ось. Она упала ничком на кресло-мешок – на котором они с Лео тоже однажды занимались любовью, и зарыдала в голос, позорно жалея себя. Но какая разница, если в мире больше не существовало любви – по крайней мере, в понимании Джо. Она судорожно допила остатки текилы, проливая половину на футболку человека, который предал её во всех смыслах этого слова, и провалилась в кошмарный вымученный сон.
Никки стояла в первом ряду – она пробралась туда всеми правдами и неправдами, благо не первый год в фандоме. Она постаралась выбросить из головы все переживания за подруг – Скай была права, ничего не должно омрачить сегодняшний день. И хоть это был далеко не первый концерт, внутри всё трепетало так, словно она никогда прежде не видела любимую группу так близко. Она всем своим существом жаждала той музыки, что спасала её столько лет. Для Никки было настолько важно, просто жизненно необходимо – быть причастной к этому миру, миру «Tricksters». Их музыка уносила её от сложной и причиняющей боль жизни, от неудач и разочарований, от потерь и сожалений. Здесь, в толпе таких же, как и она, рядом с людьми, которые создают самые близкие и такие «её» песни, она была абсолютно счастлива. Восторг, благодарность, окрылённость наполняли её, дарили свободу и покой, как бы странно это ни звучало в данной ситуации. От нетерпения она принялась разглядывать окружающих: кроме желания услышать группу, она очень хотела поскорее показать им, как всё это дорого и важно для фанатов, – они приготовили много крутых флешмобов, чтобы таким образом сказать «спасибо».
Несколько раз они начинали кричать и аплодировать слишком рано – на сцене появлялись люди из команды, а они принимали их за кого-то из группы. Но когда из-за кулис раздался голос Томаса, у Никки внутри всё оборвалось – они начинали концерт старой, но самой важной для неё песней. Той, что однажды вытащила её из вакуума на могиле Алекс. И с этой секунды мир сконцентрировался на пяти прекрасных людях, появившихся на сцене. Николь безумно хотелось выскочить к ним и просто обнять каждого: Томаса, Кейси, Ника, Аарона и Грега. Поделиться хоть частичкой того тепла, которое они дарили ей, сами о том не подозревая. И она была счастлива от того, что была в этот момент здесь. От того, каким единым организмом тут же стал зал – подпевая и радуясь. От того, как ребята на сцене улыбались, словно для них всё тоже было впервые, и они не были готовы к такому приёму. Разве может быть что-то лучше, чем видеть счастье в глазах людей, которые делают счастливой тебя?
Для Никки ответ был однозначным. Она не могла справиться с эмоциями, но знала – это один из лучших моментов её жизни. И она готова пахать в чёртовом кафе, трепать нервы переменчивыми настроениями фандома, копить деньги и сутками стоять в очередях, мониторить «твиттер» и скачивать каждую новую песню. Что угодно, лишь бы снова и снова чувствовать себя настолько живой.
Она превратилась в один сплошной восторг, когда Томас спрыгнул в зал, чтобы поближе подойти к фанатам. Они тут же закричали, огромной мощной волной подступая вперёд. Эйфория помешала Никки вовремя понять, что происходит. Сначала ей стало трудно дышать – от счастья, скорее всего, затем ограждение больно впилось в грудную клетку, – ну, это обычная плата за место в первом ряду. Но когда Томас оказался прямо перед ней, Николь услышала ужасающий хруст, а потом боль смешалась с радостью – в глазах мгновенно поплыло, и она провалилась куда-то во тьму, держа за руку своего кумира, одними губами произнося строчки песни и понимая, что на этом для неё всё и закончится.
У неё болело всё: голова – от выпитого алкоголя, тело – от неудобной позы, лицо – от бесконечных слёз. А главное – душа. Прерывистый и тревожный сон не принёс облегчения. Джо лежала на кресле, прокручивая в голове разговоры с Лео, пытаясь найти зацепки, понять, где она проглядела его ложь. Получалось – везде. Теперь каждая его улыбка, каждое касание, каждое слово казались ненастоящими. И это место. Оно напоминало о том, какой дурой она была. Счастливой дурой – в этих стенах. Словно маленький мирок, где Джелео всё-таки существовали по-настоящему. Но в большом реальном мире им не было места. Ей, обманутой, униженной и сломленной, тоже. Джо и представить не могла, что можно любить человека даже после того, как он оказался таким подонком. Хотя, возможно, это была фантомная любовь – ей ведь нечем было больше любить. Чувствовать. Ей не за что было держаться. Она погибала, словно в дешёвом фильме, лёжа на руках у любимого под проливным дождём. Так мерзко и пафосно всё это выглядело.
Она больше не могла находиться здесь – среди воспоминаний и остатков надежды. Но и уйти не могла: эта база была последним оплотом того, во что она верила. В порыве какой-то неудержимой ярости она принялась швырять оставшиеся инструменты – те, что ребята не увезли с собой, – срывать гирлянды и фото, разбивать о стены бокалы, оставляя порезы на ладонях. Кровь немного отрезвила её. Но даже физическая боль не могла перекрыть душевную. Нет, она не могла чувствовать – боль была настолько всеобъемлющей, что заглушала остальные ощущения. И у Джо было только одно решение, чтобы прекратить всё это.
Отыскав на полке одну из зажигалок Дома, она подожгла сначала плед, на котором ещё недавно… Нет, лучше не думать, потому что хочется кричать, пока лёгкие не лопнут, пока голос не сорвётся на осиротелый хрип, но она словно онемела.
Дальше всё далось куда легче: подушки, плакаты, алкоголь из разбитых бутылок – всё занялось очень быстро. Стоя в окружении огня, Джо, наконец, смогла закричать – так, словно её сердце живьём вынимали из грудной клетки.
Огонь, как милостивый символ прощания, поглощал всё: воспоминания, боль, ложь, любовь… И её саму.
Мир рушится, когда прошлое горит, не отпуская тебя на волю. Когда твоё будущее снимает маску счастливого и безоблачного, оголяя изуродованное тобой же нутро. Когда самые близкие не верят в тебя. Мир рушится, когда физическая боль отключает от реальности, в которой боль эмоциональная взрывает каждую клеточку твоего несчастного тела.
Мир рушится внезапно. Под крики врачей, неестественный, страшный смех, наполненный горем, и задорный голос, который беззаботно просит оставить сообщение.
5, 4, 3, 2, 1
5, 4, 3, 2, 1
5, 4, 3, 2, 1
Пистолет исчез,
Как и я.
И я иду.
Эпилог#Письмо
Это не всегда радуга и бабочки,
Это компромисс, который ведет нас вперед.
Мое сердце полно любви, моя дверь всегда открыта,
Ты можешь прийти в любое время.
Дорогой Лео!
Так уж и быть, в твой День я не стану дразнить тебя Леопольдом… ой! (:
Идея с письмами казалась просто потрясающей, пока я не села писать сама. Даже не знаю, на самом деле, что я ещё не сказала тебе лично – из наших переписок можно составить целый роман. Это немного странно, что я знаю столько всего о тебе, о группе, хотя по сути – я просто посторонняя. Но это приятно. Все наброски, что ты мне показывал, истории, которые внезапно оказались у меня в сообщениях, – всё это открывает тебя с другой стороны. Не то чтобы ты на сцене что-то играл… Это как две грани одной личности: искренний артист, который душу выворачивает перед целым залом, и простой человек, который любит шутить и часто загоняется. Да-да, Лео, ты правда слишком много думаешь. Иногда я боюсь, что ты не выдержишь своих собственных тараканов в голове и просто сойдёшь с ума. Я вообще часто боюсь за тебя…
Ты даже не представляешь, насколько можешь вдохновлять. Пройти путь от человека, который просто любил петь каверы, до солиста такой потрясающей группы! Вы ведь сами себя создали, отказавшись от многого, но получив взамен ещё больше, ведь так? И то, с каким упорством и упрямством (да-да, Честен, в тебе одном его на всю группу хватит) вы идёте к мечте, не может не восхищать. Но я переживаю – мне кажется, иногда ты забываешь, что ты просто человек. Что тебе нужно спать, расслабляться, что не всё в этом мире зависит от тебя. А ещё ты слишком отдаёшь себя – песням, людям, музыке. Не забывай оставлять что-то себе, ладно? Как сказала однажды Эмма: «Мы переживаем за него больше, чем он сам за себя». Так что да, помни, сколько людей стоит за твоей спиной, готовые в любой момент подхватить, если это понадобится. Но пускай не понадобится, хорошо?
Я написала уже не одну статью, но можно я напишу это лично? Смотреть на вас на сцене – это что-то невероятное. Вас же самих от эмоций разрывает, тебя особенно! И складывается впечатление, что ты лично говоришь с каждым, смотришь в глаза и рассказываешь свою историю. Это больше, чем музыка, это какая-то магия! А ещё… Открою тебе секрет, что тогда, на эфире, я внезапно ощутила себя так, словно вы забрались ко мне в голову. Ты отвечал на вопросы, как это сделала бы я сама. Я всё думала о том, насколько мы похожи, словно нашла очень близкого человека в случайном знакомом. Может, именно поэтому мне всё время хочется язвить, – потому что я вижу в тебе себя? Да и песни… Они отзываются во мне, трогают, поддерживают, спасают… Да, я знаю, как пафосно это звучит, можешь не закатывать глаза, Лео! Но для меня это действительно важно. Я тогда почувствовала, что не одна в этом мире. И в вас увидела вполне себе хороших ребят, а не просто смазливых мальчиков.
Ты даже не представляешь, насколько поменял мою жизнь. Перевернул с ног на голову. Привёл в неё таких замечательных людей. Я, как и Эмма, скажу тебе сотни раз «спасибо». А ещё… Я давно не чувствовала себя такой нужной, важной, живой, наверное. Я готова бесконечно заниматься всем, что связано с вами, – это сейчас не предложение, а то я представляю, как загорелись твои наглые глаза! Просто я верю в вас, в вашу музыку, в вашу правду. И ощущаю, что могу сделать что-то важное, так много всего сказать и показать людям, – разве это не главное?