— Да сейчас уже какой бонус. Скорее так, залежалый товар в нагрузку. Вот был бы я помоложе годиков на двадцать… Душ — очень подходящее место, Сашенька. Представь, ты в объятиях любимого мужчины, а на вас сверху течёт вода…
Ровно в эту секунду с потолка душевой кабины с шумом, фырканьем и кашлем, которому позавидовал бы любой астматик, начинает литься вода. Кто-то проверял, не восстановилось ли водоснабжение, и забыл закрыть кран. И струи тёплой воды со всё усиливающимся напором льются на смеющегося Всеволода Алексеевича. И на Сашку, которая вообще-то залезла в душ в футболке и шортах.
— И вы оба совершенно счастливы, — заканчивает мысль Туманов.
Чудо света — Кисловодск
Сашка любит день после путешествия. Когда приехали домой, кинули в прихожей чемоданы и рухнули спать. Сашка всегда через душ, и потом подушка мокрая от волос, а на голове взрыв на макаронной фабрике. Ну и пусть, кто её видит-то? Всеволод Алексеевич сначала отлёживается, и только к вечеру добирается до ванной комнаты. В доме тихо, никто не хочет делать лишних телодвижений. Все наслаждаются привычной мягкостью кровати, привычным набором каналов в телевизоре, привычной едой. Хотя готовит Сашка тоже по облегчённой программе, размораживает что-то из припасов, но и припасы привычные, собственноручно сделанные. Какие-нибудь тефтельки или котлетки, а салатик порезать — пара минут. И всё равно Всеволод Алексеевич ворчит:
— Что ты там возишься? Бросай всё и ложись отдыхать! Устали с дороги как собаки.
— Всеволод Алексеевич, ну я всё же не так устаю, как вы, — возражает Сашка, строгая салат и наблюдая, как расслабленное сокровище, наконец-то сменившее фрак и натирающую шею бабочку на растянутую футболку и спортивные штаны на резинке, усаживается за стол на кухне и суёт нос в кружку с только что сваренным компотом. — Горячий ещё.
— Я и горячий попью, так даже вкуснее. Смею предположить, Сашенька, что я устаю меньше, чем ты. Потому что для меня гастрольный образ жизни привычный, просто в силу возраста уже тяжеловато. А для тебя это постоянный стресс, да ещё и не по своей воле.
— Ой, скажете тоже, стресс, — дёргает плечом Сашка и подливает ему ещё компота, пододвигает миску с печеньками. — Три дня отдохнула в курортном городе.
— Ну да, — задумчиво кивает Всеволод Алексеевич. — В первый вечер паническая атака, на следующий день скандал в гостинице, на третий поливание меня слезами и соплями. Всё отлично прошло, буквально по плану. План только хреновый какой-то.
— А я говорила, что не надо соглашаться, — бурчит Сашка. — Второй раз на одни и те же грабли. Я ваш Кисловодск видела… В белых тапках.
— Не худший вариант.
Туманов зевает, и по тому, как плавает его взгляд, Сашка понимает, что пора двигаться в направлении спальни. Ну конечно он устаёт. От переездов, от постоянного внимания к собственной персоне, от необходимости ровно ходить, чётко говорить и быстро думать на публике. Ему приходится мобилизовывать все силы, и потом дома наступает неизбежный откат. Да Сашка и сама не против зарыться в одеяло, обнять подушку и дремать под бубнёж спортивного комментатора. Или перебирать в памяти эпизоды этой странной поездки. На очередную «Музыку Кавминвод», чтоб её чёрт побрал.
Когда его снова пригласили судить конкурс, Сашка даже слова не сказала. Во-первых, она уже поняла, что судейство отнимает гораздо меньше сил, чем сольные концерты, и вполне соответствует его статусу ветерана, легенды и прочая. Одно дело посидеть в зале, поднимая таблички, потусить для вида на банкете, погреться в лучах славы, всеобщего почитания и уважения, да и улизнуть по своим делам. И совсем другое — выступать самому. Во-вторых, Кисловодск хотя бы зло известное. Они там уже были, условия размещения представляют, уровень сервиса тоже. Сашка теперь грамотная, не станет заставлять его остаться подольше, соблазнять лечебными процедурами и прочей скукой. Захочет — водичку попьёт, по парку погуляет, уже хорошо.
— Можно я не буду с вами на концерты и репетиции ходить? — только уточняет она, когда обсуждают поездку. — В кафе напротив мне гораздо спокойнее.
— Ради бога, — усмехается Туманов. — На репетиции даже я ходить не собираюсь. В этот раз от меня требуется только судейство, без выступления. Так что я буду занят два вечера, на полуфинале и финале.
Они едут на три дня, чтобы спокойно разместиться и отдохнуть с дороги. Кисловодск встречает дождём, поэтому на вокзале берут такси, соглашаясь на предложение первого попавшегося мужика отвезти за сто рублей.
— Серьёзно? За сто рублей? — поражается Сашка, отдавая чемодан.
— Только наличкой, — кивает мужик. — Наличка будет? Ну или переводом можно, по номеру телефона.
Сашка вопросительно смотрит на Туманова. У неё есть карточка, привязанная к его счёту, которой она расплачивается за всякие бытовые вещи. Крупные покупки обычно делает Туманов, и чаще всего тоже карточкой. Наличные деньги у них в доме почти не водятся, даже в дежурном магазине есть терминал.
Всеволод Алексеевич шарит по карманам, вынимает несколько тысячных купюр.
— Сдачу не найду, — вздыхает мужик. — Давайте переводом.
— Давайте вы уже донесёте наш багаж, и обойдёмся без сдачи, — милостиво предлагаетТуманов.
Мужик летит к машине на такой скорости, как будто боится, что сумасшедший барин передумает. Сумасшедший барин плетётся по перрону, явно подволакивая ногу, и Сашка надеется, что их ведут не к «Жигулям», которые окажутся ровесниками Туманова.
Она почти угадала — их приводят к «Волге». Но «Волгу» хотя бы делали из расчёта на широкие партийные задницы, и Туманову более-менее удобно. Им и ехать-то буквально пять минут. Мужик выносит чемоданы, сгружает их в холле гостиницы, получает заветную бумажку и исчезает. А Туманов уже шагает к стойке ресепшена оформлять заселение.
— У нас горячей воды нет, — радостно сообщает девушка за стойкой. — И ключ от номера я вам пока не дам, у нас заселение с двух часов.
Туманов смотрит на неё как на новые ворота. Сашка, честно говоря, тоже. Она уже достаточно с ним покаталась, видала всякое, даже… Верхние Ели. Но гостиница без горячей воды ей ещё не попадалась. Сашка предполагала, что у гостиниц имеются собственные если не котельные, то хотя бы бойлерные. Да и заселяют Туманова всегда по приезду, потому что гостиничные правила — вещь условная, а он легенда, и не может сидеть в фойе на стульчике и ждать.
— Мы вам позвоним, как только номер уберут, — заверяет девушка.
— И когда воду включат, тоже позвоните? — уточняет Сашка.
— Воду сегодня не включат. Обещали завтра, — вздыхает девушка, не считав иронии. — Но я могу вам выдать тазик и ковшик.
— Что?
Сашка аж дар речи теряет. Смотрит на Туманова, а Туманов ржёт.
— Помнится, Сашенька, с тазиками и ковшиками у нас получилась однажды очень романтичная история…
— Только мы были дома! Вы не хотите позвонить организаторам и сказать, что о них думаете?
— А толку-то? — вздыхает Всеволод Алексеевич. — Думаешь, здесь много хороших гостиниц? Есть ещё одна приличная, через дорогу. Но я полагаю, что воду отключил водоканал, а значит, её нет во всём районе, если не во всём городе. Девушка, вы там горничных поторопите, пожалуйста.
На стойку ложится ещё несколько тысячных бумажек. И Всеволод Алексеевич, не удостоив взглядом чемоданы, стоящие посреди холла, берёт Сашку под руку и ведёт на улицу.
— Прогуляемся, Сашенька. Водички попьём. Расслабься. Мы приехали отдыхать.
Сашка смотрит на цветущие каштаны, засыпающие тротуар розовыми цветками, на спешащих к бювету курортников, на безмятежное лицо Туманова, и очень надеется, что он прав. И что этот приезд в Кисловодск получится более удачным. Как же глубоко она заблуждается.
— В парк или в город? — уточняет Всеволод Алексеевич, когда они выходят из гостиницы.
Отсюда одинаково удобно в обе стороны. Расположение у отеля всё же удачное, хоть с чем-то повезло.
— В парк, конечно! Воздухом дышать, белочек кормить. И людей там поменьше.
— Вот тут я не уверен, — Туманов сильнее надвигает кепку на глаза. — Ну давай в парк, только водички где-нибудь купим, пить очень хочется.
Сашка недобрым словом поминает гостиницу. Ему бы отдохнуть с дороги, полежать полчасика хотя бы, чаю попить, телевизор посмотреть. Гулять сразу по приезду даже Сашка не очень-то настроена.
— Мы стоим в двух шагах от Нарзанной галереи, там бесплатно попить можно, — замечает она. — И полезнее, чем из магазинной бутылки. Только обещайте мне больше не шокировать публику узнаваемым баритоном. Просто зайдём, как люди, наберём водички и попьём, ладно?
— Как скажешь, — усмехается Туманов и движется по направлению к Нарзанной галерее. — Там и людей-то нет. Всем осточертел бесплатный нарзан?
Он толкает дверь, но дверь не поддаётся.
— Написано же, закрыто! — презрительно фыркает тётка в белом халате, проходя мимо. — До двух часов перерыв. Нет, они всё равно в двери ломятся.
Достаёт из кармана ключ, отпирает дверь, заходит и тут же закрывается изнутри. Сашка закатывает глаза.
— Само дружелюбие. Я уже молчу о том, что медик ходит в халате по улице!
Тётка явно ей что-то отвечает, но Сашке через дверь не слышно. Всеволод Алексеевич качает головой.
— Тут за углом гастроном. Пойдём, купим тот же самый нарзан в бутылочке.
Сашка сопит, но послушно идёт. В противоположную от парка сторону. Вот оно ему надо, лишние круги наворачивать. Нарзан из бутылки и дома можно было попить.
В гастрономе людно, даже слишком. У кассы толпится человек десять, и Сашка показывает Туманову на свободный столик:
— Посидите пока, я куплю. Только водичку?
— Я бы ещё пирожное съел. Миндальное.
Всеволод Алексеевич верен традиции. «Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями… ездим на «Музыку Кавминвод» и едим пирожное в этом гастрономе», угу. Сашка протискивается к стойке, достаёт карточку. И упирается взглядом в табличку «Только наличные деньги!!!». Именно так, с тремя восклицательными знаками. Пассивная агрессия в чистом виде, как будто на тебя уже наорали. И потом, центр города! Курортного! Гастроном! И не стоит кассовый терминал? А так вообще можно было?