— Да… С неё, а там уже как пойдёт. Думаю, что вам было бы неплохо привести её ко мне в клуб. Показать мне её. А пока я запрошу разрешение из центра.
— Да, так и сделаем. Приведу. — И Ратибор напомнил самому себе: — Значит в любой день, кроме понедельника, с девяти часов вечера. — И он поднялся, собрался уходить.
Сурмий тоже встал:
— Вам что-нибудь нужно? Деньги, или ещё что-то?
— Ах, как вовремя вы спросили! Совсем из головы — вон! Деньги мне бы не помешали, я почти всё оставил своему старшему, когда он получил травму. Мои средства подошли к концу.
— Конечно. — Сурмий на несколько секунд вышел из комнаты, и вернувшись в неё протянул юноше монеты. — Десять шекелей, если будет нужно ещё, сообщите.
— Нет, пока этого достаточно, благодарю вас, коллега, — произнёс юный шиноби, принимая деньги.
— Благодарность здесь неуместна, — отвечал ему шиноби опытный. — Это ваши деньги. Центр зарезервировал их для вас. А я просто вам их передаю.
⠀⠀
⠀⠀Глава четвёртая⠀⠀
Почти без приключений юноша вернулся к себе, на этот раз, за ним никто не следил. И он, точно зная, что у ворот его ждут наблюдатели, прошёл именно через них. Показав себя. Муми, уже прогрев до духоты его домик, и по возможности просушив постельное бельё с матрасом, доложила:
— Разогнала всех мокриц, форева, пролила кровать кипятком, теперь если кто вас и укусит, так это онли клопы. Так что вы, господин посланник, будете сегодня спать спокойно, а значит и я тоже.
— Прекрасно, я благодарю вас, Муми, — отвечал ей шиноби.
Он устало сел на стул, а она стала помогать ему раздеваться, хотя он к её помощи всё ещё не привык, тем не менее не стал ей противиться. Не то, чтобы это было ему необходимо, или нравилось… Нет, просто… Пусть помогает, раз ей положено. Тем более, если кто-то следил за ними через глаз под потолком, то пусть видит, что он принимает её службу как должное.
— Ужин он тейбл, — сообщила Муми, сняв с него онучи и бросая их в таз для стирки. — Я сбегала в столовку для господ, сегодня праздник какой-то, у кого-то из господ день рождения… Бёздэй. Слава демократии… Еда там лакшери, нам такую не дают… Хвост омара в соусе… В каком-то… И ещё там… Всякое вкусное. — Она, кажется, сглотнула слюну.
А Свиньин встал со стула, и, потягиваясь всем телом, разминая уставшие мышцы спины и шеи, подошёл к столу и приподнял белую салфетку, что прикрывала поднос с ужином:
«Да-а… А господа в поместье этом уж знают толк в изысканности блюд. Но от излишеств этих благородных, разумно будет отказаться, уж слишком хороши, чтоб быть едой простою».
И он взглянул на Муми:
— Коль пожелаете, так ужин ешьте сами. Я ужинал уже сегодня, и хоть мой ужин был ужасен, мне голод перебить им удалось.
— Вы серьёзно? — Ассистентка не верила своим ушам. — Это можно съесть мне? Рили?
— Ну, ешьте. Если разум вас не остановит, — предостерегающе произнёс юноша и пошёл к тазу умыться перед сном.
— Какой ещё разум?! — Воскликнула ассистентка. — Да всё наше комьюнити подохнет от зависти, олл ту дай, когда я скажу им, чем ужинала у вас тут тудей… Ну, уж ноу… Я это съем, несмотря ни на что. Слава демократии!
Свиньин уставился на неё с некоторым удивлением:
«И не подумал бы, что в этом хлипком теле, есть сила, что способна преодолеть остатки разума и самосохранения. И сила та зовётся… тщеславие!»
Но ей он ничего говорить не стал, а завершив водные процедуры и сделав перед сном несколько медленных упражнений на растяжку и прогиб, улёгся в постель. В постель, надо отдать должное Муми, сухую. Он вынужден был признать, что наличие… ассистентки… Имеет несомненные плюсы. В бытовом смысле, разумеется.
А Муми тем временем стирала его одежду и непрерывно говорила:
— А когда вы ушли, снова припёрлась эта обдолбанная…
— Имеете ввиду вы президентку? — Уточнил шиноби.
— Ну, а кого ещё, её, педовку… Пришла, стала спрашивать про вас, ещё хотела ту рид вам свои поэм, но я её не пустила, сказала, что вы аутсайд, так она под дверью выть стала… Прямо край ин зе рейн… Так ей нужно было стихи почитать, совсем от грибов у неё башню сегодня оторвало…
Шиноби немного напрягся. Подобное поведение президентки у его двери явно привлекало к себе ненужное внимание окружающих, а заначит и шабака, что в перспективе могло помешать его планам на неё. И тогда он сказал:
— Прошу вас, Муми, непременно, пускать её в моё жилище сразу, пусть даже в тот момент меня нет дома, она лицо, что получило власть, согласно волеизъявлению народа, и перед дверью ей топтаться не пристало.
— А-а… — Поняла ассистентка, — Ну, ок… Андестенд, я просто думала, что она вас раздражает.
— Вам и самой с ней нужно быть… Спокойней… Вы слишком с ней грубы. Уеду я — вам с нею оставаться. Она припомнит вам всю колкость вашу.
— О! — Как быстро в голосе ассистентки появились слёзы. Она готова была уже разрыдаться. — Как я не хочу, чтобы вы уезжали… О, ноу… Даже синк эбаут ит не хочу. Я так хеппи с вами… Слава демократии! — Говоря это она пошла вешать его шаровары и онучи возле печки, чтобы всё высохло до утра. — А когда вы уезжаете?
— Отъезда дата не назначена ещё, есть у меня дела и их немало.
Муми тут же чуть успокоилась: есть дела? Не уезжаете завтра? То есть я ещё денёк поживу с вами? Ну и слава демократии… Она, выполнив все дела, села наконец за стол и совсем уже успокоившись и, кажется, даже повеселев, стала осматривать еду на тарелках, и тут вдруг вспомнила:
— А-а… К вам ещё какой-то мэн заходил!
— Мэн заходил? — Шиноби немного удивился.
— Да, как стало темнеть, так припёрся… Ходил тут вокруг тихонечко, заглядывал ин виндов… Я сначала думала упереть что-то хочет, и стала на него орать из-за дор, что я его ту лук. И тогда он подошёл к двери.
«Шабак? Да нет, не может быть, чтоб так топорно делали работу».
И он решает уточнить:
— И кто же это был, из ваших кто-то или чистокровный?
— Да из каких наших-то? — Муми с пренебрежением махнула рукой.
— Из господ, оф коз.
«От Бляхера неужто приходили? — Все вечерние упражнения, что он проделал перед сном, пошли сразу прахом, так как юноша тут же потерял контроль над собой и сердце его забилось с заметным учащением. — Ах, неужели принято решенье, о допуске моём в подвалы, шабак, возможно, разрешенье выдал?»
Но всё-таки он решил уточнить у Муми:
— Того кто приходил, вы описать способны?
— Ну, способна… — Она начала вспоминать приходившего и даже закатила глаза кверху. — Ну, это был мэн… Ну, из кровных… А как его ещё описать… Старый… Лет тридцать ему уже… Небритый…
— Он с бородой иль со щетиной просто? — Понимая, что сама она не справится с поставленной задачей, юноша стал ей помогать. — Был в шляпе он или в простой ермолке, на пейсах или просто стрижен?
— Да-а… Нет… Не с бородой, небритый просто… Старик. Без шляпы… — Вспоминала ассистентка. — Да, точно… В ермолке. Пришёл, постучался ин зе дор, я открыла, а он: убийца здесь живет? Я говорю, господин посланник здесь ту лив, а что вам ту нид? А он говорит, у меня дело ту хим. Ну, я сказала, что вас нет, а он спросил, когда вы будете, я ответила, что не знаю, что вы ужинать в город ушли, а он сказал: «Вот счастливая сволочь, чтоб он там подавился своим ужином в городе»… И всё… И ушёл…
Тут шиноби, кажется, стал догадываться, кто нанёс ему вечерний визит.
«А-а, ну теперь-то ясно, что за «старик» небритый, тридцатилетний и без пейсов, в одной ермолке к дому приходил».
Молодой человек, даже, немного расстроился, и поэтому дальше свою ассистентку почти не слушал. Интерес пропал. А когда она, съев всё то изысканное, что было на подносе, разделась и полезла к нему в постель, он прикосновений её холодного тельца даже не почувствовал, так как крепко спал, наверное, уже целых три минуты.
⠀⠀
Конечно же это был никто иной, как торговец посудой и половиками, а по совместительству владелец школы актёрского мастерства Кубинский. Он пришёл к дому шиноби, ещё до того, как окончательно рассвело, и ходил вокруг крыльца в непроглядном утреннем тумане хрустя гравием и что-то бурча себе под нос.
— Не он ли был вчера? — Интересуется юноша у своей ассистентки.
— Да, он… Оф коз. — Разглядела через туман визитёра Муми. — Ты глянь, уже припёрся. Не спится благородному.
Понимая, что разговора не избежать, шиноби умывшись и одевшись, решает покончить с этим делом ещё до завтрака и открывает дверь, выглядывает и кричит в туман:
— Кто ходит тут с утра, кто встречи ищет, кому не лень бродить в тумане утром? Кубинский, вы ли это?
— Да, я… — Доносится из-за угла. И оттуда выплывает тень. — Вы уже проснулись, господин убийца? Шалом вам.
— Проснулся, и хотел бы знать цель ваших нескончаемых визитов.
Ратибор сказал это без намёка на грубость. Скорее, с немного наигранным любопытством.
— Да я это… — Кубинский подошёл к крыльцу. — Хотел бы прояснить ситуацию…
Шиноби ничего не говорит, пусть торговец ковриками сам всё объяснит.
— Короче, у меня погрузка товара послезавтра… — продолжает Кубинский и замолкает.
— Хотите, чтобы я помог с погрузкой? — Ёрничает Свиньин.
— Чего? — Удивляется торговец. — Да нет… Какая погрузка? С этим я сам разберусь… Вы, господин убийца, это… Помогли бы мне с бандитами местными… Наконец.
— Простите, господин Кубинский, — сокрушённо отвечает ему шиноби, — возможно я забыл вам рассказать, что я здесь нахожусь не в поисках работы. И не на отдыхе, и не забавы ради, сюда я прислан важною персоной. Я здесь по политическим делам. — Юноша поднимает палец к небу, которое через туман и не видно. — По политическим! Последнее, что мне необходимо, это ввязаться в лёгкие бандитские разборки, которыми по вашей твёрдой воле, я должен скрасить серость скучных будней.
Выслушав всё это, владелец школы актёрского мастерства решает уточнить: