Анюта старалась не слишком разевать рот и глазеть по сторонам, пока шла вместе с Зафаром-старшим и Зафаром-младшим мимо охраны к роскошному лифту, который доставил их на шестнадцатый этаж.
— Дада а гайя! Дада а гайя! * — с воплем бросился им навстречу юркий смуглый мальчишка, кудрявый, совсем как херувимчик, если бы не смоляной цвет его волос. Пока Али Зафар тискал пацана в объятиях и щекотал, отчего тот извивался ужом и оглушительно визжал, в прихожую выскочило все многочисленное семейство — его прекрасная половина. Анюте с перепугу поначалу показалось, что их там человек сто. При ближайшем рассмотрении насчиталось всего три женщины, но каждая из них шумела, жестикулировала, звенела браслетами и серьгами, что-то громко восклицала и тараторила на хинди, производя шум, подобный тому, что можно услышать на рынке в воскресный день.
— Знакомьтесь, — наконец, переходя на привычный для Анюты английский, представил гостью дядя Али. Далее снова последовал краткий экскурс в ее ситуацию и констатация факта: "Анья поживет пока у нас". Анюта чувствовала себя дура-дурой и глупо улыбалась, переводя взгляд с одного незнакомого лица на другое.
— Это моя жена. Можешь звать ее "тетя Фариха".
Милая черноглазая женщина — не слишком молодая, но по-прежнему статная и красивая — приветливо улыбнулась Анюте, и у той отлегло от сердца.
— Моя старшая дочь Суфия. Она живет с нами, потому что так и не вышла замуж. Ей уже тридцать семь, так что теперь, наверное, уже никогда и не выйдет… — без тени смущения продолжал докладывать дядя Али. Анюта едва не откусила от неловкости внутреннюю сторону своей щеки, но, похоже, дочку Али Зафара такое представление не особо заботило — она так же, как и мать, искренне и приветливо улыбалась иностранной гостье.
— Моя невестка Алия, жена Имрана. Она у нас певица.
Тоненькая изящная Алия окинула Анюту ревниво-настороженным взором. Глаза ее неопределенно вспыхнули — было такое ощущение, что гостья ей чем-то не понравилось, однако вслух она не сказала ничего, только строптиво тряхнула головой, отчего ее роскошные густые волосы, такие же кудрявые, как у мальчишки, упали на спину. Она была единственной женщиной с распущенными волосами в этой семье — тетя Фариха по-мусульмански покрывала голову платком, а волосы "старой девы" Суфии были убраны в аккуратную тугую косу.
— Ну, а это мой внук Зишан, — засмеялся дядя Али, гордо приосанившись, и потрепал стоящего рядом пацана по лохматой макушке. — Поздоровайся с тетей, бета! **
— Добрый день, тетя! Как ваши дела? — выпалил по-английски этот сорванец, расцветая белозубой улыбкой.
— Спасибо, прекрасно! А сколько тебе лет, Зишан?
— Уже шесть! — гордо отозвался он.
— Ого, наверное, скоро пойдешь в школу?
Он недоумевающе взглянул на Анюту и пожал плечами.
— Вообще-то, он уже два года, как ученик, — буркнул Имран. — У нас с четырех лет в школу идут…
— Зишан — наш единственный внук, — вздохнула тетя Фариха и с укоризной взглянула сначала в сторону сына, а затем в сторону Алии. — Невестка не хочет больше рожать, говорит — карьера важнее. Одна надежда — на младшего сына, но он все никак никак не нагуляется…
— У нас есть еще и Аман, — пояснил дядя Али. — Но ты его увидишь вечером. Он, как всегда, где-то шляется. Целыми сутками пропадает… Артист, — он пренебрежительно фыркнул. — В молодежных сериалах снимается. Ну, и в свободное от съемок время — клубы, мотоцикл, друзья… Ему уже тридцать лет, а жениться не хочет, — судя по тому, как брезгливо кривились губы пожилого мужчины, он искренне считал своего младшенького паршивой овцой в образцово-показательном стаде.
___________________________
* Дада а гайя (dada aa gaya)! — Дедушка приехал! (хинди). Дада — дедушка по отцовской линии, нана — дедушка по материнской линии.
** Бета (beta) — буквально "сын", "сынок", но используется как универсальное обращение ко всем детям, знакомым и незнакомым, в том числе и женского пола (хинди)
После приветственных расшаркиваний и обмена дежурными любезностями Суфия радушно предложила Анюте поселиться в ее комнате.
— Ну… если это вас не слишком побеспокоит… — промямлила Анюта, уже уставшая чувствовать себя бесконечно обязанной всем вокруг и немного ошалевшая от обилия личных подробностей этой семьи, в первые же минуты вываленных ей напоказ.
— Все нормально! — отозвалась та, сияя широкой улыбкой. — Я посплю в гостиной.
Что ж, как минимум сам Али Зафар, его жена Фариха, старшая дочь Суфия и внук Зишан были к Анюте весьма расположены и добры. Анюта старалась не думать о странноватых взглядах Имрана и недовольном выражении лица его жены Алии. Алия, видимо, чисто по-женски приревновала, а тут еще Суфия — то ли непреднамеренно, то ли нарочно — подлила масла в огонь, громко заметив:
— Взгляни-ка, бхаби, какая Анья беленькая! Гори-гори! *
Алию, чей оттенок кожи был довольно темным (Анюта знала, что в Индии это считается едва ли не главным недостатком внешности), аж перекосило от гнева.
Незаметно посмеиваясь, Суфия повела гостью в свою спальню. Анюта уже не сомневалась, что она сказала это специально — уж слишком торжествующим выглядело ее лицо. Очевидно, между двумя этими женщинами были особые отношения… в которые теперь, волей-неволей, вовлечена и она сама, Анюта.
Семейство Зафар обитало в роскошных пятикомнатных апартаментах. Анюта успела обратить внимание, пока шла вслед за Суфией, что на многочисленных полочках вдоль стен были расставлены всевозможные трофеи — призовые кубки и награды: позолоченные, серебряные и стеклянные микрофоны, граммофоны, дипломы в рамочках… Ну прямо-таки музей имени Алии, подумала Анюта мимоходом. Словно невестка самоутверждалась, закрепляя свою власть во всей этой квартире и этой семье своими наградами — негласными свидетельствами ее таланта и крутости.
Проведя гостью в свою комнату, Суфия радушно кивнула ей:
— Располагайтесь.
— Алия — хорошая певица? — поинтересовалась Анюта. На лице Суфии появилось такое красноречивое выражение, что становилось ясно: она терпеть не может свою "бхаби".
— Хорошая… — неохотно признала она. — Только слишком уж гордая. Зарабатывает много, каждый вечер у нее или концерт, или запись… сама машину водит, обучение сына в лучшей школе оплачивает. А я в ее глазах — жалкая неудачница. Никчемная толстая домохозяйка, которая ничего не может, кроме как заниматься стиркой и уборкой, да печь лепешки…
Этими словами Суфия невольно расположила Анюту к себе. Ведь, что ни говори, а она сама тоже была, по мнению многих знакомых, всего-навсего "тупой домохозяйкой", которая ничегошеньки не умеет, кроме как вытирать грязные носы и попы да сиднем сидеть дома, чтобы готовить мужу борщи.
— Вы не толстая, — искренне сказала Анюта, ободряюще улыбнувшись молодой женщине. — А очень симпатичная.
— Спасибо, — та расцвела благодарной улыбкой. — Папа сказал, что ваш багаж остался в Дели… Хотите, я дам вам, во что переодеться?
— Буду очень признательна.
Суфия тут же полезла в шкаф и вытащила чистый комплект — бирюзовую тунику с ручной вышивкой и просторные белые шальвары.
— Думаю, должно быть впору! А если хотите принять душ — сейчас дам вам свежее полотенце.
___________________________
* Бхаби (bhabhi) — жена брата (хинди); гори гори (gori gori) — светлая, белокожая (хинди).
Остаток дня прошел без особых происшествий. Анюта приняла душ (какое счастье, что в каждой спальне была своя ванная комната с туалетом!) по-индийски — сидя на низеньком пластмассовом стульчике и поливая себя из ковшика. Затем с удовольствием облачилась в выданный ей шальвар-камиз и расчесала влажные волосы, пахнущие каким-то удивительным индийским шампунем.
Когда она вышла в гостиную, где собрались все члены семьи, то Суфия ахнула в непритворном восхищении:
— Анья, да вы красавица! — и все взоры тут же обратились к русской гостье.
— Аре вах! * — воскликнула тетя Фариха. — До чего же хороша!
Словно до этого, облаченная в джинсы и футболку, Анюта была начисто лишена женской привлекательности, и только в индийском национальном наряде ее, наконец-то, смогли "разглядеть" по-настоящему.
Имран хмуро зыркнул на нее из-под очков, и Анюта снова поймала себя на мысли, что чем-то ему не нравится. На его жену Алию она и вовсе предпочла не смотреть, чтобы не расстраиваться. Зато глаза всех остальных сияли искренним восторгом. Мальчишка вообще ходил за ней по пятам, разинув рот от восторга: ну надо же, иностранная тетя — и вдруг превратилась в нормальную!
— Присаживайтесь к столу, — кивнул дядя Али. — Скоро будем ужинать. Фариха и Суфия сегодня расстарались: приготовили самые вкусные индийские блюда!
Из кухни и в самом деле доносились дивные ароматы, отчего Анютин желудок мучительно сжался, требуя немедленно наполнить его этими восхитительными кушаньями. И плевать, если даже они будут слишком острыми для нее…
Едва семейство расселось за столом и Суфия забегала из кухни в комнату и обратно, принося все новые и новые тарелки, приборы и угощения, как загрохотала входная дверь.
Вздрогнув, Анюта обернулась. В квартиру ввалился парень в рваных джинсах, бандане, из-под которой выбивались длинные пряди волос, темных очках и с татуировками на обеих руках.
Али Зафар выразительно закатил глаза.
— Это мой младший сын Аман, — со вздохом, словно стыдясь этого факта, сообщил он.
___________________________
* Аре вах (are wah)! — типичное восклицание в Индии, означающее восхищение чем-либо.
Часть 11
Москва
Жека не слышала, как за полчаса до спектакля к Белецкому явилась театральная гримерша: легендарная Хана Львовна Вайнштейн, через руки которой прошло несколько поколений замечательных артистов — и заслуженных, и народных. Белецкий был ее любимчиком с самого первого дня своего появления в этом театре.
— Ну что за рожа у тебя, Саша! — с неизменной искренностью восхищалась она, бесцеремонно хватая молодого мужчину за подбородок и поворачивая то так, то эдак, чтобы рассмотреть получше. — Прямо руки чешутся какой-нибудь изъян пририсовать. Шрам, что ли… или хотя бы родимое пятно. Угораздило же таким смазливым на свет появиться! Не будь мне бессовестно много лет, уж я бы непременно к тебе в штаны залезла, чтобы убедиться — неужели у тебя и там все настолько безупречно? — и сама же принималась хохотать над своей шуткой.