Толик хлопнул по коленям. Поднялся и ушел. У порога приостановившись на мгновение и слегка потянулся к Оксане, будто намереваясь обнять или поцеловать, но потом передумал. Она закрыла дверь, а потом буквально спустилась по стене на пол, но не от огорчения, а от облегчения. Оказывается, положительные эмоции подрубают не хуже отрицательных. В голове метался рой воспоминаний, но ни досады, ни обиды, ни чего-то мерзкого, которое, наверное, должно быть, когда ты расстаешься с человеком, с которым тебя упорно сводили почти два года, все, кому не лень – не было. Это удивляло.
Регресс. Шаг назад. Нет, разумеется, она прекрасно понимала, что скорее всего, сейчас оставаться с Толиком друзьями они не смогут. Общение, наверняка, сойдет на нет. Но лучше уж так, чем силиться изо всех сил, в попытках оправдать чужие ожидания.
Оксана еще не успела подняться, как пришел папа. Не заметив дочь, едва не споткнулся. Застыв на месте, снял очки, свел брови к переносице, что для него означало крайнюю степень растерянности:
– Ксан, что случилось?
– Ничего, пап, – она нашла в себе силы, чтобы, наконец, встать. – Голова закружилась немного, слабость.
Папа заметно расслабился. Как в детстве прильнул губами ко лбу, меряя температуру не хуже градусника, задумался на секунду, потом выдал:
– Вроде температуры нет.
– Конечно, нет! – поддержала Оксана. – Надо выздоравливать! До сессии всего-ничего осталось, а я валяюсь дома.
На каком-то эмоциональном подъеме она выбросила ошметки торта. Потом подумала – и за ними же отправила букет. Папа наблюдал за всем с ленивым любопытством сытого кота: не задавая вопросов, не внося ремарок, не давая советов. Перед приходом мамы только дал понять, что рассказывать ей ничего не станет. Оксана кивнула.
17 Страх
Полина стояла на остановке с незнакомым молодым человеком: худощавым, высоким, немного сутулым. Оксана даже слегка сбавила шаг, не зная, как обратиться, что сказать. Вроде бы с одной Евлантьевой все получалось просто. А сейчас?
Но Полина словно почувствовала ее взгляд и обернулась, заулыбалась, дернула парня за локоть.
– Привет! Познакомься, это Даня, мой муж, – она слегка пихнула его в бок. – А это моя подруга Оксана.
Подруга… Повеяло теплом. Оказалось, важно – услышать именно это.
Оксана коротко, но внимательно глянула на Даню. Кажется, Полина говорила, что у него ДЦП? С первого взгляда – и не скажешь. Может немного неловкие движения, косолапит слегка. Честь и хвала его отцу!
– Очень приятно! – у Дани оказался глубокий завораживающий голос, как у какого-нибудь актера, только закрыть глаза и слушать. – Полина рассказывала про вас.
– Да, мне тоже, – призналась Оксана.
Но продолжить светский разговор не дал подъехавший автобус. Девушка ждала, что сейчас Евлантьева опять закроется в своих наушниках, но, видимо, с мужем та чувствовала себя комфортнее, он, при всей своей физической неустойчивости дарил ей устойчивость моральную.
Боковушки в конце автобуса, перпендикулярные основным сидениям, оказались пустыми – мало кому нравится ехать боком, но зато можно было сесть рядышком и с комфортом. Полина и Даниил тут же уселись бок о бок, на стороне водителя, Оксана – напротив, через проход, на стороне двери, и получила возможность наблюдать исподтишка за их нежными переглядываниями, общей мимикой. У них с Толиком такого не было, да и не появилось бы, наверное, никогда. А с кем бы появилось? Может этот человек ходит совсем рядом? Как люди понимают, что нашли свою пару, своего единственного или единственную? Или все это сказки? Оксана после расставания с Толиком часто об этом задумывалась, особенно, если видела вот эту общность, которая буквально сквозила между Полиной и Даней, между родителями, между случайными парочками на улице. Не спросишь ведь. Да и спросишь – никто не объяснит.
Оксана снова украдкой кинула любопытный взгляд. Но теперь на лице Полины явственно читалась напряженность: она смотрела на парня, сидевшего впереди Оксаны. Сама девушка ничего особенного не заметила: коротко стриженный затылок, длинная худощавая шея, голова как-то дергается, но на конвульсии не похоже, не заглядывать же через плечо, может он плейер с новомодными чиповыми наушниками слушает. Полина же что-то сказала мужу на ухо. Тот взял жену за руку, пожал коротко, встал и пошел по проходу, совершенно буднично оглядываясь по сторонам. Сидящий парень на миг вскинул на Даню голову, но и только.
Оксана видела, что Полина волнуется, но не понимала, что к чему. Кажется, что-то происходило, но что именно? Хотелось подсесть к Евлантьевой и спросить. Только она не отрываясь следила за мужем.
Тот подошел к водителю, перегнулся почти пополам, может, протянул деньги, может что-то сказал. Автобус продолжал движение, медленно притормаживая перед остановкой. Потом водитель развернулся в салон и зычным басом огласил, что дальше не поедет, потому что двигатель перегрелся, открыл переднюю дверь и принялся буднично ковыряться на панели.
Оксана удивилась: запаха жженой резины, обычно сопровождающей такие поломки – не чувствовалось. Но встала, вслед за недовольно бурчащими пассажирами, с неохотой поднимающимися со своих мест. Утро же, большинство ехали на работу, на учебу, а тут – непредвиденная задержка.
Даня стоял в сторонке от выхода, видимо, дожидаясь Полину, та шла как раз следом за Оксаной, даже слегка ее подталкивая вперед.
Парень со стриженным затылком не торопился, так же подергивая головой и как-то зажимая плечи, на слова водителя он отреагировал только тем, что что-то убрал за пазуху и сейчас придерживал. Выходя из автобуса, Оксана видела, что он поднялся самым последним, но водитель зачем-то закрыл двери. Полина порывисто прильнула к Дане, тот успокаивающим жестом провел по ее спине.
Ребята оставались на остановке, и видели, как водитель беседует с парнем, разводя руками и всем видом показывая, что дверь заклинило. Парень нервничал, гримасничал и порывался разбить стекло.
Впрочем, немая сценка продолжалась от силы минут пять, к остановке подкатил полицейский микроавтобус, из которого выскочили человек восемь. Несколько – в касках и бронежилетах – подскочили к автобусу, двое оперативно отогнали всех людей за остановку. Теперь, что происходит в автобусе, видно не было. Впрочем, ни выстрелов, ни криков – тоже не доносилось, что не могло не радовать.
– Чего вы там увидели-то? – наконец, спросила Оксана, замечая, что даже слегка подрагивает от напряжения.
– Пистолет, – лаконично отозвались и Полина, и Даня одновременно. – Достал из кармана, крутить начал, – это уже добавила она одна. – С моего места хорошо его видно было, страшно стало, не передать.
– Ого, – выдохнула девушка. – Я ничего не заметила. Поняла только, что он странный какой-то, дерганный, под кайфом что ли.
– Хорошо, что у водителя рация и тревожная кнопка установлены, – кивнул, соглашаясь, Даня.
Большинство нечаянных зрителей даже не поняли, что произошло. А мысли Оксаны как-то переключились, наконец, с печальных размышлений о личной жизни на мир вокруг. Куда ехал этот парень? В кого хотел стрелять? Ладно, если просто попугать. А если нет? Сейчас прославиться легко: пришел в школу, выстрелил кому-нибудь в лоб – и о тебе недели две трубят все новости – ты почти герой. Не надо ничего особенно выдумывать, чтобы попасть в таблоиды. Ужасающая реальность! Кожа покрылась мурашками, будто Оксана замерзла.
Подъехал следующий автобус, в который ребята сели, на этот раз забит он оказался сильнее. Но Оксана теперь лучше поняла Полину, невольно принялась оглядываться, всматриваться в незнакомых пассажиров, вдруг еще у кого-нибудь за пазухой спрятан пистолет? Или вообще, чего похуже. И не работает логика, что молния два раза подряд в одно место не бьет. И опереться, как Полине не на кого.
До универа доехала, как на иголках, едва заглушая волны паники, пробегающие по телу. Выскочила, а только потом оглянулась. Полина вышла. Даня махнул ей из окна уезжающего автобуса и кивнул, видимо, Оксане.
– Я думала, он с нами.
– Не, – Евлантьева тряхнула головой. – Ему в больницу, а потом в универ.
Девушка проводила взглядом автобус, но без особой тревоги, которую можно было бы ожидать, больше машинально. Оксана подумала, что сама, наверное, еще долго станет присматриваться ко всем подозрительным на первый взгляд людям.
А вдруг что-то подобное случится в стенах универа? Или мало ли массовых мероприятий? Страшно представить! Оксана почувствовала внутренний холод и невольно прибавила шаг. Полина – спокойно шла рядом, пока не одернула:
– Ты куда бежишь? Мы не опаздываем.
Да. Точно. Фраза подруги немного привела Оксану в чувство. Хотя, как сказать, привела. Просто вернула в предыдущее состояние, тоже далекое от идеального. Девушка всю голову себе сломала, размышляя, как это будет, когда все поймут, что они с Толиком пошли разными дорогами. У Оксаны еще не было опыта расставаний с кем-то. Понятно, что лучше поздно, чем никогда. Но…
– Полин, теперь про меня трепаться будут, да? Или жалеть?
Подруга знала о визите Толика. Оксана ей рассказала в тот же вечер. Боднув плечом в плечо, подмигнула и подбодрила:
– Не дрейфь. Поверь, в СМИ о тебе на напишут. Главное, веди себя, как обычно.
18 Трема-фаза
Услышав знакомый голос, Ярослав оглянулся. Впрочем, без особой надежды: она обманывала его уже не раз за последнее время. Он так соскучился по Оксане, что видел ее силуэт в чужих девушках, улавливал знакомый тембр, прислушивался и понимал, что говорят другие – короче, гонялся за призраками. Но на этот раз слух не подвел. Оксана и ее черноволосая подруга о чем-то увлеченно болтали позади парня.
Ярослав, растерявшись, не заметил льда, поскользнулся и едва не свалился, неловкими движениями обратив на себя внимание девушек.
– Привет! – Оксана рефлекторно схватила Ярослава за руку. – Не падай.