Шиноби пожал его руку, забрал своё удостоверение и пошёл к дверям, за которыми его ждали стражи, которые молча проводили его до выхода из дома. И там оставили в одиночестве.
⠀⠀
⠀⠀Глава двадцатая⠀⠀
Но одиночество его было недолгим, так как вскоре появилась уже знакомая ему Лиля, и она сказала радостно:
— Господин убийца, пойдёмте, я покажу вам шикарный дом, в котором вы будете жить.
И сама пошла первой. Шиноби двинулся за нею, а она шла и щебетала, не умолкая.
— Ах, как все были воодушевлены вашей похвалой, итс кул, все теперь ходят и рассказывают, как вы их похвалили, обнимаются, пипл на вайбе…
— Простите, кто на чём? — не понял шиноби.
— Ну, пипл… люди… мы все… А на вайбе… — она не сразу подобрала слова. — Ну, нас всех прёт… Слава демократии…
— А-а, — догадался он, — все ваши люди на подъёме, их атмосфера воодушевила.
— Ну, йес… Окей. Типа того, — согласилась руководительница хора. — Теперь к нам в хор хотят записаться и другие эльфы. Ин ауа комьюнити нау только и разговор о том, что нас похвалил настоящий приезжий убийца. А кстати, откуда вы приехали?
— Откуда я приехал, то неважно. Я в Купчино родился, там же рос. И там же возмужал, и получил диплом свой там же.
— О! Ноу! — Лиля буквально подпрыгнула. — Купчино! — она молитвенно сложила руки. — Итс зе кэпитал оф калчер! Итс зе таун оф май дрим, я так мечтаю там побывать! Говорят, там так кул… Я коплю мани на поездку туда. О, какое это будет фанни трип. Я уже мечтаю о нём.
Шиноби посмотрел на неё, едва скрывая удивление: неужели мамаша Эндельман разрешает своим пытмаркам покидать её поместье? Он явно чего-то не знал об укладе жизни в этом месте. А Лиля продолжала щебетать на своём наречии пытмарков до самого домика, который стоял возле высокого забора, ограждающего резиденцию как раз между сараем и каким-то складом.
— Ё хауз, — сообщила Лиля; она подвела юного шиноби к домику и, открыв дверь, предложила ему войти. — Тут кул, это дом для уважаемых гостей, которые не принадлежат к избранному народу.
Едва войдя внутрь, он понял, что так оно и есть: тут была и мебель, и кровать, а ещё тут был кожаный потолок как гарантия, что на тебя не будет капать во время дождя. Правда, всё равно в доме ощущалась влага. Рама в окне стояла старая, подгнившая, и на подоконнике с облупившейся краской была вода, и на полу под окном тоже. Но это ничуть не поколебало восторг Лили, та бегала от кровати к столу, всё трогала и всем восхищалась, каждый раз приговаривая:
— О, тейбл… Это кул… О, бед… Иц э лакшери.
Признаться, ничего такого особенного шиноби в мебели и самих апартаментах не видел, он совсем недавно провёл ночь в номере, который можно было считать намного более комфортабельным; а Лиля, оглядев всё и нарадовавшись, сообщила ему:
— Мне посоветовали выделить вам ассистента, я пришлю вам одну пёрсон, она гуд чел, но вы сами решите, брать её или ор нот.
— Мне ассистента? — удивился Свиньин. — Вы полагаете, мне нужен ассистент?
— А как же, всем чисто… — начала девица, она, видно, собиралась произнести слово «чистокровный», но осеклась, поняв свою ошибку, и произнесла другое слово, — уважаемым людям нужны ассистенты, — и она стала объяснять: — Всем нужно стирать бельё, давить мокриц под матрацем, выжигать клопов из кровати, топить печь, за едой в пищераспределитель бегать, ведро ночное, Слава демократии, выносить. Ассистент, итс кул.
— Ах вот кого вы ассистентами зовёте! — всё понял шиноби и продолжил: — Вот только я непритязателен в желаньях, с потребностями я справлюсь сам. Не думаю, что ассистент мне нужен.
— О, ноу! — воскликнула Лиля. — Это кринж… Она из наших лучших девочек, ши кул гёл, она из клининг департмента, она будет держать ваш флет в идеальной чистоте, зис гёл очень старалась, чтобы получить это повышение, ваш отказ будет для неё биг файлуре. Ту риэл…
«А впрочем, не стоит тут сопротивляться, здесь соглядатая мне всё равно назначат», — подумал молодой человек и согласился. — Раз так, то присылайте, не будем огорчать того, кто так старался.
— О, Слава демократии, я сразу поняла, как вас ту си, что вы кул мен, — обрадовалась Лиля. — Я ей сообщу, чтобы она шла к вам нау. Нау, Слава демократии.
Она выскочила из помещения, оставив шиноби в одиночестве, а тот наконец смог снять с плеч свою торбу и приставить копьё к стене. Потом снял и сугэгасу, положил её на стол и разгладил волосы. Снял и повесил армяк. Но кушаком снова опоясался: шиноби не должен оставаться безоружным, и его вакидзаси должен быть всегда при нём, у него за поясом. И только теперь он уселся на стул и с удовольствием освободил ноги от ремней сандалий. О, как это приятно после долгой дороги, высвободить ноги даже из сандалий.
И тут ему показалось… Это едва попало в поле его зрения. Он даже не мог этого сказать наверняка, но, кажется… что-то изменилось в верхнем углу комнаты. В самом верху, на потолке. Шиноби, конечно, не стал сразу таращиться в ту сторону, он вообще сделал вид, что ничего и не заметил, и даже наоборот, прикинулся, что расслабляется, уселся на стуле поудобнее, потянулся и произвёл несколько упражнений для стимуляции кровообращения в плечевом поясе. После вытянул ноги и запрокинул голову: всё, он был расслаблен. Ну или делал вид, что пребывает в подобном состоянии. И так Ратибор Свиньин просидел до тех пор, пока в его дверь не постучали. И тогда он поднял голову и произнёс:
— Прошу, входите, дверь моя открыта.
— Можно, да? — в двери появляется синяя голова. Это девушка, с «туннелями» в ушах и проколотыми ноздрями. Она входит и улыбается. — Слава демократии. Господин убийца, меня зовут Муми, меня прислала Лиля, оно наша президентка, оно кул, а я ваш ассистент.
— Оно? — уточнил шиноби, усаживаясь в кресле поудобнее.
— Да, «оно» местоимение нашего президентка, а вы разве не знали?
Девушка входит в комнату и зачем-то втаскивает туда же лестницу-стремянку, чем немало удивляет молодого человека. И он у неё спрашивает:
— А лестница зачем, простите?
— А, — Муми приставляет лестницу к стене возле окна, расправляет на себе свою серую мешковатую одежду. — Так я членка клининг-пати, я седьмой заместитель второго менеджера, я отвечаю за чистоту плинтусов и пыль на антресолях, мне лестница нужна фо джоб. И оставить мне её негде, а она хорошая, совсем не разболтанная, её сопрут, а потом выдадут какую-то дрянь. Можно, она тут будет стоять, пока я буду у вас ассистентом?
Всё это было, конечно, странно, но Ратибор подумал, что в принципе это не представляет для него ни опасности, ни особых неудобств. Вообще-то его больше волновало что-то на потолке, то, что он ещё не успел рассмотреть, и тут лестница могла ему пригодиться, поэтому он согласился:
— Она почти не занимает места, пусть тут стоит, раз вам так будет проще, — и он продолжил, тоном располагающим: — И чем теперь хотите вы заняться? Признаться, у меня для вас работы нет.
— Ну как же! — воскликнула Муми и быстро подошла к шиноби, присела перед ним и стала разматывать на его правой ноге онучи, поясняя при этом: — Вот… они же у вас в грязи, я сниму и постираю.
Никогда, за те последние десять лет, что Свиньин провёл в обучении, никто не помогал ему ни раздеваться, ни одеваться. И теперь юноша испытывал странные ощущения. Ему было неловко, и он был сконфужен. Но сопротивляться почему-то не стал, наверное, растерялся, и девица, быстро развернув материю на одной ноге, принялась за вторую, а сама ещё и говорит молодому человеку:
— Я и брюки ваши почищу, и пиджачок ваш красивенький, — она уже сняла с него онучи. — Брюки снимайте.
— И пиджачок, и брюки? — чуть растерянно переспросил шиноби. Его немного покоробило то, что эта… ассистентка… назвала его роскошный армяк пиджачком, а боевые шальвары брюками.
— Ну конечно, снимайте, и бельё тоже, я всё постираю и быстро высушу, — тут она поняла, что ему неловко, и сказала: — Да вы не стесняйтесь, господин убийца, вот кровные господа никогда не стесняются своих ассистентов. Мы раздеваем их и одеваем, моем. Мы за ними и вёдра ночные выносим, и в кроватях с ними спим. В ногах ложимся поперёк ложа, чтобы прогревать и сушить им постель. Они на нас ночью ноги кладут и так и спят с нами.
Обо всём этом юноша, выросший в холодной келье для учеников и спавший почти всю свою жизнь едва ли не на голых досках, мог только слышать. Юный шиноби встал и достал из своей торбы чистые онучи; он уселся на своё место и стал оборачивать материей ногу, а сам и говорит, глядя на девушку:
— Признаться, отношения такие мне… непривычны. Я к слугам не привык, однако.
— К слугам! О май год… Это лютый кринж… — воскликнула Муми и замерла. Она уставилась на юношу с видимым осуждением, а потом заговорила с жаром: — Мы не слуги! Слава демократии, у нас тут при матушке Эндельман слуг нет, она наша мать, а все кровные господа — это просто старшие партнёры, которые нуждаются в нашей заботе. У нас свобода, у нас общий дом, мы комьюнити, мы сами выбираем себе президента, — девушка продолжала с пылом, который было не унять: — Итс кул… А наша работа — это наш личный выбор. Пёсанал чёйс! Мы должны приносить пользу… Зисис ауа осознанный выбор, за это у нас есть общая спальня, общая столовая, общая одежда, и у нас есть свобода, свобода гендера, свобода от денег и всего личного, что обременяет всех аза пипл. А ещё у нас у всех есть американ дрим.
— Я не совсем вас понимаю… — Ратибор был немного ошарашен этой горячей речью.
— Американ дрим… Это наша мечта, мечта каждого. Все мы знаем, что если сильно-сильно, — тут она зажмурилась что есть сил и сжала кулачки, — сильно-сильно стараться и много-много работать, то ты обязательно станешь господином, а может быть, и кровным господином, и тогда сможешь завести себе одежду и много ассистентов.
— Ах вот как выглядит американская мечта, — понял Свиньин.
— Ну конечно же! — воскликнула ассистентка радостно. Кажется, ей нравилось рассказывать юноше о мироустройстве. — Вот, к примеру, вы убийца, у вас диплом есть, и всё такое, итс кул… И вы начинаете много-много работать, убиваете всех налево и направо, итс ё джоб, и получаете от этого биг экспиренс, ваша квалификация растёт, и вскоре вы уже становитесь менеджером в вашем комьюнити. Итс э фёст степ; потом вы продолжаете всех уби