Ему почему-то пришло в голову: "Ты так же сбрасываешь платье, как роща сбрасывает листья…" **
Тим задохнулся на мгновение, но затем просто сильнее прижал Лику к себе. Не набрасываясь, как сумасшедший, не впиваясь в ее губы жестким требовательным поцелуем. Несмотря на то, что он безумно ее хотел, Тим продолжал медленно, томительно медленно, продлевая эту сладостную пытку, вести руками по ее обнаженной спине, заставляя девушку выгибаться под его чуткими пальцами, словно впервые в жизни играл на дорогом и хрупком музыкальном инструменте, проверяя его звучание. Лика безмолвно подчинялась его движениям, слушалась его рук, поддавалась его ласкам. Они оба не выпили еще ни глотка шампанского, но чувствовали себя при этом совершенно пьяными. Упоенно-счастливыми…
Наконец, он решился и поцеловал ее. Тим действительно до сих пор — спустя годы — отлично помнил вкус Ликиных губ, таких мягких, таких благодарно-отзывчивых и одновременно нетерпеливых… Он пил ее не спеша, буквально упивался ею, исследовал и заново познавал, радуясь этому узнаванию, чувствовал ее язык, соприкасающийся с его собственным языком, вдыхал ее сбившееся дыхание и уже с заметным трудом сдерживался. Нет, нельзя было накидываться на нее, как изголодавшееся животное. Он хотел любить ее, а не просто иметь. Когда занимаешься сексом с любимой женщиной — все происходит совсем иначе, точно акт священнодействия: ты боишься разрушить волшебство этого неповторимого момента. Задерживаешь дыхание, чтобы не спугнуть ни с чем не сравнимое ощущение чуда… И, сходя с ума, шалея от собственного желания, тем не менее, прежде всего думаешь о том, как сделать ей хорошо…
Лика не выдержала первой. С усилием оторвавшись от его губ, она взяла Тима за руку и потянула на кровать.
— Пожалуйста, — выдохнула она чуть слышно. Это прозвучало, как тихий стон. — Я больше не могу ждать… Сейчас.
Он не мог ослушаться. Да и не хотел.
Кровать чуть скрипнула под тяжестью опустившихся на нее двух тел.
— Нет, — покачала Лика головой, заметив, что в руке у него появилась упаковка презервативов. — Не надо. Просто иди ко мне… вот так.
— Ты уверена? — хрипло спросил он.
— Доверься мне, — отозвалась Лика. — Я хочу чувствовать тебя — всего…
И он едва не потерял рассудок от этой просьбы, высказанной прерывающимся возбужденным шепотом.
___________________________
* Строки из песни "Cry To Me" (1961) американского соул-певца и композитора Соломона Берка (Solomon Burke), вошедшая в официальный саундтрек культового фильма "Грязные танцы" (1987).
** Строки из стихотворения Бориса Пастернака "Осень".
Часть 13
Мумбаи
Это был весьма странный, хоть и очень вкусный, ужин. Странный по своей атмосфере и невысказанным эмоциям, которые так и витали над столом, изредка сталкиваясь в перекрестных взглядах всех трапезничающих. Из-за этого у Анюты не получалось насладиться едой на полную катушку.
Она не сразу запомнила названия всех блюд, которыми ее угощали. "Бириани" походил на плов — рассыпчатые длинные рисинки, приготовленные с мясом, луком и ароматными специями. Есть его нужно было непременно вместе с "райтой" — неким подобием овощной окрошки на кефире. "Корма" представляла из себя мясо с подливкой, острое и невероятно вкусное. Кебабы напоминали котлеты. Были еще сабджи, панир, роти… А на десерт подали какие-то невиданные сладости и фрукты — манго, папайю, личи. Анюта даже почувствовала себя неловко — это ведь из-за нее так расстарались хозяюшки, едва ли каждый день у них бывает такой королевский стол.
Аман тараторил без умолку, забрасывая Анюту вопросами, но, к счастью, практически не оставлял ей пауз для ответа, так что ей не приходилось особо напрягаться. Его, похоже, совершенно не удивило присутствие иностранки в собственном доме — во всяком случае, он поздоровался с ней совершенно спокойно, почти буднично, словно они были знакомы сто лет и виделись ежедневно. Анюта обратила внимание, что Алию буквально перекосило при его появлении: она даже прошипела себе под нос что-то вроде: "Явился…"
Другие члены семьи тоже выглядели не слишком счастливыми, даже какими-то скованными в присутствии младшенького. Впрочем, Анюта позже догадалась: скорее всего, они боялись, что он отчебучит что-нибудь непотребное в ее присутствии. Их очень заботило мнение, которое сложится у иностранной гостьи об их семействе. Наверное, хотели произвести хорошее впечатление…
Анюта с интересом наблюдала, как по-разному смотрят на Амана все присутствующие. Мать и старшая сестра взирали на него с плохо скрываемым беспокойством, смутной тревогой и в то же время заботой и нежностью. Старший брат изредка бросал на него раздраженные взгляды. Невестка исподтишка следила за ним, словно пытаясь в чем-то уличить или поймать. Отец косился на младшего сына с привычным усталым разочарованием.
— Очень вкусно, апи, * — сказал Аман, с аппетитом уплетая уже вторую порцию бириани. Суфия зарделась от этих слов.
— Почему сразу "апи"? — вскинулась мать. — Может, это я готовила!
— Твою руку я всегда узнаю, мам, — он поднял глаза и улыбнулся. — Например, такие кебабы, как ты, не готовит больше никто в Бомбее… Уж поверь мне, я сравнивал. Даже в лучших ресторанах и подавно не так вкусно.
— Вот ходишь по всяким ресторанам и кафе… — мать растроганно захлопала глазами, пытаясь скрыть подступившие слезы. — А самая-то лучшая еда все равно — домашняя. Посмотри на себя, как ты похудел… Питаешься у себя на съемках чем попало, дома никогда не завтракаешь, и даже на ужин приезжаешь редко…
— Ничего, девушкам нравятся подтянутые мужчины, а не увальни с брюшком. Правда, бхаби? — он нахально подмигнул жене Имрана, и та буквально зашлась от возмущения.
— Попридержи язык, — подчеркнуто спокойно сказал старший брат, с преувеличенным вниманием глядя в свою тарелку.
Ого, подумала Анюта, что-то у них тут произошло или происходит… Скандалы, интриги, расследования! Похоже, кроме матери да Суфии, никто здесь с Аманом не церемонился. Правда, шестилетний племянник взирал на дядю с восторгом, периодически трепетно и благоговейно поглаживая татуировки на его руках, но этот мальчишка вообще был готов обнять и любить весь мир: бабушку с дедушкой, родителей, дядюшку и тетушку — и даже ее, незнакомую русскую тетку…
После ужина Аман снова засобирался уходить. Мать выглядела заметно расстроенной — очевидно, она искренне надеялась, что хотя бы этот вечер сынуля проведет в кругу семьи. Отец что-то негромко выговаривал ему, Анюта старалась не демонстрировать своего интереса и не прислушиваться, хотя и так понимала на хинди всего несколько слов. Ей было не по себе. У этих людей своя жизнь, свои заботы, свои проблемы… Что она здесь делает и зачем?.. Не пришей кобыле хвост. Ей даже не позволили помочь убрать со стола и помыть посуду. Ну и что прикажете ей делать? Сидеть и тупо улыбаться? А может, под шумок свалить в свою комнату? Не будет ли это выглядеть демонстративно-невежливым? Быть может, домочадцы желают с ней бесед по душам…
— Ну, хоть вы ему скажите, Анья, — видимо, совсем отчаявшись повлиять на Амана, мать прибегла к крайнему средству. — Заставьте его остаться! Разве можно так наплевательски относиться к собственной семье? К родному дому? Он же сюда только ночевать приезжает.
— И то не всегда, — ехидно вставила Алия. — Есть и более важные дела. Клубы, друзья… девушки.
Анюта растерялась. Как ей полагалось отреагировать на это? Не думает же тетя Фариха, в самом деле, что гостья вот прямо так, на голубом глазу, начнет раздавать советы совершенно чужому для нее человеку?
Она поймала взгляд Амана — а тот вдруг улыбнулся ей с искренним сочувствием, словно понимая, в какое неудобное положение ее поставили. Анюте стало немного легче.
— А может быть, Анья, вы желаете прогуляться со мной? — спросил он внезапно. Анюта даже не сразу сообразила, о чем он говорит.
Что? — непонимающе уточнила она.
— Бьюсь об заклад, вы еще толком не видели города! Ночной Бомбей прекрасен, уверяю вас! Давайте прокатимся с ветерком на моем железном коне, а?
В комнате на мгновение воцарилась тишина. Первым опомнился дядя Али.
— Да ты что, с ума сошел, бесстыдник? — прорычал он сквозь зубы. — Что ты такое предлагаешь? Хоть бы постеснялся… Тащишь нашу гостью поздним вечером неизвестно куда… А она, между прочим, замужняя женщина, мать троих детей…
— Я с удовольствием!!!
И, только услышав эти слова, Анюта с ужасом поняла, что они вылетели из ее собственного рта.
___________________________
* Апи (aapi), как вариант: баджи (baaji) — обращение к старшей сестре в индо-мусульманских семьях. Называть старших членов семьи просто по имени не принято, это считается проявлением неуважения.
Анюта уже тысячу раз пожалела о своей несдержанности. Это было опрометчивое решение, она осознала это совершенно ясно. И, если бы хоть один из членов семьи Зафар сказал ей не делать этого — она бы осталась. Но, очевидно, все они были так потрясены ее согласием, что никто не проронил ни звука. Кажется, опешил даже сам Аман — он явно не ожидал от гостьи такой прыти. Теперь же было глупо давать задний ход, и, широко улыбаясь, он попытался умиротворить своих домашних:
— Вот видите, я же знаю, о чем говорю! В чем прикол приехать в незнакомый город и сиднем сидеть дома? Тоска и скука… Так что скажите мне спасибо: я развлеку нашу гостью по полной программе! Да не беспокойтесь вы, ради бога, я верну ее в целости и сохранности! Так, прошвырнемся… завалимся в пару клубов, может, закатимся на вечеринку к кому-нибудь из моих друзей…
Анюта, точно в трансе, вышла вместе с Аманом из квартиры, успев ухватить краем глаза ошеломленные физиономии хозяев. Наверное, подобное не укладывалось в их привычную картину мира: тридцатипятилетняя домохозяйка, жена и мать, едет тусить с едва знакомым ей оболтусом по ночным клубам?!
Впрочем, дело было даже не в ее возрасте и статусе.