Вдруг Роберт слегка вскрикнул от внезапного возбуждения и тихо пробежал в сарай, где скоро нашарил, хотя было совсем темно, железную мотыгу с деревянной ручкой; мотыгу он утащил к столбу, засыпав ее там травой и песком.
«Как это никто не догадался? – думал юный кладоискатель. – Будет Арете сюрприз. А если клад уже вытащен?»
При такой мысли Роберт от огорчения упал на землю и начал плакать. Это была его привычка – падать на землю или на пол в случаях большого огорчения, раскаяния и разочарования. Мы уже видели, как повалился он от разоблаченного Вермонтом обмана Паркера.
Когда ему надоело лежать, он встал и вошел в комнату. Пение уже стихло, утомленные путешественники пожелали хозяевам спокойной ночи.
– Иди спать, Роберт, – сказал мальчику Линсей. – Завтра мы едем на дилижансе в Монтевидео.
– Завтра? А в котором часу? – тревожно спросил Роберт, испугавшись, что отъезд состоится раньше семи часов.
– Ну, часу в двенадцатом, может быть, – сказал Ретиан. – А что?
– Просто так… Я так спросил.
Линсею и мальчику отвели помещение рядом с комнатой пеонов. Это была пустая кладовая. На пол постлали циновки и постели; гостям дан был огарок свечи, вода и будильник, чтобы они не проспали дольше девяти утра.
Увидев будильник, Роберт обрадовался. Он тотчас спросил Арету, правильно ли ходят эти часы.
– Разве это так важно для твоей жизни? – сказала девушка. – Хотя бы они отставали минут на двадцать, что за беда?
– Они, значит, действительно отстают? – не унимался мальчик. – На двадцать минут?
– Да что с тобой? – удивился Линсей.
– Разве вы не видите, что Звезда одичала от желания спать! – заметил Вермонт, щупая лоб Роберта, – Голова у него горячая. Человек освобождал Баттарана, и он очень устал.
Слыша это, хитрец Роберт начал усиленно зевать и тереть глаза.
Пожелав еще раз друг другу спокойной ночи, все разошлись Ретиан лег в гостиной, Арета и ее отец – по своим комнатам.
Огни были потушены; ранчо погрузилось во тьму. Изредка слышался вой диких луговых собак да храпение Гиацинта.
Линсей, посмотрев, спит ли мальчик, вышел на минуту во двор покурить. Тотчас Роберт, притворившийся спящим, вскочил и перевел будильник на половину седьмого. Его очень удручала неизвестность, – точно ли показывают время эти часы, но он смирился с тем, что есть.
Между тем будильник был точен; Арета просто шутила. Будильник шел по отличным карманным часам Вермонта.
Снова улегшись, Роберт слышал, как пришел и растянулся неподалеку от него Линсей, как, укрываясь пончо, старик тихо мурлыкал грустный мотив «Видалиты» и закончил музыку восклицанием:
«В пампасах, черт побери! Спим!» – Он потушил свечу и почти мгновенно уснул.
«Если он проснется на звон будильника, – думал Роберт, – я скажу, что хотел выйти погулять к реке, выкупаться».
Роберту не надо было даже бороться со сном, – так овладела им мысль решить задачу золотой головы. Он то дремал, то, мгновенно очнувшись, лежал с открытыми глазами и благословлял москитов, кусавших его, за то, что они мешали уснуть.
Когда мальчиком овладевала дремота, ему мерещились подвалы, полные драгоценных камней, и среди этих сокровищ бродила посаженная на палку страшная золотая голова с зелеными глазами, говоря: «Я – капитан Баттаран». Еще грезилось ему, что у него длинные ногти, – длинные, как макароны, и что Арета рубит их топором.
Наступило, наконец, предутреннее время, когда Роберт вдруг заснул.
В половине седьмого утра, когда уже давно бродил по коралю Гиацинт, а Флора кормила трех нанду сырым картофелем и бобовой шелухой, оглушительный треск будильника разбудил Роберта. Все вспомнив, мальчик схватил будильник, покрыл его подушкой и сел на нее.
Услышав заглушённый треск, Линсей проснулся, но так как он спал крепко и тяжело, то не понял, какой это звон. Он только спросил:
– Где я? Роберт, ты здесь? Что такое трещит?
– Ничего… не… трещит, – ответил мальчик, громко зевая. – Еще темно… крыса, должно быть.
Линсей вздохнул и уснул, похрапывая. Будильник, наконец, смолк.
Еле живой от страха, мальчик засунул руку под подушку, взял будильник и, захватив одежду, на цыпочках прокрался к выходу в патио.
Здесь никого не было.
Роберт вышел в кораль. Спиной к нему стоял Гиацинт, насаживая на древко лопату.
Прокравшись за угол дома, Роберт присел у стены, оделся и помчался к столбу, неся будильник на животе, чтобы не видно было из окон ранчо.
Тень столба лежала по направлению к ранчо. Она была длиной около четырех метров. Заостренная конусом вершина столба отбрасывала острую теневую линию.
Роберт взглянул на циферблат. Стрелки показывали без двадцати минут семь. Мотыга лежала тут, под травой и песком.
Сев за столб так, что его было не видно, мальчик поставил будильник между ног и начал с лихорадочным нетерпением следить за подъемом минутной стрелки к цифре двенадцать.
Между тем в ранчо начали просыпаться. Роберт слышал голоса Ареты, стук открываемых ставен.
Гиацинт кричал: «Флора! Где мотыга?» Роберт не понимал, о чем кричит Гиацинт; он думал, что тот ищет его.
Сердце мальчика трепетало от нетерпения и страха. Мог выйти кто-нибудь, увидеть его и помешать одному добыть клад. Добыть самому! Удивить всех видом, золотой головы, себе не взять ничего, но все поровну разделить другим и заявить: «Вот как я догадался о том, где зарыта золотая голова!»
Между тем сон Линсея был уже нарушен пробуждением от треска будильника. Старик открыл глаза, приоткрыл дверь, чтобы осветить каморку, где не было окон, и с изумлением увидел рядом пустую постель.
Будильника тоже не оказалось на месте.
«Что такое?» – подумал Линсей.
Одевшись, он вышел в патио и встретился у умывальника с Ретианом.
– Вы не видели Роберта? – спросил Линсей.
– Нет. Разве он ушел?
Ретиан отправился к Вермонту, думая, что мальчик у него, а Линсей сообщил новость вышедшей из комнат Арете.
– Пустое; он где-нибудь близко, – сказала девушка. – Но что это?… Да, Роберт вчера почему-то интересовался будильником. Задача!
Пока шли эти переговоры, Гиацинт взял два больших ведра и отправился за водой на речку. Пройдя несколько шагов, он поставил ведра на землю и тихо подкрался к Роберту, занятому своим делом.
Звезда Юга, ничего не слыша и не видя, торопясь и изнемогая от невозможности сильно ударять по твердой почве тяжелой мотыгой, беспомощно ковырял землю в том месте, куда падал конец тени загадочного столба. Было ровно семь часов… Будильник стоял рядом с кладоискателем.
Почти тотчас эту сцену увидели Ретиан, искавший мальчика, и Арета, вышедшая за Ретианом.
– Отец! – воскликнула девушка. – Иди же сюда!
Видя, что, кроме воззрившегося на его работу Гиацинта, все жители ранчо – даже утирающийся на ходу полотенцем Линсей, даже Флора – спешат узнать, в чем дело, Роберт сел и громко заревел, ожидая упреков.
– Что с тобой? – спросил Ретиан. – Объясни, что ты делаешь.
– Тень… тень уйдет! – рыдал мальчик, от стыда не смотря ни на кого. – Вот она! Тут был конец тени… Двадцать третьего октября… в семь часов… золотая голова… я держу ногу на том месте… Ройте, пожалуйста!!!
Все с недоумением переглянулись. Еще мгновение – и Вермонт все понял.
Он вдруг побледнел.
– Где рыть… тень… в семь часов? – отрывисто спросил он, наклоняясь к Роберту.
– Сюда, – украдкой поглядывая вокруг и облегченно вздыхая, сообщил Звезда Юга. – Только я не могу. А я так хотел принести ее вам!
Гиацинт уже взял мотыгу. Кивнув головой Вермонту, указавшему точку падения тени в семь часов, он размахнулся и так сильно вонзил орудие в сухую почву пампасов, что брызнул песок.
Острие орудия целиком ушло в землю. Качнув мотыгу, Гиацинт без видимого усилия вывернул глыбу земли, затем вторую. Мелкая земля осыпалась обратно в яму.
Бросив мотыгу, Гиацинт ушел и скоро вернулся с лопатой. Пока он ходил, все молчали. Всеми овладело волнение. Никто не знал, что может оказаться под землей. Линсей с улыбкой смотрел на Роберта. Роберт грыз ногти, мрачно смотря себе под ноги; Флора вздыхала; Ретиан и Вермонт вопросительно смотрели друг на друга.
Явившийся Гиацинт, не медля секунды, прокопал яму глубиной фута три и, вдруг вскрикнув, бросил лопату.
Все столпились около него. Гиацинт запустил руки в яму и вытащил пропревший от времени зашитый кожаный узел, величиной с голову быка.
Вермонт бросился к узлу с ножом. Распоров несколько кож, облегавших содержимое узла, Вермонт извлек маленький глиняный кувшин без ручки, обвязанный куском сукна.
Сдернув сукно, старик опрокинул тяжелый кувшин на траву. Из кувшина со звоном и блеском вывалились двести квадруплей[27].
Тогда Роберт исполнил свой номер: он упал на землю и начал мотать головой, охватив ее руками, а ногами колотя в воздухе.
– Ай-ай-ай! – взвизгнула Флора.
– Ну, чудеса! – воскликнул Ретиан.
– Роберт – ты богач! – сказала Арета.
Гиацинт присел на корточки возле клада, взял один квадрупль и согнул его между пальцами, как лепесток розы.
– Хотя я думал, – закричал Роберт, вскочив, – что там настоящая голова из золота, – но ведь это все равно. – Мисс Арета, это все ваше! Это я для вас и мистера Дугби! И для мистера Вермонта! Теперь вы заплатите тот долг… Впрочем, теперь не мое дело! Ах, Дуг Ламбас лопнет от зависти. Гаррис лопнет! Все лопнут, потому что нашел я!
– Я не лопну, – сказала Арета.
– И не надо, не лопайтесь, – болтал мальчуган, обезумевший от удачи. – Теперь все будет хорошо.
– Говори же, – как ты догадался?
– Ах! – чмокнул от удовольствия Роберт. – Это было совсем случайно. Еще вчера… Открыл клад-то не я, а мистер Дугбк, я только сообразил!
– Что ты бормочешь?! – удивился Ретиан. – Когда, что я открывал? Где?
– Когда вы пели.
– Роберт, ты не бредишь? – спросил Линсей.
– Я говорю правду. Вы, мистер Дугби, пели так: «Тень дерева упала, – говорите вы, – на то место, – вы говорили, – где стояли твои йоги. А я, – сказали вы, – сделал там отметку». Вот тут-то меня, знаете, насквозь прожгло. А ведь я все время думал: «Что может означать надпись на столбе?» А когда мистер Дугби пел, мне все это так ясно представилось: вместо дерева – столб, и от него тень. «Ну, – думал я, – почему же один раз в год? Двадцать третьего октября, да еще в семь часов утра? Что бывает один день в году, в одном и том же часу