В дверях стоит Виталик. Лось под два метра ростом, то есть даже выше Туманова. Улыбается. На плече спортивная сумка «адидас». Башка бритая, кроссовки с полосками. Он из девяностых вывалился, что ли? Прямо к ним на порог. Так, стоп! В смысле он с вещами?!
— Да, я решил, чего туда-сюда ходить? У дяди Коли и без меня тесно, так что я решил сразу к вам. Завтра с утра и начну работу, — радостно сообщает Виталик и поворачивается к Сашке. — Привет! Ты Саша?
— Предположим, — мрачно кивает Сашка, ставя чашки на тумбочку и складывая руки на груди.
Оптимизм Виталика её совершенно не радует. Вот он им тут нужен? Но Всеволод Алексеевич лучезарно улыбается.
— Похвальное рвение, молодой человек. Да ты проходи, что стоишь? Сашенька покажет тебе твою комнату.
Сашенькиным взглядом сейчас можно гвозди забивать и врагов революции на месте ликвидировать.
— Обувь у нас снимают, — цедит она. — Могу выдать одноразовые тапочки. В доме не курят, ароматизированными дезодорантами и одеколонами не пользуются. Это ясно?
У Виталика округляются глаза, а улыбка слегка вянет. Зато Всеволод Алексеевич хмыкает и подхватывает с тумбочки одну из чашек.
— Пойду за печеньками, — сообщает он. — Потом к вам присоединюсь.
— Ой, я бы тоже покушал, — выдаёт Виталик. — У дяди Коли одни пироги, а я мучное не очень люблю. Я бы какую-нибудь отбивную съел.
— Может быть, сначала определимся, подходим ли мы друг другу? — изрекает Сашка.
Если бы не улыбающееся сокровище, Виталик уже летел бы дальше, чем видел. Но Всеволод Алексеевич настроен благодушно, и он же обещал дяде Коле! А с дядей Колей у них уже давно дружба и полное взаимопонимание.
— Я покажу фронт работ. Сумку можно пока вот здесь оставить. Тапочки.
Сашка кидает Виталику одноразовые тапочки в целлофановой упаковке. Сувенир из их со Всеволодом Алексеевичем очередного путешествия. Как он смеялся, когда Сашка прихватила тапочки из купе поезда. А что смешного? За всё заплачено. Теперь вот пригодились.
— Значит так, нужно поменять все розетки, во всех комнатах. Проводку проверить. Новую тянуть не хотелось бы, полноценный ремонт в планы не входил. В ванной комнате сейчас вообще света нет. Ты меня слушаешь?
Сашка резко оборачивается. Виталик улыбается. Он вообще дебил или как? Что она смешного рассказывает?
— Слушаю. Да понятно всё. Примерно тридцать точек у вас получается. Сейчас напряжение проверю.
Извлекает из кармана какой-то приборчик, лезет им в ближайшую розетку. Сашка смотрит даже с интересом. Долбанёт его током или не долбанёт?
— Да, напряжение выше нормы. Надо бы стабилизатор поставить. Это недорого, не беспокойся. Но повозиться придётся.
— Хотелось бы услышать более конкретные суммы. И конкретные сроки.
— Да чё суммы. Розетки купите? Какие купите, такие и поставлю. Светильники там, лампочки. Ну провода две катушки. А за работу сколько дадите, столько и хорошо.
Сашка даже не знает, что ответить. Она настраивалась торговаться, а втайне надеялась избавиться от соседского племянника под предлогом «не сошлись в цене». А тут «сколько дадите». Что за расценки такие?
— Да, Виталик, таким манером ты в новом городе не устроишься!
А это сокровище появилось. То ли допил свой чай с печеньками, то ли скучно ему стало.
— Мы, предположим, тебя деньгами не обидим. Но с другими заказчиками ты так разговор не веди. Сразу цену называй. Свой труд уважать надо. Завтра выдам тебе аванс. Сашенька, ты покормишь молодого человека?
Сашенька его прикопала бы в саду с большим удовольствием. Но остаётся только кротко кивнуть Всеволоду Алексеевичу и отвести Виталика на кухню. Отбивную ему. Где Сашка её возьмёт? Котлеты есть, куриные, от ужина две штуки осталось, и то только потому, что Всеволод Алексеевич в обед с желе перестарался и вечером сам себя ограничил гречкой и капустным салатом. Потом, правда, печенек навернул, да… Сахар надо померить перед сном.
Мысли Сашки начинают крутиться в привычном направлении, и она машинально греет гостю котлеты, накладывает гречку, ставит на стол миску с капустным салатом.
— Это что? — уточняет Виталик.
— Салат.
— Это же сырая капуста.
— С морковкой, — тоже машинально отвечает Сашка.
И только через несколько минут, когда Виталик уже налегает на котлеты, соображает, что следовало ответить по-другому. В стиле «не нравится — не жри». Ну да, сырая капуста, слегка подсоленная и с капелькой масла. Отличный способ задержать усвоение быстрых углеводов, незаменимая еда для диабетика. Сашка после того, вычитала этот секрет, стала капустный салат два-три раза в неделю делать. И даже трескать с не меньшим удовольствием, чем Всеволод Алексеевич.
— Чай или кофе? — собрав последние остатки гостеприимства, интересуется Сашка.
— Кофе. С молочком!
И опять улыбка дебильная. С чем? Сколько ему лет, интересно? Ведёт себя как пацан, но возле глаз морщинки собираются. Ему лет сорок, не меньше. Ну тридцать пять в крайнем случае. «С молочком», блин. Нет, Сашке не жалко, есть у них и «молочко».
Достаёт пакет из холодильника, добавляет в растворимый кофе, ставит перед гостем. И с ревностью отмечает, как бодро Виталик тянется к вазочке Всеволода Алексеевича с печеньем. Даже предлагать не пришлось. Какой непосредственный товарищ. И жрёт же, даже не кривится. Даром, что печенье из полбы и вкус имеет весьма специфический.
— Так, — Сашка возвращает молоко в холодильник и захлопывает дверцу. — Где гостевая спальня ты понял? Телевизор там есть, пароль от вай-фая «один, два, три». Я ушла отдыхать.
— Даже поболтать не хочешь?
Сашка, уже направившаяся к выходу, оборачивается. Он правда дурак или прикидывается? Ну надо же хоть немножко считывать людей. Неужели не чувствует, с кем дело имеет? Её терпению и хорошим манерам тоже есть предел.
— У меня имеется собеседник. Спокойной ночи, Виталий.
Всеволод Алексеевич уже перебрался в спальню. Сашка с некоторой досадой отмечает, что из-за непрошенного гостя пропустила традиционные вечерние посиделки, но в то же время чувствует облегчение. В спальню закрывается дверь, а гостиная у них проходная. И Сашке неуютно от мысли, что Виталик шастал бы мимо них.
Сашка ещё и на щеколду бы дверь закрыла, на всякий случай. Но вовремя вспоминает, что Всеволод Алексеевич может встать ночью в туалет. И запертая дверь его спросонья вряд ли порадует. Тяжко вздыхает и идёт к нему, скидывая на ходу халат. Под которым, конечно, ещё сто одёжек — футболка и домашние штаны. Дома довольно тепло, но если с халатом, то можно без бюстгалтера. Как же неприятно, когда в доме чужие. Всеволода Алексеевича она всё-таки научилась не стесняться. Он научил. Как он там говорил в самом начале? Стесняться уже поздно. Вот-вот.
— Сахар надо померить, Всеволод Алексеевич.
— Так меряй.
Даже не оторвался от планшета. Статью про тренера дочитывает, видимо. Милостиво протянул ей руку поверх планшета. Сокровище.
Сашка возится с глюкометром, Всеволод Алексеевич читает.
— Ну и зачем он нам? Что вы придумали? Припёрся с вещами, уже ведёт себя как дома. Взяли бы электрика по объявлению и забот не знали.
— Я Коле обещал. Надо помочь мальчонке.
— Мальчонке лет сорок, Всеволод Алексеевич. У нас в доме чужой мужик.
— Саша, я надеюсь, ты не опасаешься его в том самом смысле? Ты же понимаешь, что при первой попытке неправильного поведения я ему просто сверну шею?
Сашка вздрагивает. Так не сочетается вид уютного домашнего Туманова в очках и футболке с тем, что он только что сказал. Спокойно так сказал, буднично. А ведь свернёт. И дело тут не в физической силе. А в моральной готовности свернуть. Шею или ещё чего.
— Всё, расслабься, девочка. Глупости. Нормальный парень, работяга. Простоватый, деревенский. Понимаю, почему он тебя раздражает, но будь снисходительна. Артист у тебя уже есть, и в бытовых вопросах он далеко не так полезен.
Сашка хмыкает, откладывает глюкометр и лезет к нему под одеяло.
— Обожаю ваши формулировки. Я потерплю, только пусть он быстро всё сделает и свалит. Так что там с новым тренером?
Ей правда интересно. Он так часто рассказывает про спорт, что она волей-неволей вовлекается.
— Да ты понимаешь, опять взяли какого-то дурака…
И с энтузиазмом начинает посвящать её в детали. Про сахар даже не спросил, неинтересно ему. А между тем глюкометр показывает десятку, многовато. Две порции желе и печеньки? Или появление Виталика его взволновало больше, чем он старается ей показать? Да неважно. Сашка поудобнее устраивается на мягком плече, готовясь слушать сказку на ночь. Про все беды отечественного футбола.
Завтрак Сашка готовит как обычно, то есть варит кашу, к которой ставит на стол нарезанные груши. Заваривает чай, поминутно косясь на дверь. Когда она шла на кухню, гостевая комната оставалась закрыта, Виталик ещё не проснулся. Ну, собственно, половина восьмого утра… Мог бы уже встать, конечно, всё же он не любимый гость, а наёмный работник в этом доме. Но Сашке так даже легче, натыкаться на чужого человека по дороге на кухню ей и не особо хотелось. И ванная комната у них одна, стоять в очереди, чтобы умыться — удовольствие сомнительное. Ей и так пришлось срочно наводить порядок, прятать по тумбочкам средства женской гигиены, беспечно оставленные ею на раковине. И бритвенный станок Всеволода Алексеевича ревниво переставлять в шкафчик, чтобы гость его со своим не спутал. Хотя, вряд ли у него такие дорогие игрушки есть, конечно. Но всё равно. Сашка как представила, что кто-то, пусть по ошибке, берёт бритвенные принадлежности Туманова, так передёрнулась. Ещё и полотенца их со Всеволодом Алексеевичем с вешалки убрала. Чтобы ими никто чужой руки не вытирал, грязные. Да уж… Само гостеприимство она, конечно. А нечего! Ходят тут всякие…
Однако пока ходят не всякие, а вполне даже свои. Всеволод Алексеевич заходит на кухню умытый, побритый, в свежей рубашке.
— И зачем ты мою бритву спрятала? Еле нашёл.