— Да, так и есть, я дал вам этот номер, — невозмутимо согласился юноша. — Так расскажите, что вас разозлило?
— А что там могло не разозлить? — воскликнул Кубинский. — Я ему писал, писал… Тратил последние деньги на эту тупую переписку… Эти две дебелые барсуленихи, что заправляют на менталографе, драли с меня за каждое слово, за каждый вздох… Жирные твари… И наконец сегодня утром этот ваш… Тарас! Господь всемогущий, что за имя… Как вы, гои, подбираете себе такие омерзительные прозвища? Тарас! Тьфу! В общем, этот самый Тарас соизволил мне, наконец, ответить. И что же он мне прислал?
— Вот то я и узнать хотел бы, — успел вставить шиноби.
— Прислал он мне вот что! — Тут владелец школы актёрского мастерства, выхватывает из кармана клочок серой бумаги и начинает читать. — «Дел много, но я могу подскочить, за вызов сорок шекелей, остальные услуги — по договорённости!» — Тут Кубинский перестаёт читать и поднимает глаза на молодого человека. — Сорок шекелей за вызов? За что? За вызов? Это в каком смысле? Просто за вызов? Просто чтобы он приехал сюда? Что значить «могу подскочить»? Да я за сорок шекелей буду… Буду скакать целый час без перерыва!
— Возможно он имел ввиду… — начал было шиноби, но торговец половиками его прервал: — Ой, ну хватит, я не дурак, я понимаю, что значит подскочить… — и тут он стал лупить ладонью в другую ладонь, на которой лежал кусочек бумаги. — Но я не понимаю, что значит сорок шекелей за вызов? Сорок шекелей?! Да за сорок шекелей он должен не только подскочить сюда, а ещё и осуществить в Кобринском полный геноцид! — Возмущение переполняло торговца, он таращил на молодого человека глаза и продолжал: — Вот… Вот, что он пишет? Это значит, что за сорок шекелей он только приедет сюда, а за резьбу бандитов ему что, нужно будет платить отдельно, что ли? И сколько? И сколько я должен буду ему запалить?
— За главаря серьёзной банды… — Шиноби не сразу продолжил, а огляделся сначала, убедился, что никого вокруг нет и никто их не слышит. — Тарас, скорей всего, захочет сто шекелей в награду получить. Но вам-то это, в общем ни к чему, вам просто нужно выбраться отсюда. А посему в убийстве нет нужды. С бандосами Тарас договорится. И вы домой уедете спокойно, отдав немного откупных Рудольфу. Еще немного денег заплатить за хлопоты и Тарасу. И это будет много меньше, чем за убийство вам отдать придётся.
— Что? — Снова орёт Кубинский вылупляя на молодого человека свои бешеные глазищи. — Что? То есть он сюда приедет, возьмёт с меня денег, а потом ещё и даст моих денег этому арсу Рудику, чтобы он от меня отстал? Да ещё и тебе, мерзавец, какую-никакую монетку подкинет за заказ. Да? То есть я всё равно в проигрыше окажусь? Всё равно без денег? Это так вы, гои, делишки свои обделываете?
У-у, вы крысы гойские, так и норовите нажиться на чистокровных людях. Всё хотите у нас отнять, всё заграбастать…
Но шиноби был на удивление спокоен, и почти не повышая тона говорил ему в ответ:
— Хотелось бы напомнить вам, друг мой, что сами стали вы причиною конфликта, не гои вас с бандитами столкнули, а лишь заносчивая ваша спесь и гонор, что так вредны купеческому делу. А я всего лишь предложил решенье. Обычное для случая такого. Но если вам оно не по карману, иль как-то вашим принципам претит, вы можете спокойно отказаться. И больше к этому прискорбному вопросу мы с вами не вернёмся никогда.
— Да, не вернёмся… — ещё по инерции проорал торговец придверными половиками, и тут же сник… Потух морально, да и плечи у него опустились, и он проговорил уже без всякого огня: — У меня нет даже сорока цехинов, чтобы вызвать этого вашего Тараса.
— Да, и ещё, — продолжал молодой человек, поднимая указательный палец вверх подчёркивая серьёзность следующей информации, — считаю это важным: с Тарасом я лишь шапочно знаком, и никаких мифически процентов, и никаких комиссионных тайный, я от него конечно же не ждал. Ведь в нашем ремесле, в кругах шиноби, подобных отношений быть не может. Проценты хитрые, излишняя проворность, что в денежных делах так свойственна купцам, нам не присуща. Мы простые люди, что далеки от тонких махинаций.
Кубинский, выслушав всё это, начинает горестно жмуриться и раскачиваться всем телом:
— Ой, Господи… Ой, да как же мне плевать на ваши завихрения, знать не хочу, что у вас там в вашей банде, какие там у вас гойские порядки… — Шиноби видит, что он вот-вот может зарыдать, или, к примеру рухнуть на мокрый песочек к его ногам. — Азазель бы вас побрал с вашими процентами… Как вы не поймёте, как вы только не поймете, что у меня нет столько денег… У меня всего сорок монет, и я, если соглашусь перевести их вашему этому дружку Тарасу Свисти-Мочалко…
— Тарасу Дери-Чичётко, — поправил его шиноби.
— Да, Господи! — Воскликнул торговец половиками. — Хорошо! Хорошо… Вот ему… У меня больше вообще не останется денег, а чем дальше я буду с ним расплачиваться? Что я дам ему, когда он приедет? А откупные этому вонючему псу Рудику из чего я буду давать? Из посуды, что здесь закупил? А? Скажи мне, глупый гой? Вот скажи… Что я тогда привезу обратно? — Он воздевает руки к небу. — О, Господь, Ты — Царь, помогающий и спасающий, Ты — щит Авраама! Скажи же… Что же мне делать, вразуми меня, помоги… Ведь если я вернусь без товара и денег, моя потаскуха жена уйдёт к этому подонку Семаху, что держит кузницу на соседней улице. Он давно на неё зарится. И она уже о том грозилась пару раз! Что мне делать, Господи, вразуми… Вразуми…
Он уже и вправду готов был рухнуть на песок от психического бессилия, но у юноши, всё отчётливее складывался в голове интересный план. И к этому плану добавлялось всё больше нюансов и всяких тонкостей, и уже понимая, что его задумка имеет некоторую вероятность быть реализованной. И поэтому он говорит торговцу, достаточно сурово:
— Коль вы скулить так будете всё время и причитать, навязываясь Богу, то вовсе никого не удивит, что вам жена легко помашет ручкой. И ручкою она махать вам будет, возможно из кровати кузнеца.
— А-а-а… Из кровати-и… Не говори мне этого, гой! Не говори… — заорал Кубинский. Он опять зажмурился и схватил себя за волосы. — А-а-а-а-а… Я даже этого представить не могу, этого… Это просто разорвёт мне сердце…
— Ну, хватит, — твёрдо произнёс юноша. — Я впечатлён, я горе ваше вижу, отчётливо и очень живописно, вам, кажется, и вправду нужно, преподавать искусство лицедеев. Теперь довольно… И в себя придите. Я вам попробую, по мере сил помочь.
— Попробуете? — Кубинский открыл глаза и выпустил волосы. Он глядел на юношу с надеждой. — Вы это честно? Не врёте? Вы меня не обманете?
— У вас найдётся хоть одна причина, подобные вопросы задавать? — довольно холодно интересуется шиноби.
— Ну, а что вы хотите предпринять? У вас есть мысли? — не стал извиняться Кубинский за свои бестактности.
А юноша не счёл нужным отвечать на его вопросы и буквально потребовал:
— Сказали, вы что деньги есть у вас, прошу до времени не тратить их бездумно.
— Вы решили зарезать Рудика? — Обрадовался торговец половиками.
Но юноша не стал ему отвечать и оставив торговца поспешил к своему домику. А продавец полевиков ему кричал в след:
— Я на вас надеюсь, слышите, синоби? Надеюсь…
⠀⠀
⠀⠀Глава двенадцатая⠀⠀
Он быстро отдал нужные распоряжения Муми, насчёт стирки постельного белья и других важных мелочей и сразу покинул поместье мамаши Эндельман. И первым делом нашёл себе место, где ему удалось наконец позавтракать. То была совсем убогонькая лавочка, где над едва «живыми» углями жарили шаверму. Мало того, что шаурмист вид имел не самый стерильный, впрочем, как и все известные ему шаурмисты, так юноше, стоя в очереди, пришлось ещё принюхиваться, на предмет свежести мидий. С его стороны было бы очень неразумно, избегая отравления благородными кушаньями из господской столовой поместья, отравиться при этом в придорожной забегаловке. Ну, во всяком случае, мидии ещё не воняли, а пища готовилась прямо у него на глазах, так что какая-то вероятность, что этот завтрак пройдёт для него без негативных последствий, была.
⠀⠀
И снова глядели друг другу в глаза
Два сильных человека
И было у них, что друг другу сказать
Найти резиденцию Рудика, в общем-то не составило для него труда. Стоило юноше немного порасспросить людей и те ему всё с радостью рассказали. И конечно же первый бандит города и области заседал в одном из самых дорогих заведений Кобринского, а называлось оно «Слеза Давида». И уже вскоре молодой человек стоял у больших и чистых ветрин заведения. Тут же перед входом находилось несколько лёгких бричек, в которые были впряжены отличные козлолоси. А одна из бричек выделялась и дорогим животным, и этакой такой залихватской вычурностью. Это была явно повозка уважаемого и несомненно ещё не старого человека, что не боится быстрой и опасной езды.
Шиноби, взглянув на шпика, который, как и всегда, сопровождал его, убедился, что тот на месте и пошёл к дверям заведения. Там-то его и встретили два молодых человека, которые были на два или три года старше Свиньина, вполне себе жиганского вида: то есть в лакированных сапогах, в жилетках, и с золотыми цепочками под расстёгнутыми рубахами, оба были в модных гламурных, чёрных котелках с шёлковыми лентами, из-под которых вились замысловатые пейсы.
— Э-э, — они сразу заметили его и встали в дверях, преграждая путь. — Горемыка, ты это куда намылился?
И один из них с усмешечкой интересовался: — Ты, гой, никак, тут у нас покушать собрался? — А второй сообщил Ратибору радостно: — У нас тут гоев не кормят. Если ты по делам, так зайди с чёрного хода.
— Шалом вам, господа лихие, ах, как сверкают ваши сапоги, в их сторону смотреть едва возможно, — как можно более вежливо отвечал им шиноби. И после этого молодые бандиты переглянулись немного удивлённо: ты это слышал? А шиноби продолжал: — Здесь пищу принимать я и не думал, а дело у меня как раз такое, что вам о том Рудольфу лучше доложить. Скажите, что его знакомый, шиноби, что приехал в дом мамаши, желает с ним потолковать немного. И дело то касается Рудольфа.