— Дома, но он нам не помешает, — успокоила Катрин, открывая дверцу холодильника и выставляя угощения и закуски на стол. — Саша вечером поет Германа в "Пиковой даме", а перед выступлением всегда полдня молчит. Бережет связки. Что ты будешь — чай, кофе?..
— А может, чего покрепче? — заговорщически подмигнула Валька. — Я вино привезла… Давай, как в старые добрые, а?..
— Мне же нельзя, — смущенно отказалась Катрин. Валька хлопнула себя по лбу.
— Тьфу ты! Все время забываю… Извини.
Валька была в своем репертуаре. Ей уже исполнилось тридцать, а она по-прежнему оставалась попрыгушкой-поскакушкой, живущей сегодняшним днем и до сих пор пускающейся во всевозможные любовные авантюры, продолжая гоняться за иллюзорным счастьем с экрана телевизора, но так и не обзаведясь постоянным партнером.
— Видела недавно Степу в какой-то передаче, — доверительно сообщила она, наклонившись к уху Катрин. — Все-таки, что время делает с людьми… Я его едва узнала. Потолстел, обрюзг, полысел… Какое счастье, что у меня с ним тогда так и не сложилось, да?
В настоящее время Валька была увлечена одним из резидентов "Камеди клаба" и вовсю строила романтические планы на его счет.
— Да точно все срастется, я тебе говорю! — рассказывала она подруге, возбужденно блестя глазами. — Приглашение у меня стопроцентно будет, обещали посадить поближе к сцене… я ему весь выпуск буду глазки строить, поневоле обратит на меня внимание, у меня и декольте подходящее! Как думаешь, есть шансы?
— Наверное, есть, — Катрин не хотела врать подруге, но и сказать ей прямо, что она дура, тоже не могла. Ее поражала эта наивность. Валька до сих пор верила в то, что когда-нибудь удача обязательно ей улыбнется и кумир одарит ее своим благосклонным вниманием… И, надо отдать Вальке должное — даже после унизительных отказов и поражений она никогда не теряла оптимизма. "Ей хоть ссы в глаза — все божья роса", — помнится, говорила о внучкиной подружке бабушка.
В глубине души Катрин жалела Вальку. Ей хотелось для подруги нормального, тихого, спокойного женского счастья — без слез и надрыва, завоевания объекта и непременного разочарования в конце. Но Валька, как тот самый мятежный парусник, который вечно искал бури, не могла удовлетвориться уютным семейным бытом и размеренным существованием. Ей нужны были мексиканские страсти на разрыв! Катрин безмерно удивилась бы, если бы прочитала Валькины мысли: та искренне считала, что подруга ей завидует. Завидует ее легкости, свободе, непринужденности в общении с противоположным полом… и жалеет Катрин за то, что та живет со своим Лютиковым душа в душу, такой мирной и скучной жизнью.
Вот так они втайне и жалели друг друга… и каждая была счастлива на своем собственном месте, не согласившись бы поменяться с другой ни за какие деньги.
Эпилог. Десять лет спустя — Мила
Москва, парк "Сокольники"
Мила сразу же узнала ее, когда увидела.
Да Лика вообще мало изменилась за это время. Та же стройная фигура, длинные волосы, огромные глаза… Разглядывая ее лицо — отстраненно, беспристрастно, как лицо незнакомки — Мила признала, что Лика все-таки была очень красива.
Она не видела ни ее, ни Тима с тех самых памятных гастролей в Питере. Нет, конечно, в ее распоряжении были фотографии и видео всех его выступлений и интервью в интернете — но это не шло ни в какое сравнение с живым общением. Тим не шутил тогда, не пугал глупую девчонку понапрасну — Милу действительно отлучили от "кормушки", лишив возможности общаться с певцом. В ее жизни больше не было никаких концертов, съемок, совместных фоточек… Только презрение Тима — на всю оставшуюся жизнь. И Мила хлебала это презрение полными ложками.
Поначалу она пыталась убедить себя в том, что ненавидит его. Ее душило чувство обиды и унижения. Со стен ее комнаты исчезли все постеры и плакаты, диски с его песнями отправились в мусорное ведро, коллекция совместных фотографий и автографов последовала туда же.
Потом Милу захлестнула тоска. Она отчаянно тосковала по Тиму. По их встречам, теплому общению. По его голосу. По его светло-голубым глазам и невероятной солнечной улыбке…
Несколько месяцев спустя она сломалась и впервые набрала в поисковике его имя. Яндекс залпом выдал ей все новости о кумире, которых она так упорно, но безнадежно избегала.
Он женился на своей Лике почти сразу же. Мила завороженно разглядывала свадебные фотографии в интернете. Они оба были прекрасны… Каждый, глядя на эту пару, понимал, что они действительно созданы друг для друга. На них невозможно было налюбоваться.
Обида на Тима и Лику постепенно отпускала. Мила снова начала слушать его песни, смотреть его клипы… Она знала, что никогда не рискнет напомнить ему о себе. Не решится его потревожить. Она панически боялась ненароком попасться ему на глаза… ей вдруг стало больно от осознания того, как плохо он о ней думает. Было неловко и стыдно… Но перестать следить за его жизнью она не могла. Это было выше ее сил. Какое-то мазохистское удовольствие, смакование собственной грусти…
Лика ушла из бэк-вокалисток Тима — очевидно, чтобы не провоцировать своим присутствием дальнейшую ревность фанаток — и внезапно занялась продюсированием и продвижением бродвейских мюзиклов в России. Первый мюзикл, который она "привезла" в Москву, назывался "Грязные танцы" и был основан на культовом фильме с Патриком Суэйзи в главной роли. У Лики оказалось невероятное чутье на таланты и деловая жилка. Она лично прослушала несколько тысяч претендентов-вокалистов, просмотрела всех танцоров. В итоге этот мюзикл стал самой громкой музыкально-театральной премьерой последнего десятилетия! В зале негде было яблоку упасть, билеты разлетались из касс, не успев там появиться.
Через три года после свадьбы у Тима с Ликой родилась дочь Диана. "Крошка Ди", заискивающе называли ее фанатки, пытаясь подлизаться к кумиру. На самом деле, молодые родители не собирались делать из ребенка публичную персону, как многие звезды. Никаких фотосессий для глянцевых журналов, никаких съемок в клипах и даже просто фотографий в инстаграме… Но какие-то снимки, конечно, все равно просачивались в сеть. Дианочка была хорошенькой девчушкой, большеглазой и тоненькой, как мама, и светловолосой, как папа, с папиной же улыбкой…
И вот сейчас эта самая девочка выделывала замысловатые пируэты на льду, а Лика, стоя у переливающегося светодиодного бортика, что-то ободряюще выкрикивала дочери и улыбалась ей. По радио играл бодренький рок-н-ролл, а каток украшала огромная двухметровая гитара.
Мила в тот вечер оказалась на катке не случайно — она ждала с занятий собственного сына. Тимоше исполнилось пять лет, и он занимался в группе детского центра "Укатайка", где под руководством профессиональных тренеров малыши постигали азы фигурного катания. Мила вышла замуж за своего бывшего одноклассника Андрея Светлова, который был влюблен в нее с первого класса, и которого буквально обожала ее мама.
Муж был замечательным. Любящим. Терпеливым. Заботливым. Но… сына она все равно назвала Тимофеем. Только так, и никак иначе.
Не утерпев, Мила сделала несколько шагов по направлению к бортику. Ей хотелось поближе рассмотреть Лику… хотя бы таким образом вновь ощутить свою, почти утраченную, незаметную связь с Тимом.
Словно почувствовав ее взгляд, Лика обернулась. Мила невольно сжалась, втянула голову в плечи… Она ожидала чего угодно — криков… угроз… даже плевка в лицо… в общем-то, на все это Лика имела право, чего уж там. Да Мила и согласна была и на упреки, и на плевки. Лишь бы… лишь бы ее душу навсегда оставил этот стыд, который словно въелся в кожу, впитался в кровь, стал частью ее самой. Она просто устала жить с грузом своей вины…
Но Лика смотрела не на нее. Она вглядывалась в кого-то, кто был за Милиной спиной. И когда Мила догадалась, кто это может быть, то почувствовала, как по телу побежали мурашки. Она замерла, боясь дышать, боясь выдать себя неловким жестом или движением.
— Диана! — громко и радостно позвала Лика. — Папа приехал!
Разрумянившаяся, разгоряченная девочка подъехала к бортику, приветливо махая варежкой. Из-под смешной розовой шапочки с помпоном выбивались светлые волнистые волосы.
— Еше чуть-чуть! Один кружочек, ладно? — умоляюще попросила она.
— Ладно, — отозвался позади Милы знакомый голос. Ей показалось что она сейчас упадет в обморок. Это был Тим. Он находился совсем рядом, и она отчаянно трусила, боясь повернуть голову, хотя ей отчаянно хотелось увидеть любимое лицо.
Тим не обратил на Милу никакого внимания. Он сделал шаг, обходя ее с правой стороны, обнял Лику за плечи и поцеловал в щеку.
— Давно вы тут загораете? — спросил он, кивая в сторону резвящейся на льду дочери.
— Да третий час уже пошел, — засмеялась она. — Ее за уши с катка не вытащишь.
Теперь они стояли прямо перед Милой, и она видела лишь их спины. Но ей было достаточно и этой мелочи. Она жадно впитывала все детали, забывшиеся за годы. Он все такой же высокий, сильный… его голос по-прежнему такой же бархатный и волнующий… только прическа чуть-изменилась…
Мила с трудом контролировала себя, борясь с желанием протянуть руку и прикоснуться к его плечу. Она плотно сжала губы, словно сдерживая рвущийся наружу крик.
В этот момент ее телефон грянул мелодией вызова. Черт! Она поняла, что спалилась. На звонке стояла одна из песен Тима… ее самая любимая: "Я сердце тебе отдам". Это звонил муж, чтобы узнать, когда их забирать из Сокольников.
Тим и Лика синхронно обернулись и уставились на Милу. Они, разумеется, тоже узнали песню. Мила, чувствуя, что краснеет, отвела взгляд и ответила на звонок Андрея. Лишь бы не встречаться с ними глазами… лишь бы не отвечать на вопросы… лишь бы не видеть его ненависть…
Пару секунд поизучав ее взглядом, Тим с Ликой отвернулись и продолжили болтать, как ни в чем не бывало. Его рука спокойно лежала на Ликином плече.