягивающегося сигаретой.
– Слушай, я никогда не хотел тебя обидеть, ранить или вот это…
– Дом, ты не виноват!
– Подожди, я хочу договорить. Я говорил об этом и тогда, но, возможно, сейчас тебе легче будет понять. Я не крутой парень с гитарой, не знаменитость. А ты никогда не была просто фанаткой. Мы были и есть на равных, даже если ты этого не замечала. Я хочу, чтобы ты это знала, а главное – понимала. Мы с тобой должны обсудить твою музыкальную карьеру, видишь? Мы ничем не отличаемся.
– Ты не передумал?
– Нет, конечно! Только если это не навредит тебе.
– Я обсудила с психологом до того, как звонить тебе. Она говорит, что это может даже помочь.
У Дома лицо будто посветлело. Видимо, ему важно помочь Эмме – то ли заглаживал свою несуществующую вину, то ли просто старался осчастливить всех вокруг себя.
– Я все еще не верю, что это происходит!
– Эмма, ты это заслужила, поэтому происходит все правильно. Песня вышла потрясающая. Так что просто прими это. И наслаждайся жизнью.
– Как-то невесело ты сейчас это сказал.
– Ну, у всего в этой жизни есть цена. У мечты – особенно, – Дом раскурил еще одну сигарету, и Эмме захотелось его обнять. Все эти высокие сильные мальчики порой так нуждаются в тепле и нежности, хотя никогда этого не признают.
– А-а-а… как Зом… Эшли? – Эмма неумело сменила тему, едва не назвав девушку Доминика Зомби прямо ему в лицо. – Не знаю, нормально ли это спрашивать. Особенно мне. Это личная жизнь, и ты можешь не отвечать…
– Мы не вместе, – тихо проговорил Дом, и обнять его захотелось еще сильнее.
– Как?…
– Ну, когда у тебя впереди полугодовой тур, очень сложно быть в отношениях с кем-то. Люди для того и встречаются, чтобы быть вместе, разве нет?
– Только не говори, что она тебя бросила!
– Тогда я, пожалуй, промолчу. Кстати, она жутко к тебе ревновала.
– Что?! Ко мне? Дом, да я же была в самой лютой френдзоне в мире! Хотя Никки могла бы поспорить…
– Вы очень подружились, да? – усмехнулся Дом.
– Влюбленность в тебя превратила нас из заклятых врагов в лучших подруг. Так что спасибо, что не выбрал никого из нас.
– Это звучит жутко, но пожалуйста.
– У нас все не как у людей, – согласилась Эмма. Она бессовестно улыбалась экрану телефона, не зная, как себя сдержать. Доминик излучал свет, от которого тепло в любом случае – влюблена ты в него или нет. Стоило пройти все круги ада, чтобы вот так болтать с ним и слушать, как он убеждает, что ты никогда не была просто фанаткой.
– Значит, я могу дать твои контакты?
– А ты все еще хочешь меня продвигать?
Они обменялись улыбками, которые говорили «глупые вопросы». Эмма незаметно заскринила экран, чтобы помнить этот чудесный момент.
– Я только Джо позвоню, чтобы она была в курсе, это же ее стихи.
– Передавай привет, – кивнул Дом. – Мне пора бежать, но созвонимся на днях снова?
– Конечно, – тут же выпалила Эмма, смущенная таким предложением. – Хорошего концерта.
– Спасибо, Эмма.
Доминик прервал разговор, и Эмма только сейчас заметила, как колотится сердце. Все ее мечты – старые и новые – вместились в один звонок. Вот так просто снова болтать с Домом, словно не было между ними пропасти дурацкой влюбленности. Получить надежду заниматься музыкой, когда будущее состояло из одного тумана. А главное, рассказать о болезни парню, в которого была влюблена. И не только проверить свою храбрость и результат лечения, но еще и получить поддержку. Чтобы увидеть солнце, нужно оттолкнуться ото дна. Ну или позвонить Доминику Рокстеру – схожий эффект.
Эмма выбрала самые удобные кроссовки, взяла ключи от дома и вышла на прогулку – нервы нужно успокаивать вдали от еды. Движение – лучшее средство. Заодно она позвонит Джо, расскажет новости и попросит не убивать ее за то, что сделала песню из стихов, которые сестра настоятельно попросила выкинуть из головы. Иногда самые дурацкие, но очень искренние идеи разворачивают жизнь на сто восемьдесят градусов.
Джордан рассматривала выставленное в центре комнаты разнообразие обуви, не решаясь выбрать.
– Даже не думай надевать кеды! – наставительно произнес голос Эммы в наушниках.
– А если мы опять пойдем гулять?
– Это ваше первое настоящее свидание, сис. Постарайся выглядеть как королева. И когда я говорю «королева», я не имею в виду королеву трущоб или предводительницу движения «В чем была, в том и пошла».
– Не слишком ли ты раскомандовалась для младшей сестры, а? – Джордан взяла в руки босоножки, повертела, померяла высоту каблука и вернула на пол. – Может, кроссовки?
– И робу. Сис, ты же понимаешь, что если вас заметят папарацци, это облетит все издания. Так что не позорь Тони.
– Мне больше нравится Энтони, – вздохнула Джордан. Она примеряла шлепанцы на небольшом каблуке и продемонстрировала их Эмме в камеру телефона: – Эти?
– Вот, теперь чудесно. Платье очень тебе идет, между прочим. Ты выглядишь милой, хотя бы на первый взгляд.
– Пускаю пыль в глаза, – рассмеялась Джо. – Но Энтони уже отлично знает, с кем имеет дело. Он меня называет «зубастая».
– Он мне определенно нравится! Давай, покружись!
Джордан послушно сделала несколько оборотов. Подол кремового платья в пионы трепетал от движения. Лиф на запáх, чуть спущенные рукава и тонкий поясок на талии – Джордан влюбилась в это платье, едва увидела его в магазине. Она распустила волосы небрежными волнами, слегка подкрасила глаза и добавила румян на щеки. Вообще, она не собиралась так тщательно готовиться к свиданию с Энтони, но все вышло само собой. Ей захотелось в первую очередь нравиться себе в отражении и заодно очаровать парня, который мастерски вскружил ей голову.
– Невозможно в тебя не влюбиться! – прощебетала Эмма. – Фух, мне нужно присесть – я уже часа полтора иду без передышки.
– Плохо? – Джо тут же нахмурилась, отложила кисточку для пудры и присела возле телефона.
– Нет, просто немного волнуюсь. У меня тут разговор был… С Домом.
– С Домиником?
– Мне больше нравится Дом, – передразнила ее Эмма. – Он тебе привет передавал, кстати.
– Вы снова общаетесь? – недоумевала Джордан. – Я думала, ты сожгла все возможные мосты.
– Я тоже так думала, но Дом поздравил меня с днем рождения, и мы договорились созвониться…
– Эмс, – настороженно начала Джо.
– Нет, я не вешалась ему на шею. Хотя тебе все равно может не понравиться.
Старшая Купер села перед телефоном, подзывая к себе Хейли – с собакой на руках все новости из разряда «тебе не понравится» воспринимаются легче. По крайней мере, Джо очень на это надеялась.
– Помнишь, я как-то нашла в твоем блокноте стихи.
– Стихи?
– Да, сис, твои стихи. «Каждое утро я узнаю погоду в твоем городе» – вспомнила?
– Да, я когда-то сочинила их – так проще было справляться с чувствами. Но я вообще не понимаю, к чему ты клонишь.
Эмма открывала рот, чтобы рассказать сестре правду, но все не находила слов. Джо могла рассердиться. Даже не так: она имела право рассердиться. И разрушить намечающееся маленькое счастье.
– Понимаешь, я тогда не послушала тебя, – начала она осторожно. – Не сложила блокнот и забыла об этих строчках, а стащила стихи и отправилась с ними в подвал. К синтезатору. В общем, я сделала из них песню.
– Ты никогда меня не слушаешь, – возмутилась Джо. Хейли на ее коленях тявкнула в подтверждение слов хозяйки. – Но песня – это здорово, я с радостью послушаю.
– Подожди, это не вся история. Я сочинила песню, потому что… как ты там сказала? Так проще было справляться с чувствами? Так вот, мне было проще объясниться песней.
– С кем? – Джо вглядывалась в лицо сестры, медленно складывая два и два. – Ты показала песню Дому?!
– Я записала видео, где пою ее. И отдала ему в Сан-Франциско после концерта. Он уже был с Зомби, и я сбежала, постаравшись забыть об этом дне и песне тоже.