ься дома, вообще ничего не могла, если честно. Я была в каком-то удушающем вакууме. Как я сама не шагнула с крыши в то время, я не знаю. Наверное, просто вовремя успела ухватиться за какое-то подобие надежды, что ли.
Никки замолчала, отводя взгляд, и Джо почувствовала себя неуютно. Нет, не потому что жалела Николь или такие рассказы вызывали стойкое желание сбежать. Джордан вспомнила, что подумала, впервые увидев Никки. Как отзывалась о ней вместе с подругами, как молчаливо потакала сестре, поливающей грязью совершенно незнакомую девушку. А у неё, между прочим, была своя история за плечами, свой ад. Как у каждой из них. У кого-то страшнее и больнее – как у Никки, у кого-то проблемы помельче, как у самой Джо. Но есть ли разница? Если внутри человек разорван на части, пусть и улыбается тебе при встрече? Есть ли смысл сравнивать горе, если оно просто есть? А ещё, есть ли у человека право осуждать других, понятия не имея, как он там поживает внутри себя? Или выживает.
– Эй, ты в порядке? – Никки окликнула её так, словно это не она минуту назад рассказывала о самом плохом периоде своей жизни. – Выглядишь паршиво.
– Да ты просто мастер комплиментов, – проворчала Джо, откладывая размышления на потом. – Продолжишь?
– Мгм. – Она вытянула сигареты из кармана потрёпанной джинсовой куртки и молча протянула Джо. Та решила, что сегодня тот день, когда она может себе позволить. – Как раз тогда и начала курить. Не потому, что это было круто, ну, знаешь, типа я взрослая и всё такое. Я словно разговаривала с сигаретой, пока она тлела в моих пальцах. Больше просто не с кем было. – Яркий оранжевый огонёк вспыхнул в темноте, призрачно намекая на свет и тепло. – Через некоторое время после похорон мама Алекс отдала мне её кулон. – Никки подцепила пальцами цепочку на шее, но так и не показала то, о чём говорила. – А ещё плеер. И я просто пришла на могилу Алекс, села рядом на землю и включила её музыку. Она словно была рядом, протягивала наушник, предлагая послушать очередную странную песню, которую откопала неизвестно где. Она в этом преуспевала, поверь мне.
Джо усмехнулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. И она не собиралась сваливать всё на сигаретный дым. Тем более, Никки резко втянула воздух носом, словно пыталась справиться с застрявшим в горле плачем.
– Я сидела там, гоняла её плейлист, представляя, что бы она сказала про каждую чёртову песню, – они и правда были ужасны! Но я готова была всю жизнь слушать их, лишь бы Алекс была рядом. Мы ведь всегда дружили, мы всегда были друг у друга, а теперь я была одна. В тот самый момент, когда она была мне нужнее всего. Как, как можно не заметить, что твоя лучшая подруга готова умереть, вот скажи мне?!
Никки резко поднялась, отворачиваясь от Джо и нервно затягиваясь. Джо откинулась на спинку так, чтобы смотреть в небо – чистое, звёздное, спокойное небо. Она знала как. Потому что ни Эмма, ни Скай, ни Мейси не знали, насколько всё перекорёжено у неё внутри, как мало там оставалось надежды. Так же, как и она понятия не имела, что творилось в голове Скай. Они словно привыкли быть рядом, смирились со всеми выходками и неидеальностью друг друга, но забыли, что порой нужно вглядываться, задавать вопросы, быть не просто давними друзьями, а кем-то бо2льшим.
– Ты всё ещё винишь себя?
– Всегда, – просто ответила Никки. Она вообще была слишком простой: говорила, что думала, поступала, как хотела, и ни капли не сомневалась, не стеснялась своих увлечений, маниакального желания помочь своим кумирам, и Джо ей даже чуточку завидовала. – Ты можешь даже не начинать – бесполезно. Я не заметила. Я не была хорошим другом, понимаешь? Лучшая подруга, но не хороший друг.
– Понимаю, – отозвалась Джо и не стала спорить. Никки вообще сложно было переспорить – это она поняла за несколько недель совместной работы.
Окурок одинокой звездой полетел в урну, и Никки вернулась на скамейку. Выглядела она так, словно впервые кто-то согласился с ней в этом вопросе, а не попытался рассказать, как она неправа.
– Вот тогда я и нашла в её плеере песню. Не скажу, какую, не проси. Пусть они поют её на концертах, пусть у миллионов она играет в наушниках, пусть. В моей голове – это только наша с Алекс песня, её секретное послание для меня. Я прослушала её тогда раз сто, не меньше, рыдая у могилы Алекс. И нет, всё не стало резко хорошо, но меня словно кто-то обнял. И я плакала, не могла остановиться, но не чувствовала себя одинокой, пока звучала мелодия, пока текст навсегда отпечатывался у меня в голове. Казалось бы, просто песня, но она отрезвила меня, укутала, позволила сделать вдох. Я ведь всё это время не дышала, не могла, воздух вот тут застревал, причиняя боль, я просто существовала, я не жила. – Никки приложила руку к груди. – Тогда я впервые пришла домой и поговорила с мамой. Просто поговорила, спросила, как она – а не только как папа. Отправила её спать, а сама осталась наблюдать за отцом. Повторюсь, всё не стало хорошо, но я словно поняла, что должна хоть что-то сделать. Что маленькое дело – тоже важно, порой – гораздо важнее глобального спасения мира. Я не знаю, Джо, где бы я сейчас была, если бы не «Tricksters». Точно не сидела бы здесь с тобой.
Теперь уже Джо не могла вдохнуть – она никогда не задумывалась о том, как простые вещи, типа музыки, книг, фильмов спасают людей. Вовремя прочитанная фраза, нужный текст в припеве или улыбка героя на экране – и всё твоё нутро переворачивается, мир находит новую точку опоры. Фанатство – это побег от проблем, это способ выжить – разве нет? И разве она сама сейчас не чувствовала этого же, не поступала так же, утопая в «LADE»?
– Потом уже я нашла другие песни, посмотрела ролики, прочла всевозможные интервью. О, сколько слухов и всякого дерьма вокруг ребят крутилось – ты даже не представляешь. А они ведь крутые! Плохие люди не могут писать такие песни, которые спасают людей. Я ведь далеко не одна такая «спасённая».
– Ваша фанатская семейка просто идеализирует «Tricksters» – всех вместе и каждого по отдельности. Попахивает культом личности.
– Есть такое, – недовольно вздохнула Николь. – Просто они действительно личности с большой буквы. Но, как и любые хорошие музыканты, хотят, чтобы в первую очередь люди видели и любили их музыку, то, что они создают и чем делятся с нами.
– А мы всё равно любим в них людей.
Это ещё один закон фанатства: ты не можешь любить только творчество. Потому что за прекрасным всегда стоит такой же человек. На него хочется равняться, им хочется восхищаться, поддерживать и защищать. Это идёт неразлучно, и от этого не сбежать.
Молчание нарушил телефон Джордан. Она знала, кто мог написать ей в такое время, но по инерции достала мобильный и разблокировала экран.
– О, Лео, – Никки сказала это так, что тут же захотелось ей врезать.
– Ну да, Лео, – немного более раздаржённо, чем стоило, ответила Джо.
– А мы всё равно любим в них людей… – процитировала её Николь. Джо чувствовала, как в темноте пылали её щёки, освещая ближайшие полквартала.
– О себе говоришь? – не сдавалась она.
– Не меняй тему. Что у вас с Лео?
– То же, что и у вас, – огрызнулась Джо. Она не стала читать сообщение, а просто спрятала телефон в карман. – Не начинай только эти идиотские разговоры, мне после клипа хватило.
Ей действительно хватило. Не зря она так сопротивлялась тому, чтобы появиться в кадре, – десятки глупых комментариев и сообщений о том, почему именно её катает Лео и вообще – она слишком часто появляется с ним рядом, и много другой чепухи. И обсудить это было абсолютно не с кем.
– Может, люди не зря говорят?
– Я не влюблена в Лео!
– А я этого и не утверждала, – довольно подловила её Никки, и Джо только закатила глаза. – Слушай, я же не собираюсь тебя изводить…
– Ну так мы и не про Дома говорим, – вернула ей пас Джо.
– Сучка, – прошипела Никки. – Но я общаюсь с ними побольше твоего. Лео действительно относится к тебе не так, как к другим.
– Может, потому что я не пищу от восторга при виде его, а работаю на равных?
– Какая важная птица, поглядите на неё! Ты не можешь отрицать, что это больше, чем работа. Я не говорю о романе, но между вами действительно есть какая-то связь, и это заметно, поверь мне.
И Джо ненавидела то, что это было заметно. Потому что она не хотела привязываться, потому что она могла бесконечно отрицать эту связь, пока другие не заговорили о ней. После той ночи в доме Лео всё поменялось. Нет, она не прыгнула к нему в постель, она даже спала в другой комнате. Но он не ушёл, пока она не уснула. Он заговаривал ей зубы, только чтобы она не плакала. Возможно, это было потому, что он не знал, что делать с плачущей девушкой. Или потому, что он забалтывал и себя тоже, ведь в его голове мысли были ничуть не лучше. Но утром, когда они вместе завтракали, Джо почувствовала себя как дома. Лео понимал её без слов, как и она его – они словно находились на одной волне, на которой достаточно мыслей, чтобы чувствовать человека рядом. Это было странно, но приятно. И подаренная студия только укрепила эту самую связь: она смогла почувствовать себя важной и нужной. Взаимное счастье. И целый месяц бесконечных разговоров в переписках. Обо всём на свете. Таких порой глупых и необходимых, особенно, когда твоя дружная компания так же дружно отвернулась от тебя.
– И когда мы так сдружились? – уточнила Джо, решая не развивать тему её отношений с Лео.
– Мы? Кто вообще говорит о дружбе? – Никки даже отодвинулась от неё подальше, изображая непонимание. – Только представь, что сделает твоя сестра, когда узнает.
– Она и так со мной не разговаривает, – призналась Джо. – Никто из них. Но да, за тебя она меня просто уничтожит. Не могли влюбиться в разных парней, а?
– Не могли. Дом – он очень хороший. А в моей жизни было не так уж много хорошего.
И на это Джо нечем было возразить.
– Видимо, в жизни твоей сестры тоже было мало хорошего.
Джо с непониманием уставилась на Никки, листающую ленту «твиттера». Она придвинулась поближе, заглядывая через плечо Николь. Честно говоря, последние дни она совершенно не читала соцсети остальных ДжЭМС, потому что её злость достигла критической отметки. Поездка в Стоквуд не была настолько криминальной, чтобы её «отлучили от двора» в такой жёсткой форме. Поэтому, увидев десятки твиттов сестры, пропитанных ядом и сарказмом, Джо слегка опешила.