Кажется, это замечание уязвило преподавателя актёрского мастерства не на шутку, он, что называется, вспыхнул без огня, и из него прямо-таки посыпались отвратительные оскорбления:
— Да пошёл ты на хрен! Поц-вонючка! Люди добрые, вы только поглядите на него, ходит тут, значок золотой повесил ещё, корчит из себя высокородного. Математика-шматематика… Рассуждает тут про кровь… А сам чёртов бен зона (сын шлюхи), сопля соплёй, а ещё будет учить меня вести бизнес!
— Что? — завизжал мальчишка. — Как ты меня назвал, урод?! Ах ты кусок свинины, ах ты кусок гойских хара (фекалий), вон как ты запел… — мальчишка едва драться не кинулся на обидчика.
На эти крики и люди уже стали собираться, вставали вокруг в надежде увидеть что-то интересное, например, как малолетний представитель криминального сообщества за такие лютые оскорбления зарежет какого-то приезжего и абсолютно обнаглевшего купчишку.
И тут шиноби понял, что нужно вмешаться, чтобы конфликт не зашёл дальше. И он, делая примирительный жест, заговорил, обращаясь к мальчишке:
— Я вижу, человек вы благородный, раз так, то будьте и благоразумным, терпение вы проявите. Мой наниматель был в дороге трудной, отравлен он болотным мерзким газом и всю дорогу вспыльчив не по мере. Вот и сейчас по глупости ярится, простите вы его, он не со зла.
— Простите? Да хрена вам лысого! — отвечал малец весьма заносчиво. — Моя мамаша — сестра моего дяди, вот так-то! А он её при всех шлюхой называл!
— А кем же будет здесь ваш дядя? — Свиньин ещё испытывал некоторые надежды на мирное разрешение конфликта.
И тогда пацан противно оскалился, прищурился и сообщил им обоим злорадно:
— Мой дядя — Дмитро Фурдон, здешний судья он, вот кто! И этот… — он указал на купчишку, — ты, фаршмак, за всё ответишь, и особенно за то, что не хотел платить Рудику!
«Вот азазель! — вздохнул молодой человек и посмотрел на растерянное лицо преподавателя школы актёрского мастерства. — Зачем же я связался с придурком этим! Вот мне наукой будет, как лёгкого искать прибытка!».
И, чувствуя, что нужно от этого дела как-то дистанцироваться, он жестом остановил пацана, и пока тот раздражённо ждал, поджав обиженно губы, успел ему сообщить негромко:
— Мой друг, купец тот под моей защитой лишь до того момента, пока мы не заедем в город. Как только будем там, сам по себе он.
На что наглый поц, убив всякие надежды на мирный исход, заметил весьма флегматично:
— Если доедете!
И ушёл, а Ратибор Свиньин лишь вздохнул и посмотрел на преподавателя актёрского мастерства поверх своих зелёных очков, и в этом его взгляде явственно читался один древний вопрос, который был озвучен ребёнком в одном древнем фильме. И звучал этот вопрос так: «Дядя Вова, ты дурак?».
Впрочем, вопрос был этот сугубо риторический, так как юноша и так знал на него ответ.
⠀⠀
Из низких туч стали падать капли на землю
Сырая пелена повисла в воздухе, глаза людей внимательны
Лица людей напряжены. Всем уже ясно, что схватки не избежать
Шиноби спокоен, хорошо, что всё наконец прояснилось…
Мальчишка убегает жаловаться, а люди разочарованно расходятся по своим делам: эх, ничего интересного не случилось, стандартная придорожная ссора закончилась банальными обзывательствами.
⠀⠀
⠀⠀Глава семнадцатая⠀⠀
И пока есть время, пока не пришли какие-нибудь неприятные люди, например, полицейские, юный шиноби хочет расставить все точки над «и». Он и говорит своему нанимателю:
— Мы добрались почти, последней точки вашего пути вы можете сказать название? Туда я провожу вас. И только лишь. А дальше уж вы сами.
— Да мне в поместье мамаши нужно, — невесело отвечает ему преподаватель актёрского мастерства.
Как ни странно, самому шиноби нужно было туда же, он кивает: прекрасно.
— Тогда давайте поспешим.
Их обоз двинулся в город. Возницы до того были радостные, что добрались без каких-либо потерь до пункта назначения, а теперь идут притихшие. Мрачные. И телеги вскоре въехали в город Кобринское и покатили по залитым чёрной грязью городским улицам, мимо кривых домов и заваливающихся заборов местных окраин.
Сам начальник каравана догнал шиноби, что шёл чуть впереди, и начал разговор:
— Зря я, наверное, так с этим поцем? Грубо, да? Глупо?
— Да, самообладанье — конёк не ваш, однако тут вы правы, — сухо отвечает шиноби.
— Ну вы же видели, — начал объясняться Кубинский. — Он сам начал задираться. Пришёл такой, чёрт сопливый… Весь на апломбе, родственник судьи он, видите ли… Как дал бы ему по башке.
— Так лучше б дали по башке, то объяснить в суде вам было б легче, чем вашу брань на матушку его, — резонно заметил Свиньин.
— У-у… — от этих слов своего спутника преподавателю актёрского мастерства стало ещё кислее на душе. — Как всё нехорошо получилось, — Кубинский шёл рядом с молодым человеком, не желая и на шаг от него отстать. А тот в свою очередь поучал его, и хотя Кубинский был в разы старше юноши, он слушал его внимательно.
— Вам нужно научиться мудрости одной, — говорил Ратибор. — А мудрость та проста: не злите кровного, раз не желаете его зарезать тут же.
— Я, между прочим, тоже представитель истинного народа, — напомнил ему начальник каравана, чуть обидевшись.
— Конечно, тоже, именно что «тоже», — соглашается шиноби, — у пацана того, мне помнится, значок был золотой, ну а у вас значок лишь медный. Мне кажется, меж вами пропасть такая же, как между мной и вами.
— Послушайте, шиноби, — начал Кубинский с очередным вздохом, — если вдруг дойдёт до суда… ну, если этот людоед Дмитро потянет меня в суд… вы сможете выступить свидетелем с моей стороны?
— Ну, это вряд ли, — сразу, но вежливо отказался юноша, при этом пояснив свой отказ: — Ведь судьи крайне редко принимают свидетельства от гоев. Вам то известно, думаю.
— Известно, — снова вздыхает продавец половиков. — Просто этот Дмитро… Он… Известный садист.
— Он любит пытки? — это совсем не удивляет шиноби: какой судья не любит пыток? И он говорит Кубинскому: — Боль причинять — весёлое занятье. За этим многие стремятся в судьи, иным и деньги так не интересны, как сам процесс судейского дознанья.
— Так он ещё не просто садист, он садист ментальный, — добавляет преподаватель актёрского мастерства.
— Ментальный? — не сразу понимает шиноби. — Это как?
— Ну, говорят, что он несёт такую дичь, что через пятнадцать минут его излияний здоровый человек получает ментальный ожог коры головного мозга, — пояснил Кубинский.
— Ожог ментальный? — переспрашивает Свиньин; он не совсем понимает, что это значит.
— Жесточайший, — уверяет Кубинский. — Говорят, потом человеку нужно несколько дней восстанавливаться после разговора с судьёй. А ещё говорят, если ты получишь три ожога, с твоим мозгом происходят необратимые процессы. Три раза его послушал, и всё, твой мозг поджарили — ты дебил. Но тебе уже будет всё равно, так как дебил никогда не поймёт, что он стал дебилом, — продавец ковриков замолчал и прежде, чем молодой человек успел задать ему вопрос на эту тему, он вдруг наклонился к нему и стал шептать: — Говорят, что мамаша Эндельман… сама… тоже может сжечь человеку мозги, говорят, что она делает это даже быстрее, чем людоед Фурдон.
Всё это было интересно юному шиноби, и хотя после ссоры с пацаном-сборщиком дани Свиньин хотел избегать дальнейших диалогов торговцем половиками, но эта тема…
— Возможно, судьёй его назначили за то, что пламенем речей он людям выжигать мозги умеет? — предположил молодой человек. — Способность эта — редкое уменье.
— Ой, ну вы, гои, чудные, в самом деле! — невесело смеялся Кубинский, потрясая головой. — Вы при демократии живёте или где? Когда это при демократии людей на должности назначали за способности? Это вам что, тоталитаризм, что ли? Нет, конечно… Тут либо блат, либо родственные связи, либо попросту покупка должности, — тут торговец половиками снова вздыхает. — Если бы всё было так просто, если бы людей брали на должность за их способности… Я бы, может, тоже судьёй был бы… А что? Я подошёл бы. Я очень справедливый человек, между прочим, и никогда, — тут он даже прикоснулся к плечу Свиньина, — слышите, никогда бы не брал взяток… Что, не верите? Вот хотите, предложите мне сейчас взятку, ну… Предложите! Ну, давайте, предлагайте!
— Нет денег у меня на взятки, — признался шиноби; и добавил прохладно: — Как нет нужды мне, слава Богу, вас подкупать. Есть вексель у меня от вас, мне и того довольно.
— Да, — снова тяжело вздыхает Кубинский. — И ни у кого нет никакой нужды. А так, знаете ли, хочется иной раз почувствовать себя нужным, по-настоящему востребованным человеком. Востребованным эдак шекелей на тысячу. Вот так вот, чтобы пришёл к тебе человек и сказал: Яша, брат, выручай… А я ему: Лёва, исчезни ты отсюда по-хорошему, ты меня с моей женой на обед в хануку посадил на самый край стола, нам даже картофельных оладьев не хватило. До нас всё разобрали те, которые сидели впереди нас, по четыре штуки от жадности брали, сволочи. Как будто их не кормили неделю… Козлы… А теперь ты припёрся ко мне…
Кубинский выговорил всё это весьма едко, с обидою, а глаза при том поднял к небу, как раз туда, куда улетали эти его сладкие мечты; и чтобы не дать ему окончательно замечтаться, молодой человек вернул его на землю своим вопросом:
— Так всё-таки скажите, как Фурдон смог должности высокой столь добиться?
— Дмитро свою должность банально купил, — уныло отвечал торговец половиками. — Он пирамидками барыжил. Нарубил неплохих денег.
— Простите, чем, я не расслышал, барыжил он?
— Да он это… тяжелобольным гоям всяким продавал пирамидки из бетона, маленькие такие, — Кубинский показывает размеры пирамидок. — Вот такие вот… Крашеные.
— То на могилки украшенья, что ли? — не понимал шиноби.